Алексей Егоров - Радио Пустота

…..молча……

– Мудаки все, – тихо констатировал Джокович.

– Точно, – согласился я.

– И я.

– И ты.

…согласились… выпили….посмотрели на звезды. Джокович показал мне большую медведицу.

– Не знал, не знал, – удивительно качаю головой, – думал это бабушкин черпак.

– Век живи, век учись… дураком помрешь, – подытожил Джокович, – бабушкин черпак, это то что поменьше.

До конца света остается восемнадцать дней!

Пошел снег

Со слов нашей дворничихи Лилии Анатольевны, – схерли епта тр.… еть к той бабушке. Что в переводе на нормативную лексику значит, – кто набросал, тот пусть и убирает. Я согласен с такой концепцией мироздания, епа сыч. Коллега Лилии Анатольевны по ремеслу, гастарбайтер – пуштун из поднебесной, – нет. Увидев снег, уныло пропел, – и вот же сука, – и… убил несколько снежинок с лету.

Пришлось напиться.

За неимением, по утрате «из под СЫЙКА» пришлось ввести новую тару. Способствовал друг из поднебесной. Баночка была вместительная, желтенькая с драконами и иероглифами. Анатольевна выудила версию, – это из под китайских носков или пинпонговых шариков!

– Кто будет присылать из Китая пинпонговые шарики? – недоверчиво опроверг версию Джокович, – совершенно очевидно, что это из под мотылькового тихохода.

…согласились… выпили… Джокович показал мне мотылькового тихохода.

– А я думал это Бзык, – сказал я, – так у нас в деревне крупных зеленых мух именовали.

– Бзык, это в мультике про спасателей и кота толстопуза, – парировал Джокович.

– Бзик, бзик, бзик —радостно защебетал гастарбайтер из поднебесной, показывая на желтую баночку.

– Ну вот, – весело произнесла Лилия Анатольевна, – мотыльковый так мотыльковый, и выпила первой.

Скорая приехала быстро. Оказалось, баночка из под отравы для тараканов. Китайской. А что нынче не китайское?

Банку отмыли. Анатольевну увезли.

Шел снег.

Епа сыч…

До конца света остается семнадцать дней.

Лилия Анатольевна метет двор. Мы с Джоковичем весь день пытаемся оценить все то, что незамысловато наросло у нее ниже поясницы….. не впечатлило!

Пришлось напиться.

О женском естестве Джокович знает не понаслышке. Он истинный и тонкий знаток вопроса. Гурман! Гуру! Ходок! Со своим пятиметровым тросиком, в какие только трубы не заныривал, где только не шурудил. И по, и против часовой стрелке. Вакуумно создавал отсос, затягивал гайки и менял прокладки. Правда, самому пару раз, чуть фланец не вырвало, но это, как говориться… се —ля —ви

Профессия обязывает. А у меня всего – то две женщины в жизни. Моя… и мать ее… теща по-нашему.

Это печально, но безопасно, епа сыч.

До конца света остается шестнадцать дней.

Джокович не верит в деда мороза, и в искренность человеческого чувства то же не верит. И, в искренность деда мороза тем более. Вот такой он реалист – сантехник.

Пришлось напиться.

До конца света остается пятнадцать дней.

Сегодня встретил во дворе двух удивительных существ. Он – в синих валенках и белоснежной куртке с огромным номером 53 на всю спину. Она – в малиновом пуховике и белоснежных резиновых сапогах с красной полосушкой у самого каблука. Думал инопланетяне. Оказалось – шведы. Джокович проявил наблюдательность, – Это ничего что они выглядят как мудаки, за то, им удобно и тепло.

Пришлось напиться.

Шведы по-нашему не понимают, хотя и пьют вполне по-нашему. Странные они, эти шведы. Пьют по нашему, а живут по-шведски.

До конца света остается четырнадцать дней.

Девичья фамилия жены Джоковича была, Шляхьтишьмяктичь.

Пришлось напиться.

До конца света остается тринадцать дней.

– Как мое имя?

– Да я и не помню, – ответил Сухарев и улыбнулся. Может даст Бог и в следующей жизни все будет у нас иначе? Как – то думалось прожить легко и непринужденно. Не ревнуя не прощаясь не жалея. Не обволакиваясь паутиной желаний. Качаясь в ритме танго, совсем не чувствуя боли и…

А из окна все тот же вид. И мы, все те же пассажиры на этой планете…

– Зачем же тогда все это?

…В тот самый момент, я совершенно отчетливо все понял. Точнее увидел. Все что окружало меня, было пронизано линиями. Эти линии образовывали прямоугольники и квадраты, напоминая собой пресловутую таблицу Эксель. Каждая вещь занимала свою определенную нишу, совершенно не выходя за рамки своей, строго очерченной фигуры. И, так же как в Экселе, некоторые ячейки были пусты. Нет, в них постоянно кто – то или что – то находилось, но они не несли в себе тех загадочных и простых одновременно формул, которые в перспективе приводили в действие всю незатейливость происходящего вокруг. Кто определил такое устройство мира, я не знал. Но я начал четко понимать его сущность. Если пешеход находился в ячейке «А», а автобус в ячейке «Б», в которой и была, собственно, формула движения, то, пешеход автоматом превращался в пассажира. Это самое простое объяснение. Что – бы вам стало понятно как все устроено. Я понял, каким образом появляется это чувство, которое мы с вами называем любовь. Это же просто. Одна из ячеек изначально несет в себе формулу любви, но, соответствующая реакция происходит только при правильном действии двух ячеек. Только тогда формула срабатывает и получается верный результат. И еще я сразу понял что эти самые формулы, мы сами в свои ячейки и пишем, или, пользуемся готовыми шаблонами. Но для этого, нам нужно элементарно иметь представление о том, кто мы, и зачем собственно мы?

И я понял это. Я понял что я, часть огромной, очень нужной и умной таблицы, с какими – то своими глупыми и не очень, формулами. Кто – то возводит меня в степень, кто – то делит на ноль. Одни пользуются моими формулами для получения результатов в своей ячейке, другие, подсказывают свои формулы, что – бы мне легче было что – то просчитать. Одни делят, другие умножают и приумножают, отнимают и прибавляют, высчитывают проценты и минимумы. Сводят дебет с кредетом. Вычисляют отношения и соотношения. Долю вероятности и вероятность случайности. Отображают долю реализации духовности, от товарооборота с душей. Считают, просчитывают и просчитываются.

А результат таков. Что ты есть, то и есть вокруг тебя. И я сразу понял что мне нужно делать. Я посмотрел на нее с тем же воодушевление, как люди смотрят на выбросившегося на берег кита. Я улыбнулся. Я вышел из кафе и пошел по теплой, еще свежей от дождя улице. Я прописал в своей ячейки улыбку и начал дарить ее во все стороны и веси. Делите ее, умножайте на нее, отнимайте ее у меня.

Возможно, я тоже не знаю таких хитрых или простых формул. Но я буду их искать.

И я намерен их отыскать. Даже если, они находится в самом потаенном уголке мироздания….. в моем сердце.