Банана Ёсимото - Полная луна. Кухня-2

Когда совсем стемнело и наступил прозрачный вечер, обильный ужин был готов и мы приступили к еде. Салат, пирог, рагу, котлетки. Жареный в масле соевый творог, овощи, вареные в сое, лапша из бобовой муки и салат с птицей, киевские котлеты, свинина в кисло-сладком соусе, китайские пирожки шаомай… Блюда из разных стран шли вперемешку, но мы, спокойно, никуда не торопясь, съели все, запивая вином.

Юити опьянел, чего обычно с ним не случалось, я подумала: странно, выпили-то мы немного, посмотрела на пол и обомлела: там валялась пустая винная бутылка. Наверное, он опустошил ее, пока я готовила еду. Неудивительно, что он опьянел, — подумала я и спросила:

— Юити, а ты что всю эту бутылку выпил?

— Ага, — ответил он, лежа на диване и грызя сельдерей.

— А по лицу незаметно совсем, — сказала я, и Юити вдруг сразу сильно погрустнел. Я подумала: трудно ладить с этими пьяными, и спросила:

— Что случилось?

Юити ответил абсолютно серьезно:

— За этот месяц мне все об этом говорили. Прямо в сердце отпечаталось.

— Все — это твои институтские товарищи?

— Угу.

— Так ты целый месяц пил?

— Угу.

— Ну, тогда, конечно, зачем было мне звонить, — улыбнулась я.

— Телефон светился, — он тоже улыбнулся мне в ответ. — Ночью возвращаешься пьяный домой, а телефонный автомат ярко светится. Его хорошо видно, даже издалека на темнущей дороге. Дойду до него — ой, Микагэ надо позвонить: ххх — хх — хх, найду телефонную карточку, даже в будку войду. Но как только подумаю, где я нахожусь, о чем буду говорить, сразу желание пропадает и не звоню. Вернусь домой, завалюсь спать, а снится, что ты плачешь по телефону и сердишься на меня.

— Ну, то, что я буду плакать и сердиться — ты сам себе напридумывал. Не так страшен черт, как его малюют.

— Да. Я вдруг почувствовал себя счастливым. — Юити и сам, наверное, плохо понимал, что говорит. Он продолжал очень сонным голосом, выцеживая из себя слова по капле: — Микагэ, мамы не стало, а ты пришла в эту квартиру и сейчас здесь, передо мной. Если бы ты рассердилась и не захотела больше видеть меня — что ж, ничего не поделаешь, я был к этому готов. Тогда мы жили здесь втроем…Мне так тяжело стало. Думал, больше не увидимся… Мне всегда нравилось, когда кто-нибудь останавливался у нас и спал на диване для гостей. Такие белоснежные простыни, собственный дом, а как будто где-то в поездке… Я последнее время плохо питался. Много раз думал: дай-ка приготовлю себе что-нибудь. Но еда тоже светится. Съешь ее, и всё пропадет, правда же? Мне было лень, и я только и делал, что пил. Если я все как следует объясню, ты, может, никуда не уйдешь и останешься здесь. Ну, по крайней мере выслушаешь меня. Мне было страшно надеяться на такое счастье. Очень страшно. Я надеялся, но если бы ты на меня рассердилась, то тогда бы я уж точно опустился на самое дно глубокой ночи. У меня не было ни уверенности, ни упорства, чтобы объяснить тебе эти чувства, так чтобы ты поняла меня.

— Да уж, в этом весь ты, — сказала я сердито, но в моем взгляде было сочувствие. Год и месяцы соединяли нас, рождалось глубокое взаимопонимание, похожее на телепатию. Мои сложные чувства, кажется, дошли до этого пьянчуги. Юити сказал:

— Вот было бы хорошо, если бы сегодня никогда не кончалось. Чтобы эта ночь продолжалась всегда. Микагэ, живи здесь.

— Могу и пожить, — я постаралась сказать это ласково, всё равно это не больше, чем пьяные разговоры. — Но Эрико уже нет. Если мы будем жить с тобой вдвоем, то как мужчина с женщиной, или же как друзья?

— Ну что, продадим диван и купим двуспальную кровать? — улыбнулся Юити, а потом честно добавил: — Я и сам не знаю.

Эта странная искренность глубоко тронула меня. Юити продолжил:

— Сейчас я ни о чем не могу думать. Что ты значишь для моей жизни? Что изменится во мне самом? Что и как отличается от того, что было до сих пор? Я абсолютно ничего не понимаю. Можно было бы, конечно, подумать над этим, но в моем нынешнем душевном состоянии вряд ли придет в голову что-нибудь путное. Поэтому я не могу принять решение. Нужно поскорее выбраться из этого. Хочу выбраться. Сейчас я не могу тебя в это втягивать. Тебе не станет лучше, если мы вместе будем находиться посреди смерти… А, может, пока мы вдвоем, это будет тянуться вечно.

— Юити, не пытайся решать всё сразу. Как-нибудь образуется. — Я чуть не заплакала.

— Да, завтра проснусь, точно, ничего помнить не буду. Последнее время всегда так. На следующий день ничего не остается, — сказал Юити, неуклюже перевернулся на живот, и пробормотал: — Вот дела-то.

Было по-ночному тихо, как будто всё прислушивалось к голосу Юити. По-прежнему казалось, что даже сама квартира — в растерянности от того, что Эрико в ней нет. Наступила поздняя ночь, тяжелая и густая. Она погружала в мрачные мысли о том, что нам было нечем поделиться друг с другом.

…Иногда мы с Юити добирались в кромешной тьме до самого верха шаткой, узкой лестницы и вместе заглядывали в адский котел. Лицо обдавало горяченным паром, от которого кружилась голова, мы вглядывались в кипящее огненное море, булькающее ярко-красными пузырями. Хотя каждый из нас для другого вне всякого сомнения был самым близким и незаменимым в этом мире, мы не держались за руки. У нас была общая черта характера: как бы одиноко нам ни было, каждый старался устоять на своих ногах. Но, смотря на его тревожный профиль, ярко освещаемый огнем, я всегда думала: может, именно это и есть реальность. В обычном, повседневном смысле друг для друга мы не были как мужчина и женщина, но с точки зрения глубины веков именно это и были подлинные отношения между мужчиной и женщиной. В любом случае мы находились в слишком жутком месте. Оно никак не подходило для создания мира и покоя для двоих.

— Тоже мне — сеанс ясновидения.

Когда я дошла до этого в своих фантазиях, я расхохоталась, хотя представляла себе всё очень серьезно. Так и встают перед глазами мужчина и женщина, которые пристально смотрят в адский котел, задумав двойное самоубийство. Значит, и любовь этих двоих ведет в ад. Давным-давно такое бывало, — как только представила себе это, я засмеялась и не могла остановиться.

Юити крепким сном спал на диване. Он казался счастливым, от того что ему удалось уснуть раньше меня. Я укрыла его одеялом, он даже не пошевелился. Стараясь не шуметь, я мыла оставшуюся гору посуды, слезы душили меня.

Конечно, я ревела не потому, что посуды было так много, что одной не справиться, а потому, что этой одинокой леденящей ночью чувствовала себя брошенной.

Завтра днем мне нужно было идти на работу, поэтому я поставила будильник, — какой-то назойливый звук, я вытянула руку — звонил телефон. Я схватила трубку, сказала:

— Алло. — Почти что сразу вспомнила, что я не у себя дома, и поспешно добавила: — Квартира Танабэ. — Раздались гудки — кто-то бросил трубку. «Ой, девушка, наверное…» — сонно подумала я и почувствовала себя виноватой. Посмотрела на Юити — он еще крепко спал. «А, ладно, » — решила я, собралась, вышла из квартиры и отправилась на работу. Возвращаться сюда вечером или нет, — об этом я решила подумать днем, в спокойной обстановке.