Ив Энцлер - Я - эмоциональное создание

Более 900 миллионов девушек и женщин живут меньше чем на 1 доллар в день [66] Plan’s «Because I am a girl» campaign, «The facts» (www.plan-uk.org/becauseiamagirl/thefacts). .

Я не помню, когда именно он решил меня продать. Была засуха. За три месяца казалось, будто кто-то стер всю зелень с кустов, травы и деревьев. Земля стала коричневой. Русла рек окаменели. Все вокруг было в пыли. Наши рты, наши постели, наши сны. Коровы. Все из-за коров.

Я девушка из племени масаи [67] Масаи — полукочевой африканский коренной народ, живущий в саванне на юге Кении и на севере Танзании. — Прим. перев. . Я живу в Кении. Меня зовут Мари. Мне пятнадцать лет. Мне было четырнадцать лет, когда это случилось. Сколько я себя помню, мы кочевали. Мне нравится кочевать. Мы кочуем с коровами. Они едят, и, когда им нужно еще травы, чтобы есть, мы снова кочуем. Наш народ верит, что бог дождя Нгаи даровал масаи коров и быков на хранение. Мы живем на молоке и крови.

Я ходила в школу. Я была умной. Я хорошо запоминала вещи и научилась писать быстрее всех остальных в классе. Учителя сказали, что я далеко пойду.

Мой отец имел влияние. У него было много детей и коров. Как минимум сорок детей, но у нас не считают девочек, поэтому трудно сказать наверняка. До меня он выдал замуж нескольких моих старших сестер. Продал их старым мужчинам, и каждая из них далеко уехала. Обменял их на коров. Я знала, что прежде, чем они стали женами, их резали лезвием. Я знала, что они испытали невероятную боль. Их лица изменились. Они перестали задавать вопросы. Я не хотела перестать задавать вопросы.

Засуха усилилась. Коровы стали настолько тощими, что их кости словно прилипли к коже. Они были истощены и не могли передвигаться. Не было травы, воды. Некоторые умирали. Мой отец беднел. Он становился раздражительнее день ото дня. Я все поняла в то утро, когда они позвали меня в поле. Я прочитала это по выражению их лиц. Нтотия умерла. Корова моей матери. Мама плакала. Я не помню, чтобы она плакала раньше. Позже я поняла, что она плачет по мне. Уже налетели стервятники. Они так терпеливы. Они могут ждать вечность.

Мой отец не так терпелив. Я услышала, что он разговаривает. Рядом с ним сидел старик. Они назначали день. Голос моего отца был суровым. Речь шла о моем приданом, о количестве коров. У старика не было глаза. Я пыталась представить, что целую его. Я пыталась представить, что никогда больше не смогу читать. Я пыталась представить, что они режут у меня между ног.

Я даже не вымылась. У меня было триста шиллингов в кармане. Я сохранила их вместо того, чтобы купить себе одежду на Рождество. Я немного проводила свою подругу Синтойю, а потом просто продолжала идти вперед. Я слышала о Центре спасения для девочек. Он был далеко. Сначала я почувствовала свободу, но спустя шесть часов стемнело. Я легла отдохнуть под деревом. Крики диких гиен и птиц мешали мне заснуть. Казалось, будто они кричат на меня. Я пыталась представить дружелюбное лицо тетушки, приветствующей меня в Центре спасения, но тут же увидела искаженное злобой лицо отца. У него была палка, ружье, и он собирался меня убить. Мое сердце дико стучало в такт утомленным цикадам, когда я, спотыкаясь, бежала по темной дороге. Я ушла из отцовского дома, из своей семьи, из своей прежней жизни. Бросилась в пустыню, в ночь, превозмогая себя.

Я была вся в пыли, когда наконец дошла до центра. Тетушка Наанио смеялась. Она была счастлива. Казалось, будто она ждала меня. Там было много других девочек, которые также прошли долгий путь. Девочки, которые были вынуждены сбежать. Девочки, покинувшие отцовские дома. Девочки, изменившие традиции. Мы стали одной семьей и росли вместе. Мы ходили в школу. Я узнала, что, даже несмотря на засуху, мой отец не имел права меня продавать. Это называется рабством. Я узнала, что мой клитор принадлежит мне и принесет удовольствие, когда я выйду замуж. Я узнала, что могу стать кем угодно и что девочки могут знать столько же, сколько мужчины, и с нами должны считаться.

Позже я узнала, что после того, как я сбежала, мой отец избил мою мать, но она заступилась за меня. Три моих сестры ушли из дома. Моя мама обратилась к старейшинам.

Год спустя тетушка Наанио позвала меня к себе. Она сказала: «Я поговорила с твоим отцом, и он хочет с тобой увидеться». Она сказала: «Я думаю, ты достаточно сильная. Я думаю, он готов принять тебя».

Я дрожала, когда вошла в его дом. Я не знала, смогу ли взглянуть ему в глаза. Мой отец был там, рядом с моей матерью и остальными четырьмя женами. Он, казалось, так постарел и ослаб с тех пор, как я последний раз видела его. Я держала за руку тетушку Наанио. Прошел целый год. Я знала, что хорошо выгляжу. На мне была красивая одежда, я изменилась. Я стала сильной, уверенной в себе. Все начали плакать. Даже мой отец. Потом вошли мои сестры. Они целый год жили вне дома, на полях. Мы обнялись, разрыдались. А потом я увидела, как мой отец смотрит на меня. Он понял, что я больше не боюсь. Он понял, что я перешла в другой мир. Он поднялся и обнял меня, а потом сказал, что я правильно поступила, и поблагодарил тетушку Наанио за то, что она сделала меня порядочной девушкой. Дальше больше. Он сказал, что примет меня назад в семью. И еще он сказал, что не будет больше обрезать и продавать моих сестер.

Мама была так рада. Она всегда все отдавала нам. Карманные деньги, одежду. Даже рискуя быть избитой.

Она просила старейшин даровать мне свободу.

Состоялась церемония. Наше племя не пошло на рынок в этот день, чтобы поздравить меня с возвращением. Я стояла перед ними и говорила. Я смотрела на всех этих женщин, сидящих на земле, на их яркие бусы, разноцветную одежду, бритые головы, раскрытые рты. Смотрела на свою мать, своих мачех, сестер и братьев. Я любила свою семью. Я любила нашу кочевую жизнь, наш образ жизни. Мне нравилось, что мы заботимся о земле. Что мы делим ее со слонами, львами, зебрами и коровами. Мне нравилось, что наша культура уцелела. Я все это любила, но я знала, что наша жизнь могла быть лучше.