Ричард Аппиньянези - Доклад Юкио Мисимы императору

– Но почему вы решили, что я привлекательный? Ведь мы раньше никогда не встречались, и вы, по вашим словам, не верите газетам, которые печатают сплетни о знаменитостях. Честно говоря, я смущен.

– А мне кажется, это вы пытаетесь смутить меня своими вопросами, которые не принято задавать при первой же встрече.

Упрек был совершенно справедлив, но я пропустил его мимо ушей.

– Вы читали мои книги?

Она прекрасно понимала, что вопрос является ловушкой. Я искал девушку, которая стала бы верной женой писателя, но это не означало, что она должна вмешиваться в мои литературные дела.

– Да, читала, но не все. Особенно сильное впечатление на меня произвел ваш роман «Оплошность добродетели».

Она избрала правильную тактику. Если бы Йоко ответила: «Да, я читала все ваши произведения», – это вряд ли понравилось бы мне. А если бы сказала: «Я не читала ваших книг», – я не поверил бы ей. Кроме того, из всего, что я написал, она назвала самый известный и наиболее удачный в коммерческом отношении «розовый роман». Его название стало именем нарицательным, и неверную супругу часто называли «Госпожа Оплошность».

– Значит, вам понравилась эта книга?

– Да, но мне не понравилось содержащееся в ней мрачное предсказание о надвигающейся мировой катастрофе.

– Как интересно! Вы упрекаете меня в том же, в чем обвиняли мой роман критики. Они писали, что «даже в своих незначительных работах Мисима проповедует нигилизм школы роман-ха».

– Я не знаю, что такое школа роман-ха.

– Но вы читаете критику?

Она кивнула с таким видом, будто признавалась в тяжком преступлении. Я рассмеялся, чувствуя, что все больше влюбляюсь – влюбляюсь в свою власть над этой девушкой.

– Интересно, очень интересно, мадемуазель Йоко.

– Почему вы называете меня мадемуазель? – настороженно спросила она, подозревая, что в этом обращении кроется нечто обидное для нее, и безотчетно почесала обтянутое нейлоном колено.

У Йоко были пухлые, аккуратной формы пальчики и довольно изящные крепкие икры, что является редкостью у японок.

– Я называю вас мадемуазель, потому что вы готовите как отличный французский повар.

– Откуда вы знаете, как я готовлю? Вы не притронулись ни к одному блюду.

– У меня будет масса возможностей попробовать их, когда мы поженимся. Чудеса вашей кухни изумят и заставят завидовать всех наших гостей.

– Простите, что вы сказали? – с улыбкой спросила Йоко.

– Разве вы не хотите, чтобы мы поженились?

– Вы это серьезно?

– Совершенно. Даю вам слово.

Ее улыбка была исполнена иронии, но радостный огонек в глазах Йоко свидетельствовал о том, что она согласна стать моей женой. Охваченная волнением, Йоко стала раскачивать закинутой ногой, и с нее на пол упала туфелька.

– Ваше решение неожиданно, как гром среди ясного неба.

– Мое решение окончательно и бесповоротно. Вы слышали когда-нибудь замечательное изречение Уильяма Блейка? «В жене я желал бы найти то, что свойственно всем шлюхам, – удовлетворенное желание».

– Переведите, пожалуйста, – попросила Йоко.

Моя негалантная попытка проверить, хорошо ли она знает английский язык, вызвала у нее раздражение. Когда Йоко наклонилась, чтобы надеть упавшую на пол туфлю, я увидел, что на ее колене образовалась ямочка. В эти несколько мгновений, пока Йоко, огорченно хмурясь, надевала туфлю, перед моим мысленным взором промелькнула вся наша последующая совместная жизнь.

«Зачем ты так спешишь жениться?» – спросил я себя, но было слишком поздно. Я уже сдался. Причем мной двигало не столько желание вступить в брак с этим чуждым, непонятным существом, сколько любопытство. Оно завораживало меня, и я как зачарованный смотрел вдаль, в туннель грядущего, или в телескоп на самого себя в будущем. Я смотрел на себя через призму повседневности так, как обычно другие сморят на меня. Единственно верный способ преодолевать повседневность состоит в том, чтобы познать ее на собственном опыте и тем самым отстранить от себя. В таком исключительном случае, какой была моя ситуация, потребовалось бы слишком много сил, чтобы выйти за пределы нормального, повседневного. Поэтому мудрее было бы сделать так, чтобы обычное повседневное стало чертой моей исключительности.

Другими словами, мне необходимо было жениться для того, чтобы жена подчеркивала мою странность. Вступив в брак, я стал бы казаться сам себе более чужим. Мое любопытство, словно рука сообщника, препарировало меня, подвергало вивисекции.

– Вы пожалели о том, что так поспешно сделали мне предложение? – вывел меня из задумчивости голос Йоко.

– Простите, я задумался над словами английского поэта. Я пытался найти слова, чтобы убедить вас в своей искренности.

– Но вы уже сказали, что ваше решение окончательно и бесповоротно.

– Да, но убедило ли вас это? Понимаете, моя жена должна будет смириться с некоторыми моими странностями.

– Звучит так, будто вам нужна не жена, а скорее куртизанка.

– Простите, если мои слова показались вам обидными…

– Не беспокойтесь на этот счет, – перебила меня Йоко и неожиданно дотронулась до моей руки. – Со стороны матери в нашем роду были гейши.

– Понятно.

Я сжал кончики пальцев Йоко, чувствуя, что ее ладонь увлажнилась от выступившего пота. Влажная плоть вызвала у меня удивление и любопытство, не возбудив чувства сексуального влечения.

– Признайтесь, вы встревожены моим неожиданным предложением?

– Надеетесь, что меня охватит паника и я откажусь стать вашей женой?

– Честно говоря, я удивлен вашим самообладанием. Она сильнее сжала мою руку.

– Я убью себя, если нам не разрешат пожениться.

– Вы серьезно? – с улыбкой спросил я. – Надеюсь, до этого дело не дойдет.

– Вы только послушайте, что там происходит, – сказала Йоко и кивнула в сторону соседней комнаты, в которой беседовали наши родители.

До моего слуха донесся ворчливый голос Азусы. Судя по интонации, он был чем-то явно недоволен. Значит, переговоры между Хираокой и Сугиямой шли не так гладко, как мне сначала показалось. И Йоко уловила это.

– У меня есть один недостаток, о котором я обязательно должна вам сказать, – прошептала Йоко, хотя родители не могли нас слышать. – Я иногда сплю с открытыми глазами. Вам это кажется отвратительным?

– Это лучше, чем в состоянии бодрствования ходить с закрытыми глазами, как делают очень не многие.

Майор Дас припарковал машину и открыл мою дверцу прежде, чем я понял, что мы стоим на дорожке перед отелем «Кларк». В полутьме я увидел его склонившееся надо мной усатое лицо.

– Платить за проезд не надо, – заявил он, заметив, что я рассеянно полез в карман за деньгами.

Снова сев за руль, майор Дас зажег сигарету.