Ирвин Шоу - Богач, бедняк

У двери стояли четверо или пятеро служащих — гардеробщицы, менеджеры и метрдотель. Все они дружно поздоровались с Рудольфом:

— Добрый вечер, мистер Джордах, — и некоторые долго трясли ему руку.

С волосами, конечно, сейчас уже ничего не сделаешь, да и с чулками тоже, поэтому Гретхен не пошла в дамскую комнату, чтобы привести себя в порядок, а сразу прошла вместе с Рудольфом к стойке бара. Они не собирались здесь ужинать и поэтому не стали заказывать столик. Устроились в дальнем конце стойки, где никого не было. У входа в бар за столиками сидели мужчины с гудящими, как у рекламных агентов, голосами, которые, конечно, не собирались запрещать атомную бомбу, и женщины, пользующиеся косметикой фирмы «Элизабет Арден» [84] «Elizabeth Arden, Inc» — косметическая империя, основанная канадской предпринимательницей и косметологом Элизабет Арден (1884–1966) , которые, судя по их виду, никогда не имели проблем с такси.

— Ты сильно рискуешь погубить здесь свою репутацию, — сказала Гретхен. — Приводишь сюда женщину в таком ужасном виде.

— Они видели и похуже, — пошутил Рудольф. — Значительно хуже.

— Большое тебе спасибо, братец.

— Я неудачно выразился, — серьезно сказал Рудольф. — На самом деле ты очень красивая женщина.

Но она не чувствовала себя красивой. Она лишь чувствовала, что промокла, что она потрепанная, старая, уставшая, легкоранимая женщина.

— Сегодня вечером я намерена жалеть себя, — сказала она. — Не обращай внимания. Как там Джин?

Вторая беременность Джин закончилась выкидышем, она тяжело это переживала. Когда Гретхен с ней встречалась, Джин ей казалась такой подавленной, такой далекой и отрешенной. Она вдруг обрывала беседу на полуфразе, поднималась из-за стола и уходила в другую комнату. Забросила свои занятия фотографией и, когда однажды Гретхен спросила, собирается ли она к ним вернуться, только печально покачала головой.

— Джин? — переспросил Рудольф. — Ей уже лучше.

К ним подошел бармен, и Рудольф заказал для себя виски, а Гретхен — мартини.

Подняв свой стакан, он сказал:

— С днем рождения!

Оказывается, он не забыл.

— Не будь таким милым со мной, — попросила она его. — Иначе я расплачусь.

Вытащив из кармана продолговатую коробочку, он положил ее на стойку перед ней.

— Ну-ка, примерь!

Она открыла коробочку с названием фирмы «Картье». Там лежали красивые золотые часики. Она тут же сняла с руки свои массивные металлические часы и, надев новые, защелкнула тонкую золотую цепочку. Ну вот — теперь ее время потечет в драгоценной, изысканной оправе. Единственный подарок за день. Она поцеловала Рудольфа в щеку, стараясь сдержать слезы. Нужно заставить себя изменить мнение о нем, подумала она, заказав себе еще один мартини.

— Ну, какие еще у тебя трофеи за сегодняшний день? — шутливо спросил Рудольф.

— Никаких.

— Ну а Билли звонил? — словно невзначай спросил он.

— Нет, не звонил.

— Пару дней назад я столкнулся с ним в студенческом городке, напомнил ему о твоей дате.

— Он, наверное, ужасно занят, — заступилась Гретхен за сына.

— Может, ему не понравилось мое напоминание, — предположил Рудольф. — К тому же он недолюбливает своего дядюшку Рудольфа.

— Он вообще всех недолюбливает, — сказала Гретхен.

Билли поступил в университет Уитби. Окончив среднюю школу в Калифорнии, он заявил ей, что собирается поступать в колледж на востоке страны. А Гретхен в глубине души надеялась, что он поступит в Лос-Анджелесский университет или в университет Южной Калифорнии, чтобы он по-прежнему жил с ней, дома. Но Билли недвусмысленно дал ей понять, что его это не устраивает. Он не хочет больше жить дома. Хотя он был довольно умным и способным юношей, но не любил перенапрягаться, и отметки его были не настолько высокими, чтобы его приняли в какое-нибудь престижное учебное высшее заведение на востоке США.

Гретхен обратилась тогда к Рудольфу с просьбой использовать свое влияние и помочь ему устроиться в Уитби. Билли был принят в университет. Он редко ей писал, иногда ничего не сообщал о себе по два месяца. А когда письма все же приходили, то были очень лаконичными, и в них он в основном перечислял те предметы, которые посещал, делился своими планами на летние каникулы, которые он проводил всегда только на востоке страны. Гретхен работала в Нью-Йорке уже больше месяца, но он ни разу к ней не приехал, хотя отсюда до Уитби рукой подать. До этого уик-энда она была слишком гордой и не хотела сама к нему ехать, но в конце концов она не смогла больше выносить разлуку с ним.

— Что происходит с мальчишкой? — спросил Рудольф.

— Не знаю. Он наказывает меня и заставляет меня так страдать, — ответила Гретхен.

— Чем ты это объясняешь?

— Все из-за Эванса. Я старалась быть осторожной, никогда не оставляла его на ночь у себя, всегда приходила ночевать домой, никогда не уезжала с ним на уик-энды, но, к сожалению, от Билли ничего нельзя было скрыть. Он скоро обо всем догадался, и в наших отношениях наступило охлаждение. Кажется, женщины больше страдают, когда у них есть дети, а не тогда, когда их нет.

— Все пройдет, — уверенно сказал Рудольф. — Это обычная подростковая ревность, больше ничего.

— Хочется надеяться. Он презирает Эванса. Называет его шарлатаном.

— А это так на самом деле?

Гретхен пожала плечами:

— Не знаю, право. Его, конечно, нельзя сравнить с Колином, но в таком случае и меня тоже нельзя сравнить…

— Не унижай себя, — мягко упрекнул ее Рудольф.

— А чем же, как не самоунижением, заняться женщине в сорок лет?

— Оставь, тебе не дашь больше тридцати, — сказал Рудольф. — И в свои тридцать ты такая красивая, такая желанная.

— Ах, дорогой мой братец!

— Эванс собирается на тебе жениться?

— В Голливуде тридцатидвухлетние режиссеры, которым сопутствует успех, не женятся на сорокалетних вдовах, если только те не знамениты и не богаты или и то и другое вместе, — ответила Гретхен.

— Он тебя любит?

— Кто знает…

— А ты?

— Тот же ответ. Мне нравится с ним спать, мне нравится на него работать, я чувствую, что к нему привязана. Он не дает мне забывать, что я женщина. Мне необходимо чувствовать привязанность к мужчине, быть ему полезной, а Эванс оказался как раз таким счастливчиком. Если бы он сделал мне предложение, я бы приняла его, не раздумывая ни секунды. Но он этого не делает.

— Да, счастливые деньки, — задумчиво произнес Рудольф. — Ну, заканчивай. Нам пора. Джин ждет нас дома.

Гретхен посмотрела на свои новые часики.

— Сейчас ровно восемнадцать минут восьмого, если верить господину Картье.

Дождь все еще лил, но к входу тут же подъехало такси. Из него вышла пара. Швейцар, держа над головой Гретхен свой большой зонтик, бежал за ней к машине. Если стоишь у клуба «21», то тебе никогда и в голову не придет, что городу не хватает десяти тысяч такси.