Корбан Эддисон - Слезы темной воды

– Похоже, неплохая инвестиция.

– Была, – лишенным интонации голосом подтвердил он.

Выбравшись из машины, он повел ее в фойе, обставленное с обеих сторон магазинчиками, – торговый комплекс внутри торгового комплекса. Что только здесь ни продавали – и американские товары, и сомалийские: ткани, обувь, электронику, мобильные телефоны, продукты на любой вкус, тут же можно было получить консультацию бухгалтера или подобрать туристический маршрут. В воздухе стоял запах масла для жарки, жареного мяса и специй. Она прошла следом за ним в небольшое кафе с несколькими столиками у стены. Фарах поздоровался с молодым сомалийцем, ответившим им дружелюбной улыбкой.

– Здесь готовят отличную самсу, – сказал он. – И чай. Я угощаю.

– Спасибо, – ответила она, расстегивая парку.

Спустя несколько минут они устроились за столиком в глубине кафе с тарелкой хорошо прожаренных пирожков и кружками сомалийского чая. Фарах указал на еду:

– Пожалуйста, ешьте. Я буду говорить.

Меган кивнула и попробовала горячую и восхитительно вкусную самсу.

– Ваш звонок стал для меня неожиданностью, – начал он ровным голосом. – Я видел в новостях сюжет о захвате яхты, но не следил за этой историей. В моем клане никогда не занимались пиратством. – Последнее слово он произнес с отвращением, обнажив задетую гордость. – Исмаил – старший сын моей младшей сестры Хадиджи. Я видел его, когда он был совсем маленьким и его семья жила в Найроби, но не встречался с ним после того, как они вернулись в Сомали. Я был уверен, что он умер. Поэтому и не поверил вам, когда вы позвонили. Мне до сих пор трудно в это поверить.

– Почему вы думали, что он умер? – мягко спросила Меган.

Фарах посмотрел на торговца, разговаривавшего по телефону, и шепотом задал встречный вопрос:

– Что он вам говорил про «Шабааб»?

Пульс Меган участился. Она много раз спрашивала Исмаила о его связях с исламистами, но он отказывался углубляться в эту тему.

– Как его адвокат, я не могу вам этого рассказать. Но я буду очень вам благодарна, если вы расскажете, что известно вам.

Кончик носа Фараха дернулся.

– У этой истории много сторон.

– Расскажите столько, сколько нужно. – Меган взяла еще одну самсу.

Фарах уставился на нее лишенными выражения глазами.

– Многих стоит винить за то, что произошло, но первый среди них – Адан, его отец. Он был настолько глуп, что привез свою семью обратно в Могадишо. Останься они в Кении, Исмаил и Ясмин поступили бы в университет, а Юсуф закончил бы школу. Они могли стать врачами, юристами, бизнесменами. Но Адан не расставался со своей дурацкой мечтой. Он хотел открыть школу в Могадишо. Хотел участвовать в возрождении Сомали.

«Ясмин, Юсуф, – подумала Меган, доставая блокнот и ручку. – Где они сейчас?»

Фарах отвел от нее взгляд, как будто напрягая память.

– Чтобы понять то, что я хочу вам рассказать, вам нужно узнать, как все начиналось. В двухтысячном году мировые силы создали первое переходное правительство в Могадишо. Многие сомалийцы верили, что скоро что-то изменится. Я в это не верил. На улицах по-прежнему заправляли военные. Хадидже я советовал оставаться с детьми в Найроби. Но Адан не позволил. Он знал нового президента. Он был уверен, что война вот-вот закончится. – На лицо Фараха набежала туча. – Люди так говорят вот уже двадцать лет, а война все продолжается.

Меган кивнула. Последние месяцы она много времени потратила на то, чтобы понять смысл и причины кровопролития, политических махинаций и международных интервенций, охвативших Сомали после падения долго стоявшего у власти диктатора Сиада Барре. Это было все равно что пытаться развязать узел израильско-палестинского конфликта. Взаимные обиды были столь многочисленны и уходили корнями в столь запутанное прошлое, что каждый раз, когда ей казалось, что она уже близка к разгадке этой тайны, ключ выскальзывал у нее из пальцев и Меган вновь окружал туман непонимания.

– У них был дом в Було Хуби, недалеко от аэропорта, – продолжил Фарах. – Это был самый безопасный район в городе, он всегда охранялся правительственными войсками. Но школа Адана находилась в Медине, где шли бои. Оправдывает его лишь то, что у него были влиятельные друзья. Его брат Махмуд – большой человек в Могадишо. Годами друзья прикрывали его. Но потом пришла «Шабааб», эти люди победили военных. Они не соблюдали старые правила, на которых строилась жизнь в Могадишо: взятки и услуги. У них была цель – доминировать. Даже Махмуд не мог их сдерживать.

«Махмуд, – записала Меган в блокноте. – Нужно с ним поговорить».

Фарах отпил чаю.

– Удивительно было наблюдать, как быстро продвигается вперед «Шабааб». Мы, сомалийцы, всегда были умеренными в своих религиозных взглядах. Экстремизм чужд нашей земле. Это нововведение пришло к нам из Аравии и Афганистана. Исламисты использовали неразбериху, вызванную войной, и сделали то, чего не смогло сделать правительство: принесли закон и порядок на улицы и дали бизнесу шанс снова развиваться. – Он развел руками. – Люди устали сражаться. Они дали «Шабааб» то, что ей было нужно, – власть. И тогда исламисты сняли маски. Они начали наказывать женщин за выход из дома без платка. Они отрубали руки ворам, забивали камнями за супружескую неверность, забирали в солдаты силой и подкупом, а несогласных успокаивали автоматами. Адан был одним из несогласных. Он продолжал преподавать английский язык и науки в своей школе. Это меня в нем восхищает. Не восхищает меня то, как он подставил свою семью.

Когда Меган доела последнюю самсу, Фарах спросил:

– Хотите еще?

– Нет, спасибо, – ответила она. – Но мне очень понравилось.

Фарах снова взглянул на парня за стойкой, потом сложил руки на столике и продолжил:

– Я даже отсюда видел, к чему все идет. «Шабааб» давила на переходное правительство, пока эфиопы, которые его поддерживали, не устали и не покинули страну. Было это в начале две тысячи девятого года. Африканский Союз остался, но он был слаб. Я каждую неделю разговаривал с Хадиджей. Уговаривал ее отвезти детей в Найроби. Но она отказывалась уезжать без Адана. А Адан ехать не хотел.

Фарах перевел дыхание, и впервые Меган увидела проблеск чувств в его глазах.

– Очень быстро «Шабааб» взяла под контроль почти все Могадишо. Той весной они напали на школу Адана. Они расстреляли его перед детьми и забрали старших учеников воевать. Среди них были Исмаил, Ясмин и Юсуф. Моя сестра работала санитаркой в мединском госпитале. Она была там, когда это случилось. Я разговаривал с ней на следующий день. Она была не в себе. Она обращалась к Махмуду, и он сказал, что ничего не может сделать. «Шабааб» – это как черная дыра.

Меган, зачарованная рассказом сомалийца, откинулась на спинку стула. «Они убили его отца у него на глазах? А его самого похитили?» Незваными пришли воспоминания ее собственного детства: выстрел пистолета в руке Кайла, отец, падающий на пол, брызги крови у него за спиной, запах пороха в воздухе, крики матери. Она прогнала их.