Доналд Бартелми - Король

– То-то мне музыка чудится, – сказал Ланселот. – Хоть я и не вижу исполнителя, а эта штука едва ли может сама на себе играть.

– А заметьте вот это, – сказал Роже.

– Самопомешивающийся котел, из коего исторгаются аппетитные запахи.

– Я чую сладкий укроп, – сказал Ланселот. – Кстати, напомнило: должен рассказать вам, что я открыл уникальное средство от тяжких телесных повреждений. Берете соль, речного илу хорошего качества и пчелиную мочу, натираете смесью увечье и держите так два дня. Как рукой снимает. Только пчелиную мочу собирать нудно.

– Этот лес просто кишит любопытной иконографией, – сказал Роже. – Вон деревья изображают огромную шахматную доску, и фигуры движутся сами собой, только они одного цвета по обе стороны доски – серебряные…

– Если вы быстро взглянете направо, увидите летающего красно-белого коня. Таких Владычица Озера любит отправлять тем, кто нуждается в лошади.

– А вот небольшой замок, выкованный из сияющей меди, – он вращается, так что войти в него затруднительно!

– Ну что, – сказал Ланселот. – Впереди я вижу солнечный свет.

– Поразительное место, – сказал Роже. – Высочайшего антропологического интереса. Как вы считаете, удастся ли обнаружить его еще раз?

– Разумеется, нет, – сказал Ланселот. – Таково абсолютное правило, касающееся подобных мест: их ни за что не отыщешь дважды. Как золото фей или могилу Мерлина. Многие находили могилу Мерлина один раз, обычно – где-нибудь в Шотландии, но дважды ее никому не удавалось отыскать. Да ни одному разумному человеку в общем-то и не захочется.

– Человек не желает, чтобы поиски завершались.

– Вот-вот. Например, я подумываю завести себе новые наручные часы. Последние десять лет подумываю. Куда бы ни заносили меня странствия, везде я рассматриваю в витринах часы. И уже видел множество превосходнейших моделей. Но стоит мне купить новые часы, и мне будет отказано в одном из самых приятных моих развлечений.

– Та же логика применима и к женам.

– Не будьте таким циником, – сказал Ланселот. – Не подобает доброму и достойному рыцарю.

– Повешенного видели? Вон там, сзади.

– Видел. И не собирался обращать на него ваше внимание.

– Повешен за ногу.

– Однако до сих пор жив, судя по внешнему виду.

– Полагаю, убийца или же иной злодей.

– Повешение обычно есть знак общественного порицания, – сказал Ланселот. – Но давайте же вернемся и спросим, что он натворил.

Рыцари приблизились к перевернутому вверх тормашками человеку, и сэр Роже потыкал в него острием своего копья.

– Добрый день, – сказал он. – Похоже, дела ваши обстоят ахово под этим Древом Знания. Есть ли тому какая ни на есть причина?

– Увы, – ответил Висельник, – я злобно притесняем теми, кто недолюбливает мою политику.

– И каковы должны быть аргументы, что приводят к столь сильному опровержению?

– Я – Уклонист, – сказал Висельник, – один из тех, кто верит, что лишь Уклон способен искупить всю пагубу этого мира.

– Уклонист, – сказал сэр Роже. – Это снимает с пряника всю глазурь, не так ли?

– „Снимает с пряника глазурь“, – сказал Ланселот. – Довольно образно. Так в Дагомее говорят?

– Нет, это я сам придумал, – сказал сэр Роже. – А могу ли я осведомиться, чем занимается Уклонист?

– Уклоняется, – сказал Висельник, – от всего, что творится. Чем бы ни увлеклось стадо, мы идем ему поперек – из принципа. Естественно, это не возбуждает к нам большой любви.

– Сдается мне, этот парень – вылитый локус злосчастия, – сказал Ланселот. – Лучше всего нам ехать своей дорогой, а его оставить воронам.

– Нет-нет, – сказал сэр Роже. – Так мы никогда ничего не узнаем. У него – интересная точка зрения. Мне кажется, нам стоит здесь помедлить, пока не распутаем все узлы, так сказать.

– Вероятно, я мог бы пуститься и в более сладостное рассуждение, – сказал Висельник, – если бы вы отвязали меня совсем.

– Этого мы не можем, – сказал сэр Роже. – Это будет нарушением должного процесса. То есть я предполагаю, что должный процесс имеет место иметься.

– Целые толпы должных процессов, – сказал Висельник. – И каждая рука принадлежит зарегистрированному избирателю.

– Должно вестись какое-то делопроизводство. – Сэр Роже отсутствующе озирался. – Приговор, апелляция, отклонение кассации…

Ланселот обхватил повешенного левой рукой и обрезал веревку.

– Грамерси! – сказал Висельник, растирая ногу. – Мои принципы быстро увядали. Мы, Уклонисты, бываем двух типов, – начал он. – Уклонисты и Уклонисты Истинные.

– Подозреваю, трактат окажется долгим, – сказал сэр Роже.

– Поглядите-ка, – сказал Ланселот. – На ноге у парня что-то написано.

– Скорее всего, след от веревки.

– Да нет, похоже на математическую формулу.

– Лучше срисовать. Может, что-то важное.

– О, сомневаюсь. У людей такого сорта ничего важного на ногах начертано быть не может.

– Может, конечно, и так, – сказал Черный Рыцарь и принялся списывать.

– Нет, – сказал Мордред.

– Правильно ли я понял, что вы говорите „нет“?

– Слух у вас, сэр Кэй, вполне адекватен данному случаю. Ответ – нет.

– Тогда нам придется организовать против вас кампанию.

– В действительности начало военных операций сейчас – моя прерогатива. По закону я – главный правительственный чиновник, благодаря достославному легкомыслию королевы. Признаю, народ любит Артура и, вне всякого сомнения, последует за ним. У меня же имеются военные подразделения, лояльные мне, а также немалое количество людей видит во мне альтернативу великому королю. Если Артур пожелает сравнять Лондон с землей – на здоровье.

– Лондон кошмарно страдает от бомбардировок. Артур не захочет дальнейших разрушений.

– Я так и думал.

– Значит, ситуация – несколько патовая.

– Более того, должен вам сказать, Вестминстерское аббатство, Парламент, Британский музей, Музей Виктории и Альберта и некоторые другие достопримечательности я распорядился – заминировать. Дворец в их число, может, входит, а может, и не входит. Рабочим мы сказали, что роем бомбоубежища. Если Артур предпочтет, он может создать немаленькую кучу достопримечательного мусора по одному лишь слову.

– Все это – изрядное безумие.

– Это фантазия, – сказал Мордред. – Моя. Я развлекался ею с детства.

– Невыразимо подло. Чего вы надеетесь добиться?

– Мне хочется, чтобы Артур погиб. По возможности – блистательно.

– Но ведь он ваш отец .

– Он мне такой же отец, как серп – снопу пшеницы. Не стану утомлять вас перечислением Артуровых недостатков. Вам довольно знать, что я себя считаю безотцовщиной. И вы проинформируете об этом короля.

– Вряд ли он пойдет вам навстречу.

– Это уж точно. И все равно я подвел его к краю пропасти. Быть может, ветерок…