Франсуаза Саган - Сиреневое платье Валентины

В а л е н т и н а (после паузы). да, смогу.

За н а в е с

В а л е н т и н а в халате ставит в вазу цветы. Она весела, напевает, вертится. Входит С е р ж в спортивной куртке.

У него озабоченный вид.

В а л е н т и н а. Уже одет? Куда ты?

С е р ж. Зарабатывать деньги. Ты меня любишь?

В а л е н т и н а. да, а что?

С е р ж. Так же, как неделю назад? Так же, как вчера? Так же, как сегодня ночью?

В а л е н т и н а. Да, а что?

С е р ж. Просто так. Пока. (Целует ее и выходит, насвистывая.)

Входит М а р и, тоже в халате, совершенно сонная. Она что-то бормочет и садится.

В а л е н т и н а (полная противоположность Мари, оживлена и кокетлива). Мари, ты стоя спишь…

М а р и. Сидя.

В а л е н т и н а. Серж уже уехал на работу.

М а р и. А зря. Он плохо выглядит. Хотя настроение у него неплохое, это уже кое-что. (Пауза.)

Валентина, смущенная, напевает оперную арию.

Валентина?

В а л е н т и н а (вздрагивая). Что?

М а р и. Пожалей мои уши. Ты всегда фальшивила.

В а л е н т и н а. Ничего подобного, Кстати, я была знакома с одним итальянцем, который говорил, что я должна учиться пению.

М а р и. И я то же самое говорю.

В а л е н т и н а. Уверяю тебя, он в этом разбирался.

М а р и. Тенор?

В а л е н т и н а. Нет, какой тенор, старый, совсем старый итальянец.

М а р и. Бывают старые теноры.

В а л е н т и н а. Конечно. Но он работал в кино.

М а р и. Тогда почему он разбирался в пении?

В а л е н т и н а. Потому что.., не знаю. Все итальянцы в пении разбираются, разве нет? Скала, Фениче — они этим вскормлены с колыбели.

М а р н. Боже. (Закрывает глаза.) Послушай, твой муж звонил вчера вечером, когда вы были в театре.

В а л е н т и н а. Жан Лу… Боже мой!

М а р и. Неделю назад он приходил, если можно так выразиться, просить у меня твоей руки в очень нервничал. Ты должна ему позвонить и сказать, что ты передумала.

В а л е н т и н а. Я?

М а р и. Разве мне кажется?

В а л е н т и я а. Знаешь, я же еще как следует не обдумала.

М а р и. Так вот! Ты должна обдумать и поставить все точки над "и".

В а л е н т и н а. Да, да, конечно. Неужели ты считаешь, что…

М а р и. Валентина, мне давно не двенадцать лет. Он сказал, что заедет около десяти. Сейчас без четверти. Я специально встала, чтобы тебя предупредить. Если ты ничего не имеешь против, я снова лягу. (Встает.)

В а л е н т и н а. Мари… Мари, я не знаю, как мне быть.

М а р и. Если хочешь избавиться от него, спой ему свою песенку. (Поет писклявым голосом.) Тра-ля-ля, сердце красавицы, тра-ля-ля.,. (Выходит.)

Валентина, оставшись одна, бросается к зеркалу, поправляет прическу, затем умирающим голосом зовет Оракула.

В а л е н т и н а. Оракул.

О р а к у л. Мадам?

В а л е н т и н а. Оракул, сейчас придет мой муж. Проводите его в, прошу вас, Оракул, не делайте ему никаких замечаний. Не сегодня.

О р а к у л. Мадам, я буду нем, (Кланяется и выходит.)

Валентина берет книгу, захлопывает ее, включает радио, выключает, садится, снова встает. Звонок в дверь. Входит Жал Лу.

В а л е н т и н а. Жан Лу… Как сегодня утром все рано встали.

Ж а н Л у. У меня деловая встреча в одиннадцать часов. Как дела? Вещи собраны?

В а л е н т и н а. Вещи?

Ж а н Л у. Я жду тебя уже целую неделю.

В а л е н т и н а. Да, я должна была тебе позвонить.

Ж а н Л у. Ты должна была приехать.

В а л е н т в н а. Я не могла, Жал Лу. Я… словом, возникло препятствие.

Ж а м Л у. Как зовут?

В а л е м т и н а. Серж.

Ж а н Л у. А! Маленький мальчик. Вырос.

В а л е н т и н а. Серж, послушай меня. Фу, я хочу сказать Жан Лу.

Послушай меня. Это очень серьезно. Он мне очень дорог.

Ж а я Л у. Минутная слабость.

В а л е н г и н а. Не будь таким, Я не могу оставить Сержа, во всяком случае, сейчас.

Ж а н Л у. Понимаю. (Пауза.) А если бы я сказал тебе: я или он, как бы ты поступила?

Валентина, Я…я не знаю.

Ж а н Л у. Понимаю.

Они смотрят друг на друга.

Он знает правду?

В а л е н т и н а. Какую правду?

Ж а н Л у. Ту самую. О моих любовницах.

В а л е н т и н а. Нет. Я ему ничего не сказала. Ну что ты!

Ж а н Л у. Ты ему скажешь.

В а л е н т и н а. О нет!

Ж а н Л у. да, Валентина, это слишком несправедливо, другие знали. Они знали, что отнимают тебя на время у человека, Который тебя любит, и они знали, что это не в первый раз. А он не знает.

В а л е н т и н а. Но…

Ж а н Л у. В их глазах ты не находила того отражения, которое видишь в глазах этого мальчика: отражения чистой Валентины, наивной, доверчивой и нежной, беззащитной перед жизнью, одиноко брошенной в нее, той Валентины, которую знал только я. И этой Валентиной я дорожу. Впрочем, другой тоже. Я требую, чтобы ты с ним поговорила.

В а л е н т и н а. Он меня возненавидит.

Ж а н Л у. Ты узнаешь, что он в тебе любит — тебя или твою роль. Это знать нужно. Если тебя, то ты свободна. Слышишь: свободна, совсем свободна.

В а л е н т и н а. Жан Лу, не проси этого у меня.

Ж а н Л у. Я у тебя редко что-нибудь просил. Но лучше будет, если он узнает это от тебя, чем от меня.

В а л е н т и н а. Ты ему скажешь?

Ж а н Л у. Конечно. Ради тебя же, ради меня, ради него самого. Скажи ему все сегодня вечером. Завтра я тебе позвоню. До свиданья. (Очень быстро выходит.)

Валентина одна. Она застыла на месте. Вдруг неожиданно зовет.

В а л е н т и н а. Мари, Мари!

Появляется М а р и, все такая же сонная.

М а р и. Смотри-ка! Недолго он задержался.

В а л е н т и н а. У него деловое свидание в одиннадцать часов.

М а р и. Ах, вот что. Создается впечатление, что мне придется окончательно проснуться. Оракул, принесите, пожалуйста, мой кофе!

Валентина нервно ходит по комнате.

Ты что-то нервничаешь сегодня.

В а л е н т и н а. У меня большие неприятности.

М а р и. А! Пройдет.

В а л е н т и н а. Как ты легко к этому относишься!

М а р и. Я тебя знаю. Понимаешь, я устроена так, что я по жизни ползу, цепляясь за нее руками и ногами. В этом моя природа. А ты — скользишь, ты уже ребенком была такой. Ты не была красавицей, но ты — порхала. Я тогда мечтала быть такой же: тоже скользить, Я только потом поняла, что для меня, например, любить значило брать на себя, оберегать, ждать — тяжелые слова, рабочие, дело вые. Ах! Как я тебе завидовала.

В а л е н т и н а. Знаешь, я скользила и поскользнулась.

М а р и. Возможно. Но когда тебе было двенадцать лет и ты играла в саду с полосатым котенком, Валентина, ты была сама поэзия. Какая нежность к тебе захлестывала мое сердце! Благодаря тебе уже в пятнадцать лет я знала, что такое материнское чувство.

В а л е н т и н а. Как мы радостно жили!

М а р и. Когда тебе было десять лет, мне исполнилось восемнадцать.

Жизнь уже касалась меня. Я начинала чувствовать дыхание мужчин, к одним меня тянуло, другие меня отталкивали. Я стала покидать наш сад. Но, уходя на свидание, я оборачивалась и смотрела, как ты качаешься на качелях. И сердце мое разрывалось от счастья. Ты была само детство, Валентина.