Кьяра Гамберале - За десять минут

– А завтра вы работаете?

– Нет, завтра единственный день в году, когда мы закрыты.

– Тогда приходите с женой ко мне в гости. Я пригласила много друзей, но не уверена, что они все смогут прийти. Приходите! В любое время! Когда хотите!

– Спасибо, синьора, но, как это правильно сказать по-итальянски, я не помешать? Это бесцеремонно?

– Что вы, какая бесцеремонность! Завтра у меня трудный день, и чем больше будет людей – тем лучше.

– Почему у вас трудный день? Вы сломать ногу? Ваш сын уехать? Вы праздновать Рождество сама? Вы грустить?

– В каком-то смысле да, я сломала ногу и я грущу. Я…

В этот момент подошли Джанпьетро и Ато, и я не успела объяснить китайцу, почему я «грустить». Да и нужно ли было?

Мы надели поверх своей одежды красные шаровары и красные рубахи с опушками, на голову нахлобучили красные колпаки с бубонами.

– Я не буду надевать бороду, – ворчал себе под нос Ато. – Вдруг меня таким увидит кто-нибудь из Города Молодых Людей, засмеют.

– Вот ты глупый! Надень бороду, и, если тебя увидит кто-то из знакомых, наверняка не узнает. Это всего лишь на десять минут. Думаешь, ты один переживаешь за свою репутацию? И я, и тем более Кьяра тоже можем встретить знакомых.

Выходим.

Как будто настоящие Деды Морозы.

Три Деда Мороза.

Как будто.

Только наши сердца не переполнены счастьем и добрыми надеждами, как это должно быть у настоящего Деда Мороза. Наши сердца больны, поцарапаны, поражены язвами из-за потери близких людей: отца, родителей в Эритрее, мужа.

Ато, не отрываясь, смотрит на часы, нетерпеливо дожидаясь, когда же закончатся эти невыносимые «десять минут». Мы с Джанпьетро даже немного вошли во вкус, нам начало нравиться. Не могу сказать, что нам нравилось быть Дедами Морозами, скорее всего, нам нравилось не быть собой.

Я сразу замечаю странный факт: если в обычный день ты можешь пройтись по улицам задом наперед и на тебя никто не обратит внимания, то в канун Рождества все по-другому.

– Мама, посмотри! Дед Мороз! Три Деда Мороза! – восторженно кричит маленькая девочка, указывая на нас рукой.

Она дергает маму за рукав и просит:

– Мама, я хочу с ними сфотографироваться.

Конечно, мы с Джанпьетро были в полном распоряжении ребенка. Ато предпочел выступить в роли Деда Мороза – фотографа.

Продолжаем путь. Джанпьетро зажигает сигарету. Звонит мой телефон. Я достаю его из сумочки, хочу ответить.

– Деды Морозы так не поступают, – с упреком замечает Ато.

– Ты прав, – говорю я.

– Ты прав, – говорит Джанпьетро.

Я выключаю телефон. Джанпьетро тушит сигарету.

Мы вышли на площадь, уселись на ступенях, ведущих в церковь.

Вдруг Джанпьетро запел:

– Jingle Bells, Jingle Bells…

– Только не это! – взмолился Ато.

Джанпьетро запел еще громче:

– Jingle Bells, Jingle Bells!

Чем больше Ато смущался, тем громче пел Джанпьетро:

От стыда Ато спрятал лицо между колен.

Нас подзадорило смущение Ато. Мы с Джанпьетро встали, взялись за руки и продолжали напевать рождественскую песенку, приплясывая на месте.

Одна женщина, проходя мимо, приостановилась и бросила нам под ноги монету в один евро.

Подошел какой-то парень, с любопытством понаблюдал за нами пару минут и, пошарив в карманах, извлек пару монет, которые также зазвенели у наших ног.

За десять минут мы умудрились собрать тринадцать евро.

Не думаю, что прохожие бросали деньги, потому что им нравилось наше пение. Скорее всего, они испытывали к нам своего рода сострадание: человек переодевается в Деда Мороза в канун Рождества только в том случае, если хочет примириться с этим праздником, смириться с его существованием.

– Чудесный ужин, – нахваливали родители.

Действительно, Джанпьетро превзошел самого себя: паэлья и запеченный морской окунь с картофелем под соусом из анчоусов и бальзамического уксуса были невероятно вкусными.

За несколько часов до приезда родителей я начала пить просекко [18]. Обычно мне хватает бокала, чтобы немного расслабиться, но к ужину я поглотила уже целую бутылку, поэтому к моменту подачи тирамису не совсем отчетливо понимала, кто именно поднялся и крикнул: «С Рождеством!» Может быть, это была даже я.

Все поднялись с бокалами в руках.

– С Рождеством! – сказала моя мама.

– С Рождеством! – сказал мой папа.

– С Рождеством! – сказал Джанпьетро.

– С Рождеством! – сказал Ато.

– С Рождеством! – повторила я.

25 декабря, вторник Рождество рассвет 7:36 – закат 16:44

Я, Ато и Джанпьетро пообедали остатками вчерашнего роскошного ужина. С двух часов начали приходить люди. Последний звонок в домофон прозвучал в четыре часа ночи. Целых шестнадцать часов длилось это Рождество.

К вечеру, устав от бесконечного потока друзей и знакомых, я уединилась, если это можно назвать уединением, в углу гостиной. Усевшись в кресло, я наблюдала за муравейником в своей квартире.

И все-таки мне удалось! «25 декабря приходи ко мне в гости праздновать Рождество. Не оставляй меня одну!» – это безумное сообщение взбудоражило многих. Кому-то для этого пришлось сесть на поезд и приехать из Милана, как, например, Родриго. Кому-то – сесть на самолет и прилететь из Брюсселя, как Карло, которому я сдавала комнату в Викарелло. Кому-то достаточно было сесть на метро и проехать пару остановок, как, например, моему издателю. Мои бывшие одноклассники из школы, приятели из лицея, одногруппники из университета, Александра, офисный менеджер, жившая со мной в старом доме в Викарелло, герои из Моей Рубрики – случайные, мимолетные люди и люди неслучайные, люди на всю жизнь. Пришел даже китаец и привел свою жену на костылях.

Дом был завален рождественскими куличами, сладостями, шампанским, колбасой. Ато получил несметное количество подарков от тех, кто знал о его существовании.

Я наблюдала за ними в течение десяти минут. Я смотрела, как они едят, поднимают бокалы с вином и пьют, как они разговаривают, спорят, шутят, жалуются. Моя маленькая гостиная сумела вместить всех, пусть даже гостям пришлось сидеть по двое на одном стуле, в два яруса на диване, а кое-кому – расположиться на полу. Кто-то курил, кто-то дремал, прильнув к подлокотнику дивана, кто-то со свежей порцией закусок на подносе пытался протиснуться к столу. Их было много – и мало, потому что среди них не было Моего Мужа.

Все здесь.

Со мной.

Двадцать пятого декабря.

Все, кроме Моего Мужа.