Алексей Слаповский - Оно
- Название:Оно
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Изд-во Эксмо
- Год:2006
- Город:М
- ISBN:5-699-14954-6
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Алексей Слаповский - Оно краткое содержание
Можно сказать, что «Оно» — роман о гермафродите. И вроде так и есть. Но за образом и судьбой человека с неопределенным именем Валько — метафора времени, которым мы все в какой-то степени гермафродитированы. Понятно, что не в физиологическом смысле, а более глубоком. И «Они», и «Мы», и эта книга Слаповского, тоже названная местоимением, — о нас. При этом неожиданная — как всегда. Возможно, следующей будет книга «Она» — о любви. Или «Я» — о себе. А возможно — веселое и лиричное сочинение на сюжеты из повседневной жизни, за которое привычно ухватятся киношники или телевизионщики. «Вычислить» Слаповского трудно, в том числе ему самому. Этим он и интересен.
Оно - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
И вот этой осенью я увидел там Валько. Он бродил по залу, осматривал картины, держа в руках стакан с апельсиновым соком. Если бы я не думал о нем, не узнал бы. Не то чтобы разительно изменился, но все, что делает человека единственным и похожим только на самого себя, в нем как-то стерлось и стушевалось. Его словесный портрет невозможно было бы составить. «Ну... губы такие... обычные... Глаза... не большие и не маленькие... вроде бы карие... но, может, и серые... Подбородок не заостренный, не круглый, не тяжелый, а... ну, нормальный подбородок».
Я решил не подходить к нему при всех, выследить — тем более, что он сам явно не собирался ни с кем общаться, ни с кем не заговаривал, будто пришел лишь для того, чтобы посмотреть картины, хотя, похоже, и они не особенно его интересовали: как только в его стакане кончился сок, он отошел, поставил стакан на стол и начал пробираться к выходу с видом исполненного долга. Хотя нет, и этого выражения на его лице не было, скорее — вид случайного человека, который, пережидая дождь, открыл первую попавшуюся дверь первого попавшегося магазина, побродил, поглазел, дождь кончился — он вышел.
Я догнал его на улице.
— Валентин?
Он обернулся.
— Да. Вы меня знаете?
— Нет. То есть знаю...
— Ясно. Слышали что-то?
— Да. От Сотина, в частности.
— Жаль, хороший был парень.
— Да.
— А вас я видел, вы недавно по телевизору выступали.
— Было дело.
— До свидания, мне — на метро.
— Я тоже на метро.
...
— Осень какая в этом году.
(Это он сказал).
— Да, мягкая. В народе говорили: сиротская.
— Сиротская? Неприятно звучит. Хотя понятно, почему.
— А вы, значит, тоже в Москве застряли?
— Почему застрял. Живу.
— Интересная работа?
— Ничего особенного. Служу в одной фирме. На житье хватает, а больше мне не нужно.
— Может, зайдем куда-нибудь, выпьем кофе?
— В центре все дорого. И не лучшего качества.
— Тогда, может, ко мне?
Он посмотрел на меня проницательно и сказал с твердой деликатностью человека, умеющего защищать свое одиночество.
— Вряд ли это нужно. Я не настроен кому-то о себе рассказывать. Вы, я чувствую, и так все знаете. Интересуетесь аномальными субъектами? Разочарую: я не аномальный субъект.
— Обижаете. Мне случалось общаться с людьми без цели вытащить из них какую-то информацию.
— Да? Поверю на слово. Но тогда лучше ко мне, это по прямой до Ясенева. Если у вас есть время.
Времени у меня не было, но я согласился.
Мы долго, невыносимо долго ехали в неловком молчании — впрочем, в грохоте метро не очень поговоришь. Потом шли к дому Валько, тоже фактически молча, если не считать нескольких его реплик о том, что район ему сначала не нравился, а потом ничего, обжился, стал — дом родной.
Квартира была однокомнатная, обставленная дешевой мебелью, купленной в ближайшем магазине, какие-то обои на стенах, какие-то шторы на окнах — лишь бы были; так обычно обставляют, дешево и сердито, съемные квартиры, сам жил в такой и помню, насколько всякий раз, как войдешь, грустно поражал вид чуждости вещей, и даже собственная куртка, висевшая на допотопной деревянной вешалке, казалась неприкаянной — словно в гостиничном номере.
Валько сварил мне кофе, а сам пил чай — зеленый.
Говорили о какой-то ерунде. Кажется, о том же чае — что зеленый полезен, но не всякий, даже если покупать в специальном чайном магазине, очень много контрафактной продукции, а проверить невозможно...
Но все-таки я начинал догадываться о том, как и чем живет Валько — по книгам на трех полках, подбор случайный и ленивый, больше всего зачитан желтый трехтомник О. Генри, по видеокассетам и дискам в застекленной тумбочке под телевизором (экран — в пыли) — три-четыре фильма Феллини, несколько советских комедий, несколько американских боевиков, по дискам музыкальным: Шарль Азнавур, «Битлз», Митяев..., причем на верхнем диске в этой стопке тоже была давнишняя пыль, да и все прочие вещи казались вышедшими на пенсию, доживающими свой век.
Я понял, что произошло с Валько: ничего не произошло. Он просто живет — нормальной жизнью нормального человека. Один — ну и что? Ему, похоже, хорошо одному — судя по тому, что моим гостеванием уже тяготится, хотя не прошло и получаса. Я попытался что-то такое рассказать из моей жизни, Валько слушал вежливо и равнодушно.
Чтобы хоть как-то его расшевелить, я спросил, нарушая свое обещание не интересоваться его прошлым:
— А все-таки, извините, не могу не удержаться, Александра — что с ней?
Валько помолчал, усмехнулся и ответил:
— На Большой Дмитровке, ближе к Театральной площади, есть неплохой магазин. Рекомендую. И чай, и кофе — очень ничего себе. Правда, и цены.
Еще помолчал и добавил:
— И не думайте, что мне почему-то больно или неприятно про это вспоминать. Просто — не хочу. Единственное, что могу сказать, это вам будет интересно, как человеку пишущему: мы живем в паскудное время.
— А советское время было хорошим? — попытался я зацепиться.
— Еще паскуднее. По крайней мере, некоторые так считают.
Я насторожился:
— Некоторые? Не вы?
— А что я? Собственное мнение меня тоже не интересует.
— О как! Растворились вы, что ли? Говорите так, будто живете отдельно от себя.
— В определенном смысле. Но без всякого раздвоения, не надо литературщины.
— А как же тогда?
— Так, как мне нравится.
Да, подумал я. Старая история: поиски черной кошки в темной комнате, где никакой кошки нет.
И, поблагодарив за кофе, распрощался, уверенный, что никогда больше не увижусь с Валько. Впрочем, по нему было видно, что и он в этом уверен.
51.
Но по пути к метро мне пришла в голову отличная идея. Мало ли каким скучным боком поворачивается жизнь — я могу разукрасить этот бок так, как мне хочется. Финал будет. Очень простой и эффектный: я попадаю в квартиру Валько и вижу там то, что видел, с одним отличием: книги, фильмы и музыка — только советского времени. Мебель советского времени. Все — советского времени. И это получится повесть о человеке, для которого прошлое стало настоящим, а настоящее — ничем.
Хоть что-то тогда прояснится, станет понятнее, потому что я устал уже не понимать свое время и людей этого времени, а кто мне объяснит, если не я сам?
Нет, правда, как вам такой финал?
Мне нравится.
Примечания
1
Сейчас сказали бы — конкретный. ( Здесь и далее — примеч. автора. )
2
Сейчас говорят — «продвинутые».
3
Минздравсоцразвития пусть не напрягается: этих сигарет давно не существует.
4
Сейчас сказали бы — «прикольного».
5
Забытая уже многими советская привычка: табак в сигаретах был влажен и туго набит. Само собой, это рождало фольклор. Загадка: «Чем похожа женщина на сигарету?» Ответ: «Обеих (говорилось — „обоих“) перед употреблением надо размять!» Или такая интермедия: сунуть товарищу под сигарету огонь спички и тут же убрать со словами: «Не еврей — раскуришь!» Товарищ, втягивая щеки, старается: кому ж хочется быть евреем?
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: