Софья Ролдугина - Кофе с привкусом вишни

— Особый талант? — смешно вздёрнул брови Эллис, усаживаясь за стол. — Рассказывайте, Виржиния. Неужели вы так быстро сумели проникнуть к Шелли в дом?

— И да, и нет, — ответила я. — Видите ли, мне приснился сон.

Надо отдать детективу должное, он не выказал ни тени сомнения. Только попросил негромко: "Продолжайте". Выслушал меня внимательно, лишь дважды перебил, уточняя детали; в первый раз его заинтересовали потоки разноцветного света вместо головы у хозяйки, а во второй — слова умирающей служанки.

— "Не хотела его брать"… — пробормотал Эллис и задумчиво постучал ложкой по краю тарелки. На звук обернулась одна из гостий кофейни, пожилая светловолосая леди в немодном платье, которая приходила каждый третий понедельник в полдень и долго смаковала единственную чашку горячего шоколада со сливками. — Что бы это значило, интересно. Впрочем, одно могу сказать с уверенностью — сон вас не обманул. Насколько я знаю, сегодня утром к Шелли снова вызвали врача, и он до сих пор не покинул дом. Выяснить, как зовут похожую по описанию служанку — дело получаса, а затем я возьму кого-нибудь из помощников порасторопнее, зайду к Шелли и попрошу предъявить мне её. Мол, кто-то из знакомых давно не видел бедняжку и забил тревогу, а моё дело проверить. Вот и повод, вот и причина… Виржиния, а как вам показалось — это была насильственная смерть? — спросил вдруг Эллис.

Я совершенно растерялась. Полузабытое ощущение от сна-предвиденья нахлынуло, как густая волна темноты — беспомощность, чужое сожаление и боль.

— Не знаю. Одно могу сказать: та смерть была несвоевременной. Внезапной. Никто не ждал ничего подобного. И вызвала её отнюдь не болезнь, — добавила я, вспомнив призрачный запах крови и красноватые отсветы в комнате.

— Убийство или снова несчастный случай, вот в чём вопрос, — вздохнул детектив и покосился на собственную пустую тарелку, затем на мою чашку. — Пожалуй, самое время для кофе, как вы считаете? М-м-м, а какие у вас десерты красивые сегодня, особенно у той дамы рядом с окном, — добавил он мечтательно. — И расскажите, как прошла беседа с дядюшкой. Вы ведь с ним поговорили?

Разумеется, я оценила попытку замять неудобную тему и даже расщедрилась на небольшую отсрочку — попросила Мэдди принести кофе с перцем и солью, а к нему мягкое пресное печенье с розмарином. И лишь когда он пригубил напиток, спросила невинно:

— Так мистера Шелли уже обвиняли в убийстве?

— Сказал же: "Снова несчастный случай", а никакое не… — начал было Эллис, но осёкся. — Вы меня подловили, Виржиния. Я сегодня слишком рассеянный, и это хороший урок мне. Да, в доме Шелли уже умирали. Роджер не сразу стал хозяином, — кривовато улыбнулся он, ясно давая понять, что не хочет продолжать. — Теперь вам, пожалуй, уже и не нужно нарушать запрет доблестного маркиза, дальше я и сам справлюсь. Большое спасибо… Кстати, о непростых отношениях. Повторю вопрос насчёт Клэра: вы поговорили?

— Сэра Клэра Черри, — поправила я по привычке. "Дальше и сам справлюсь" — какое нахальство! Нет, нельзя это так оставлять… — Дядя очень щепетилен в вопросах именования, не забывайте, пожалуйста. Да, мы поговорили, и он к тому же дал мне неплохой совет.

Я коротко изложила его размышления о причинах, побудивших дядю Рейвена столь жестоко обойтись со мною, и затем рассказала о решении, которое мы нашли. Эллис рассмеялся:

— Да уж, только стайки прелестных леди в роли политической оппозиции маркизу и не хватало. Попросите свою приятельницу, герцогиню Дагвортскую, послать увещевательное письмо на розовой бумаге, пропитанной розовой эссенцией с розовым… с розовыми… А розовые чернила бывают, Виржиния?

— Нет, но можно развести красные, — всерьёз задумалась я.

— Лучше не надо, — усмехнулся Эллис. — Слишком похоже на завуалированную угрозу. Что ж, действуйте. Я предупредил старину Хоупсона, кстати. Если на него станут давить "осы", он просто ушлёт меня на месяц-другой в провинцию, якобы в наказание, а потом вернёт. Хоть отдохну немного… Ну, до встречи. Пойду-ка я расшевелю наших ребят и попытаюсь проникнуть в дом к Шелли. Время не ждёт.

Уже на пороге я спохватилась и вспомнила о странном поведении Мэдди, которая, к слову, так и не спустилась, чтобы проводить гостя.

Эллис, против ожиданий, не стал отмалчиваться и отшучиваться. Он посмотрел серьёзно исподлобья и спросил:

— Вы действительно хотите знать?

— Разумеется, — с достоинством кивнула я.

Детектив вздохнул, надвинул кепи на самый лоб и предусмотрительно отступил на ступеньку ниже, под ледяную морось, точно его кто-то собирался преследовать.

— В тот день Мадлен зашла ко мне, когда, как она думала, я спал, — произнёс он негромко. — И поцеловала.

Только гордость многих поколений Валтеров не позволила мне охнуть, вцепиться в дверной косяк, изумлённо округлить глаза или сделать ещё что-то в подобном духе. Но, полагаю, мысли всё равно были написаны на лице, потому что Эллис хмыкнул виновато.

— Вы говорите, "как она думала"…

— А я не спал.

— И что же? — Голос у меня предательски дрогнул.

— Я открыл глаза и посмотрел на неё. Хорошего дня, Виржиния, — добавил он и, соскочив с последней ступени, быстрым шагом направился вниз по улице, на ходу поднимая воротник.

Сказать, что Эллис меня задел — всё равно что назвать легендарный Июльский шторм, сорвавший крышу с Адмиралтейства, лёгким бризом. И вовсе не из-за смелости Мадлен. Видят Небеса, я сама позволяла Лайзо много лишнего, и это несмотря на строгое воспитание в пансионе и обязывающий статус. Она же росла без родителей, скиталась на улице, долго работала в театре, а подмостки — отнюдь не оплот нравственности. У неё сильный характер, а упорства хватит на двоих. Если детектив считает, что взгляда глаза в глаза и минутной неловкости достаточно, чтобы охладить любовный пыл и избавиться от романтических чувств, то его ждёт разочарование…

Нет, глубокий отклик вызывало нечто иное.

Когда-то Эллис обмолвился, что девять — или уже десять? — лет назад он вынужден был отправить свою невесту на виселицу за несколько дней до свадьбы. Прошёл не просто через потерю близкого человека, но через предательство и муки выбора. Даже в то время законы Аксонской Империи были не столь строги, как, к примеру, полвека назад. Если девицу казнили, значит, она совершила нечто из ряда вон выходящее; смертью каралась кровь на руках, а не кража или мошенничество. И детективу пришлось решать, что важнее — любовь или долг.

Чувства Мэдди всё усложняли. Точнее, не сами чувства, а её характер и обстоятельства жизни.

Будь она обычной девушкой, робкой и скромной, то дальше ни к чему не обязывающих взглядов дело бы не зашло. Будь она даже смелой, горячей, но кристально чистой, Эллис мог бы сдаться на милость победительницы и позволить себе стать счастливым. Но Мадлен и предавала, и лгала. Пусть бы и раскаивалась потом, но говорят ведь, что пятна на репутации — единственные, которые не выкипятишь, не отбелишь, слишком уж деликатная материя.