Виктор Мануйлов - Лестница

Уже в автобусе собрали деньги (получилось всего четыре тысячи триста пятьдесят рублей) и решили, что, во-первых, покупать подарок поздно; во-вторых, неизвестно, какой подарок устроит Владьку; и, наконец, в-третьих, проще всего отдать эти деньги ему живьем, а он уж пусть сам решит, куда их потратить.

В ресторане все было готово к празднику: столы ломились от всяких яств и лакомств, официанты, все в белом, стояли с белыми же полотенцами на сгибе руки, все молодые и симпатичные, будто волонтеры, отобранные на Олимпийские игры. На небольшой сцене восседал небольшой оркестр, который при появлении гостей грянул туш. И сам папа Владьки, мужчина солидный, с серебристым ежиком на круглой голове, один вид которого, значительный и непреступный, говорит, что перед ними большая шишка, встретил вместе с сыном его одноклассников, поздравил Владьку и сам же сдернул большое белое покрывало с какого-то бесформенного сооружения, и. — вот уж чудо так чудо! — посредине зала явилась как бы из ничего шикарная легковая машина, повязанная длинным полотенцем, на котором сияла в свете многоламповых люстр надпись из больших золотых букв: «Моему любимому сыну в день 18-летия!!!»

Все так и ахнули. Кого-то привела в восторг сама машина, а кого-то в изумление поверг факт ее появления в этом зале, где не было ни одной двери, через которую она могла бы проехать. Как выяснилось потом, «проехала» она через окно.

После такого подарка несчастные четыре тысячи выглядели почти издевкой, и их решили придержать до других восемнадцатилетий, потому что в классе собрался народ, по- разному начавший свое образование: кто в шесть лет, а кто и в восемь.

Отгремел оркестр и аплодисменты, было разлито по бокалам настоящее французское шампанское, Владькин папа произнес речь в том духе, что школьные годы — лучшие годы в жизни каждого человека, что одноклассники должны дружить и помогать друг другу и в своих дальнейших действиях на жизненном поприще не выходить за рамки закона.

Ему дружно похлопали.

Чубаров-старший выпил вместе со всеми бокал шампанского и удалился, сославшись на срочные дела, а Владька влез в свою машину. Он даже хотел ее завести, но она никак не заводилась, и кто-то сказал, что в ней нет аккумулятора.

Покрутившись и пошумев вокруг подарка, вернулись за стол. Пили шампанское и еще какое-то вино, и даже французский коньяк, закуски сменяли друг друга, одни экзотичнее других — вплоть до салата из черепашины с какими-то диковинными овощами и травами. Действительно из черепашины или нет, никто сказать точно не мог, поэтому съели и даже не заметили.

Оркестр играл не переставая. Официанты, сияя улыбками, разносили все новые и новые блюда.

Парни от смеси шампанского с коньяком осоловели. Не отстали от них и кое-кто из девчонок.

Маша отпила из своего бокала лишь чуть-чуть: она не любила шампанское. К тому же в ее семье, особенно после смерти отца и гибели брата, горячительными напитками не пользовались, а бутылка дорогого вина, как-то принесенная Тепляковым, так и стоит нераспечатанной. Разве что мама выпьет рюмку водки по тому или иному случаю, да и то как-нибудь так, чтобы не на глазах у своих дочерей. Правда, от Дашки иногда попахивает, особенно в последнее время, но это скрывается от мамы со всевозможной тщательностью.

В ожидании чего-то еще особенного, пока официанты убирали со столов и устанавливали новые приборы, начались танцы.

Владька, чувствуя себя здесь не только именинником, но и хозяином, вдруг заорал на весь зал:

— Маш! Яловичева! Первый танец за мной! Учти!

Под аплодисменты остальных он потащил Машу поближе к эстраде, где оставалось немного свободного места. Размахивая руками, велел оркестру:

— Танго! Давай танго, мужики!

И едва запиликали скрипки, крепко прижал Машу к себе и повел, наступая на ноги. Он очень старался, но получалось у него, как всегда, грубо. Он и на уроках классического танца, которые давали у них в школе за небольшую плату, танцевал так же неуклюже и грубо. От него несло перегаром, глаза его блуждали, не находя, за что зацепиться, потные руки мяли Маше талию. Она с трудом выдерживала эту пытку, упираясь локтем в его плечо, продолжая, между тем, улыбаться, будто все идет так, как и должно идти. Владька хотел удержать ее и на следующий танец, но Маша вырвалась и убежала в туалет.

В туалете курили Нинка Ухова и Райка Коваль, две подружки — не разлей вода. Нинка — девка плотная, задастая, толстоногая, с широким плоским лицом. Райка — все наоборот. При этом кофточка у нее едва топорщится на плоской груди. Зато у Нинки груди такие большие, что, кажется, вот-вот разорвут ее прозрачную блузку вместе с бюстгальтером и вывалятся наружу. Нинка слывет последней дурой, мечтающей лишь о скором замужестве. Райка, напротив, учится хорошо и вообще считается девчонкой умной, но и злой на язык. Поговаривают, что их союз замешан на чем-то стыдном, при этом Райка в этом союзе верховодит. Маша в это не верит, потому что. ну как это так? — даже представить невозможно, чтобы вместо Юры оказалась какая-то. Нинка или Райка. Тьфу, да и только!

— Чо это Владька сегодня к тебе приклеился? — спросила Райка, выпустив изо рта струю сизого дыма. — Раньше вроде не клеился.

— Перепил, — ответила Маша, брезгливо поведя худенькими плечиками. — От него воняет, как от бочки с тухлыми огурцами.

— Тоже мне — прынцэсса! — хихикнула Нинка. — Воняет ей! Зато у него денег — девать некуда! Я бы — будь на твоем месте — приклеилась бы к нему и не отпускала, пока. хи- хи-хи. не выдоила все до копейки.

— Вот и клейся! Кто тебе не дает?

— Ну чего ты к ней лезешь? — вступилась за Машу Райка.

— Она и так уже приклеена. к крутому мужику.

— Ну и что? Его один раз подстрелили, подстрелят и еще раз, — не сдавалась Нинка. — А Владьку самого охраняют. И тоже крутые мужики.

— Ладно, пошли, — сказала Райка, дернув Нинку за подол короткой синей юбки, едва прикрывающей зад. И уже от двери: — Яловичева, а ты чо, здесь весь вечер сидеть собираешься?

— Я, пожалуй, пойду, домой, — неуверенно произнесла Маша.

— И кто ж тебя отпустит? — опять хихикнула Нинка. — Раз Владька положил на тебя глаз, то это надолго. Спроси у Наташки Фаровой — она расскажет.

И точно: гардероб оказался закрыт, а высокий парень с широкими плечами, скучающим взглядом окинув Машу с ног до головы, посоветовал ей вернуться в зал и продолжить веселье.

И она вернулась. Тотчас же Владька бросил танцевать с Нелькой Сутуловой, самой красивой девчонкой в 11-м «А», и кинулся к Маше, расталкивая танцующих.

— Ты где шастаешь, мадама? — закричал он. — Я ее жду-жду, а она. Пшли танцевать! На седня ты — моя королева. Цени!

— Очень мне надо, — попыталась воспротивиться Маша, продолжая улыбаться, но смущенной и растерянной улыбкой. — Я с пьяными не танцую.