Ярослав Астахов - Крушение лабиринта

Почти что горизонтальный, Тессий навис над кромкой. Он держится рукою за одну из колонн, за микроскопические выступы ее гладкой поверхности, едва ли в этот миг понимая, насколько ненадежна опора.

Тессий застыл над бездной, высматривая… но ярящаяся водяная равнина уже пустынна. Средь мертвых быстрых течений зрачкам его, чающим совершенья чуда, нечего уже различить. Вихрь пены… напряженная игра струй цепенят сознание.

Внезапно, выбросив далеко перед собой руки и оттолкнувшись, бог прыгает. Причем – взяв много более вправо относительно места, где промелькнули в последний раз плащ и волосы.

Медлительные, текут мгновения… Вскипающие барашки пены уменьшились и сократились в числе, и уже не так быстро кружит поток. Разлапистые вялые пряди водорослей свисают влажными клочьями с обнаженных камней.

Отлив оканчивается…

Две головы возникают над успокаивающимися водами.

Тессий, загребая одной рукой, обнимает, надсадно дышащий, безвольное тело Айры. Наметив небольшой ступенчатый выступ отвесной скальной стены, бог медленно сокращает расстояние до него, преодолевая сопротивление успокаивающегося, слава Лабиринту, течения.

Еще мгновения назад эта маленькая терраска была затоплена. Теперь она обнажена от воды и видно, что на нее выходит овальное отверстие коридора внутри утеса. Щербатые края облепили раковины и водоросли; под аркой сумрак, и в этом сумраке влажно, теряющимися полосами, блестят ступени. Журчит по ним ручеек, иссякая – последняя запоздавшая влага присоединяется к общему отступленью своей стихии.

Скорее всего сей путь должен быть сопряжен с ходами внутри скалы. На Острове в потаенных бухтах мне доводилось видеть несколько раз подобные регулярно затапливаемые приливом восходящие коридоры. Они затем и проделаны, чтобы можно было взойти от моря при любом уровне его.

Теченья почти не чувствуется. Лишь это позволяет богу достичь уступа – силы у него на исходе. И Тессий поднимает на неровный карниз, после неудавшихся нескольких попыток, бесчувственное тело богини. И выбирается затем сам, и падает, обессиленный, около.

…Солнце проделало в небе немалый путь, и теперь оно заглядывает в портал – и сумрака больше нет. Широкий луч освещает внутреннюю стену в зеленовато-синих лишайниках и потеках соли. Выхватывает фигуры вышних: лежащую у стены и присевшего около нее на корточки.

Взгляд Айры постепенно делается осмыслен. В ее растрепанные влажные волосы вплелись нити морской травы, плащ распахнут…

– Как ты похожа и не похожа теперь… на саму себя.

Борьба за жизнь богини окончилась, она дышит. Опасность миновала, и тем не менее Тессий не спешит отнять руки от ее тела… от этого излучения покоя и радости только что возвращенной жизни! Он как бы чувствует волны жизненного веселья тела: о той опасности, которая подошла вплотную, но расточилась.

Горячие пальцы Тессия ласково, осторожно перебегают по животу и по бедрам Айры… Его касания постепенно делаются настойчивей…

– Подожди… нельзя. Ведь мы еще в плащах, Тессий! Хранящие несоприкосновенность маски не закрывают лица… Так неприлично и неудобно… нед о лжно и… Ведь за это смерть.

– Она бы уже давно открыла объятия тебе, смерть, – шепчет ей, отвечая, Тессий, и губы его касаются нежной раковины ее уха, – когда бы не оранжевый луч, связавший нас воодно. Тебя ведь затащило потоками в чащу водорослей, весьма далеко под скальный выступ. Я никогда бы не обнаружил, где ты! Мне указала это лишь световая нить – сила, сопрягающая наши сердца.

– Я не пытался ничего высмотреть, – продолжает он, целуя плечи ее и грудь. – Просто прыгнул. Затем следил за лучом, неуклонно выдерживая направление посреди беснующегося потока. И вот уже тогда, под водой, увидел: тебя зажало в расселине… Айра! Лишь это сопряжение душ, твоей и моей, позволило спасти тебе жизнь. Скажи: то, что возвращает жизнь… можно ли такое остановить… страхом смерти?

Широкие языки воды набегают на берег и отступают. Белесые текучие кружева пены светлеют в сумерках. Они безостановочно изменяются под ногами Тессия, нестойкие живые узоры, как и под ногами бредущего рядом Селия.

И Тессий говорит, а Летучий внимает повествованию. И оба увлечены так, что они едва ли даже заметили: зашло солнце.

Рассказывая, бог словно переживает заново все, с ним бывшее. Несущиеся из темноты громады… ходы в стене, дымящиеся легко и едко… и эти невообразимой глубины бездны, что отверзаются внезапно в провалах ненадежных карнизов – зияющие пространства, где монотонно кружатся каменные орбиты…

А потрясенный Селий пытается вообразить себе это все.

– …Я выбрался только благодаря оранжевому лучу, который мне указывал путь. И луч этот не исчез и после того, как вывел меня из миров отчаяния. Теперь он всегда со мною. Вот мы с тобой говорим – а я его сейчас вижу, Селий. Оранжевая нить убегает в сторону, вдаль и вверх… Луч проницает б о льшие расстоянья, чем взор, но он способен становиться и очень коротким. Потому что… сейчас я расскажу тебе главное о моем Искусстве… потому что завершение этого луча – сердце Айры.

– Нет, даже и не так, Селий, – прибавляет бог, помолчав. – Начало этого луча – сердце женщины, с которой мы находим друг друга всякую огневую ночь.

Летучий бог оборачивается и сбивается с шага, услышав имя. И оба останавливаются посреди откатывающей пены… и Тессий продолжает:

– Теперь, благодаря прямой светящейся нити, я всюду узна ю Айру. Будь это в маске или в плаще. Теперь она моя вся. И душой, и телом… И, вероятно, я этого искал всегда в Лабиринте, Селий. Да, не меча! А сопрягающего воедино души луча оранжевого! Блаженства абсолютного слития… Теперь я испытал это. И я тебе скажу, друг: я лучшего никогда не знал! Ни человеком, ни богом… Вот, наконец, оно – не виданное до сего времени Искусство, мое Искусство, луч света, перечеркнувший безотрадные гибельные места – нить Айры!

Ошеломленный, Селий не может вымолвить ничего. Одновременно и безотчетно собеседники трогаются вновь с места и продолжают путь свой в молчании. Зачарованный, медленно бредет Селий по левую руку Тессия, переставляя машинально ноги в шипящей пене…

Летучий бог произносит, наконец:

– Но ты ведь говорил, Тессий: женщина, которую тебе дарит Круг ночь за ночью… она ведь более высокого роста, чем ты. Теперь ты говоришь еще: это Айра. Но Айра ниже тебя… и почти на голову. Как же так?

Едва ли он сомневается. Бог никогда еще не лгал богу, да и зачем бы? Скорее Селий потрясен этой новой открывающейся возможностью, о которой я рассказал ему, до самых глубин души… И вот, он обращает ум к незначительному – ко случайной загадке. Желая словно бы заслониться ею, хотя бы на какое-то время, от слепящего света… Что же, имеет смысл поговорить и о проблемах сопутствующих.