Джон О'Хара - Жажда жить

— Нет и не был. А ты, Джо?

— О да. Я женился на англичанке, у нас две дочери-красавицы, которым как раз столько лет, чтобы понять, что папа не очень-то любит их маму. Другая женщина. А еще над нашими садовыми воротами пролетает эльф, которому не терпится поцеловать краешек платья Розы. Не думаю, что он продвинулся дальше, потому и называю его эльфом. Это священник, ему за сорок, женат, есть двое детей, он появляется у нашего дома и твердит Розе, какая она благородная дама и как давно страдает. Вполне возможно. Мы решили оставить все как есть, пока девочки не выйдут замуж — если, конечно, к тому времени в Англии еще не выведутся женихи. А у тебя, Сидни, как с Божьими дарами?

— Двое мальчиков и дочь.

— Нелегко, наверное, приходится. Ты… э-э… чем занимаешься?

— Я фермер.

— Фермер постоянно дома. Все друг у друга на виду. А я вот до войны работал в одной филадельфийской компании, «Болдуин локомотив», много ездил и, не будучи примерным мужем вроде, судя по всему, тебя, случалось, проверял на прочность клятвы супружеской верности, особенно на таможнях таких проклятых стран, как Франция и Россия. В конце концов я попался, и вот тогда-то и возник эльф. А ты как, Сидни? Доволен святостью брачных уз?

— О да, — ответил Сидни.

— Что-то слишком быстро, из чего следует, что ты не особенно задумываешься над этим вопросом. Но может, это верный знак. Если не приходится думать, значит, все хорошо.

Собеседники неожиданно потеряли интерес друг к другу, и после двух-трех вежливых попыток возобновить разговор Сидни вспомнил, что опаздывает на поезд. Распрощались они с искренней теплотой, но оба знали, что больше не встретятся, если только не какой-нибудь крайний случай, которого они постараются избежать.

Из гостиницы Сидни послал Грейс телеграмму, и она встретила его на вокзале. Она стояла на обычном месте, у входа на платформу. Она помахала ему рукой, он в ответ — шляпой. Они поздоровались. Все ради Форт-Пенна. Но не обнялись. Носильщик подхватил чемодан Сидни и понес на стоянку, где, как ему было известно, Колдуэллы и Тейты всегда ставили свои машины. Сидни сел за руль «мерсера».

— Что нового? — спросила Грейс.

— Известно будет только через неделю, а то и больше. Главному врачу показалось, что я выгляжу более или менее здоровым, но это и все, что он пока может сказать… В баре я столкнулся со старым одноклассником Брока.

— С кем?

— Некто Джо Бартоломью. Он служит в британской армии, потерял на фронте то ли ногу, то ли ступню.

— Что-то не помню такого, — пожала плечами Грейс.

— А ты и не должна. Они просто учились в одном классе с Броком, приятелями не были.

— Тогда он, наверное, славный малый. Или по крайней мере тебе должен казаться славным.

— В общем-то он мне, скорее, понравился… А теперь послушай меня, Грейс. Надеюсь, ты запомнишь все те полезнейшие советы, которые я намерен дать тебе в течение ближайшей недели-двух.

— Ты что, шутишь?

— Отчасти. Но если серьезно, тебе совершенно нет нужды менять отношение к Броку только потому, что мы расстаемся. Ты всегда относилась к нему вполне благоразумно, и мне не хотелось бы думать, что он тебе вдруг станет нравиться только потому, что мне нет. Брок — отъявленный сукин сын. Всегда был и всегда будет, и тебе это отлично известно.

— Знаешь что, коли речь идет о ферме или вообще делах, милости просим, готова выслушать все, что скажешь, но насчет того, кто мне должен нравиться, а кто нет, я уж как-нибудь сама разберусь. Ты меня оставляешь, так что нравиться мне может кто угодно. Мое дело. Ты ведь не в командировку отправляешься. Ты уезжаешь навсегда, вот и не пытайся распоряжаться моими вкусами.

— Что ж, как тебе будет угодно. — Сидни был явно зол.

— Да, вот так мне будет угодно.

— Только не надо, чтобы тебе нравилось слишком много мужчин, как нравился мистер Бэннон, иначе я вернусь, заберу своих детей, а с тебя три шкуры спущу… Знаешь ли, я тоже могу рассердиться. И ты не зли меня. Я старался держать себя в руках, а ты задираешь нос, смотри, как бы не оторвали.

— Да? Как интересно. — Грейс собралась было развить тему, но тут зажегся красный свет, и Сидни затормозил.

На небольшом возвышении под навесом стоял регулировщик. Он прикоснулся к шляпе с твердыми полями и сказал, обращаясь к Грейс:

— Господи, хоть когда-нибудь кончится эта жара?

— Будем надеяться, Оскар, — посочувствовала Грейс.

— А вам как погода, мистер Тейт?

— Да как-то не очень.

— Сегодняшний день еще не самый жаркий нынче летом, но все равно нам, толстякам, туго приходится. Ну, вот и поехали. — Он улыбнулся Грейс и переключил сигнал светофора на зеленый. Сидни тронулся с места, и когда перешел на третью скорость, Грейс заговорила вновь:

— Так вот, я собиралась сказать…

— «Собиралась, собиралась», — передразнил Сидни. — Что именно?

— Перед тем как остановиться, я собиралась сказать, что забавно слушать твои угрозы забрать детей и снять с меня три шкуры. Тут-то как раз Оскар Тиллингхаст и включил красный. Ты заметил, что он не к тебе обратился, а ко мне? С тобой был вежлив, но разговаривал-то со мной.

— Что ж, ты красивая женщина, никто этого не отрицает.

— Не в этом дело. Он заговорил со мной, потому что всегда говорил именно со мной. Вот так-то, мистер Тейт. Если вы все же решите подать в суд, вас ждут интересные открытия. Плевать мне на то, какой дурной женщиной я оказалась, попробуйте только затеять дело, вас любой судья на смех поднимет.

— В таком случае будем надеяться, что таких неприятностей удастся избежать.

— Да никакая это для меня не неприятность. Ради Бога, идите в суд, растопчите меня. Но для начала попробуйте найти адвоката, не думаю, что вам это удастся.

Не говоря ни слова, Сидни вдавил ногу в педаль газа. «Мерсер» рванул вперед, лавируя между другими машинами, благо их в этот предвечерний час было не так уж и много.

— Сам, если хочешь, хоть убейся, я-то здесь при чем? — взвизгнула Грейс. — Выпусти меня.

Сидни сбросил скорость, снял шляпу и сунул ее за спину.

— Это я так пары выпускаю, — пояснил он. — Знаете что, миссис Тейт, вы будто живете в Средние века. — Сидни поднял палец. — Все то, что ты только что сказала, — правда или могло бы быть правдой все те годы, что мы прожили вместе, начиная с женитьбы и до самого последнего времени. Но месяца два назад ситуация изменилась. Да пожелай я, прямо сейчас мог бы забрать детей. Мало того, «О’Коннол и Партридж», твои собственные адвокаты, отсоветовали бы тебе обращаться в суд.

— Ха-ха-ха. До чего же ты слеп.

— До чего же ты слепа. Послушай меня, детка, пока мы были женаты, всегда существовало нечто удерживающее меня от необдуманных поступков — я любил тебя. И этого мне было достаточно. Ты была моей женой, и никто в городе не мог бы упрекнуть меня, что я заглядываюсь на других женщин. Мне ничего не было нужно, твоя любовь была лучшей наградой. Теперь я ее потерял. Но, — Сидни медленно согнул палец, — взамен приобрел нечто другое, то, на что никогда не претендовал и не рассчитывал. Уважение людей твоего круга. Я ощущаю его. По глазам читаю. И «О’Коннол и Партридж», твой брат Брок, Хэм Шофшталь, Конни Шофшталь знают это не хуже меня. Ну, Конни, может, и нет, она меня не любит, но почти все остальные подтвердят, что я прав. Не надо никаких судов, Грейс, тебе не выиграть.