Корбан Эддисон - Слезы темной воды

Его охватило желание прикоснуться к ее лицу, но он сдержался.

– Спасибо, – ответил он, смущенный тем, как заколотилось его сердце. – Но это ничего не исправит.

– Ничто не исправит, – тихо произнесла она. – Все, что нам остается, это продолжать двигаться дальше.

Он задумался о ее словах. Она могла бы обратиться к нему – «вы», – но вместо этого она сказала «мы». Это было сделано намеренно? Хотел бы он, чтобы это было так. Но что за вздор! Никто бы этого не понял – ну разве что Меган. Люди будут судить его, обвинят в том, что он использовал ее, хотя он не сделал ничего, только попытался защитить ее семью. Он представил себе тело Дэниела в контейнере на «Трумэне» и с трудом отодвинул в сторону свои желания. «Я потерял его, – с горечью подумал он. – Я не буду топтать его могилу».

– Не знаю, смогу ли я, – сказал Пол наконец и увидел, что его слова ранили ее.

Она обхватила себя руками.

– Знаю, это звучит дико и бессмысленно, но теперь, когда я смотрю на «Безендорфер», я вижу не только Квентина. Я вижу вас.

Его решимость дала трещину. Он посмотрел ей в глаза и вспомнил, что она говорила о Квентине и Ариадне. Он не знал, куда заведет его эта дорога, но сейчас ее любовь была для него ценнейшим даром.

– Хорошо, – сказал он, уступая голосу сердца. – Я попробую.

Она коснулась его руки.

– Это все, чего я прошу.

На шестой день суда ровно в девять часов утра Меган распахнула обитые свиной кожей двери и вошла в Первый зал. Занимаясь каким-то делом, она всегда старалась приходить в суд на час раньше остальных. Ей нравилось сидеть в сводчатом зале в окружении портретов служителей закона минувших и нынешних дней и впитывать тишину. Зал суда для нее был священным местом, как вершина горы, возвышающаяся над облаками. Здесь она могла спокойно подумать и приготовиться к рабочему дню.

Она села за предназначенный для защиты стол и обвела взглядом пустые скамьи. Суд над Исмаилом начался именно так, как она ожидала, с исключения из состава жюри всех, кто мог сочувствовать той или иной стороне. Судья Маккензи предоставила ей широкую свободу действий, позволив давать обоснованный отвод членам жюри: всем, кто служил или имел родственников на службе в вооруженных силах; всем, кто был жертвой насилия с применением огнестрельного оружия либо был лично знаком с таковыми; всем, кто состоял на правительственной службе. В делах о высшей мере наказания существует масса конституционных подводных камней. Судья хотела любой ценой избежать предвзятого разбирательства.

Однако, когда состав жюри был утвержден, Меган шагнула на неизведанную территорию, в точности следуя указаниям Исмаила. Вступительную речь Клайда Баррингтона она выслушала в страхе. Рассказанная им история была настолько изобличающей, что ей было бы трудно что-то противопоставить даже с развязанными руками. Но, затянутая Исмаилом в смирительную рубашку, она могла лишь делать смелые утверждения, которые больше напоминали оправдания виновного, чем протесты невиновного. Она заявила жюри, что обвинения против ее подзащитного основываются на домыслах и лжи. Стреляли два человека, а не один, и остальные пираты лгали по причине, которую Исмаил назовет, когда будет давать показания. Но дальше этого она пойти не могла. Садясь на место, она заметила обращенный на нее косой взгляд судьи, в котором явно читалось: «Что это было, черт возьми?» Меган подумала: «Знаю. Это безумие».

Некоторое утешение принес ей допрос капитана Мастерса, точнее, два важных признания, которые ей удалось из него выудить: во-первых, то, что приближение корабля увеличило вероятность того, что пираты предпримут ответные действия, и во-вторых, что любые иные возможные ходы такую вероятность уменьшили бы. Впрочем, когда она предложила ему скрестить шпаги с капитаном Редманом, он отказался, назвав споры командира «морских котиков» с Полом «конструктивным обсуждением». К счастью, сам Пол внес ясность. С помощью Кайли Фрост он сумел внушить присяжным сомнение в том, что правительство рассказывает всю правду. Это сомнение и невероятная история, которую во время дачи показаний изложит Исмаил, – единственное, что стояло между ним и смертным приговором.

Меган достала блокнот. Сегодня Баррингтон планировал вызвать двух свидетелей: Редмана и Маса. Она просмотрела свой конспект и добавила несколько заметок в разных местах. Обернувшись, она увидела сомалийца в голубой клетчатой рубашке, сидящего в углу зала. У нее екнуло сердце, когда она встретилась с ним взглядом. Он не пропустил ни одной минуты слушаний, сидел один и ни с кем не разговаривал. Во время выбора присяжных Исмаил указал на него и объяснил, почему он приходит. Поначалу она ему не поверила, но потом задумалась.

«Как вас зовут? – захотелось ей спросить. – Вас действительно прислала семья Гедефа?» Она покачала головой. «Если даже я с трудом могу осознать истину, как мне убедить присяжных поверить в нее?»

Через два часа Меган поднялась на подиум и посмотрела в лицо Фрэнку Редману. Краем глаза она заметила двенадцатифутовый черный экран, который поставили в суде, чтобы скрыть его личность от присутствующих. Только непосредственным участникам судебного процесса, адвокатам и обвинителям разрешалось заходить на эту сторону барьера.

– Доброе утро, капитан, – радушным голосом произнесла она.

– Добрый день, адвокат, – ответил Редман.

Меган для виду стала просматривать свои записи, но в действительности она хотела заставить Редмана понервничать. Этим приемом она, бывало, сбивала спесь с особо несговорчивых свидетелей. Больше часа Баррингтон забрасывал командира «морских котиков» вопросами, почти подобострастно принимая его ответы. Он знала, что Редман привык к подобному обращению. В военных кругах он был полубогом. Но на Меган он не произвел впечатления. Для нее он был всего лишь очередным человеком в форме с чрезмерно раздутым эго и склонностью к насилию, а с такими она чувствовала себя как рыба воде. К тому времени, когда она с ним закончит, он узнает смысл слова «скромность».

Наконец она снова подняла взгляд.

– Капитан, вы сказали, что, прибыв на «Геттисберг», вы первым делом расставили на корабле своих снайперов, это так?

– Так, – произнес Редман.

– Я полагаю, полицейский спецназ поступает так же? Как только они попадают на место, они берут плохих ребят на мушку.

Глаза Редмана раздраженно блеснули.

– Вообще-то разница есть. Моя команда не занимается обеспечением правопорядка. Мы – отряд специального назначения, работающий на море, на земле и в воздухе.