Брет Эллис - Гламорама

Со всех сторон завывают сирены и противоугонные устройства, небо окрашено в оранжевый цвет от последовавших еще двух небольших взрывов, земля подрагивает, спрятанные в укрытиях люди выкрикивают откуда-то распоряжение. И тут наконец наступает тишина, но не более чем на секунд пятнадцать, потому что затем все начинают кричать.

Кучка тинейджеров — сгорели дотла. Бизнесмен — разорвало пополам при взрыве «Starbucks».

Японского туриста нигде не видно, но его видеокамера лежит себе целехонька на тротуаре.

Мотоциклист, остановившийся на перекрестке: превратился в обугленный скелет, кости которого сплелись и сплавились с обломками мотоцикла так, что их уж теперь никто не сможет отделить друг от друга.

Нянечка, одетая в стиле шестидесятых, мертва, а навороченная детская коляска выглядит так, словно ее приплющило ударом гигантского кулака.

Черный Лабрадор уцелел, но хозяина нигде не видно — только его рука, оторванная в запястье, все еще сжимает поводок, а собака, обезумевшая, вся покрытая кровью и пеплом, мчится к камере, рядом с которой стоит ее дрессировщик.

И посреди улицы в Ноттинг-Хилле ошеломленная Джейми Филдс медленно падает на колени, глядя в серое дождливое небо, а затем виновато опускает голову и сжимается от боли и ужаса, в то время как какой-то странный ветер уносит в сторону дым, и становятся видны огромные кучи обломков, оторванные человеческие конечности, лосьоны и шампуни из «Gap», сотни закопченных пластмассовых чашек из «Starbucks», расплавленные членские карточки фитнесс-центра «Crunch», а также его дымящееся оборудование — шведские лестницы, имитаторы гребли, велотренажер.

На первый взгляд картина разрушений за спиной у Джейми Филдс кажется ужасающей, но проходит совсем немного времени, и улица уже не выглядит особенно сильно пострадавшей — разве что слегка попорченной. Всего лишь два «БМВ» перевернуто — трупы наполовину вывалились наружу из выбитых окон, а кровь рядом с изувеченными телами выглядит неестественно, словно кто-то просто опорожнил на тротуар несколько бочек томатной пасты, не забыв полить ей также оторванные конечности студентов художественного колледжа и манекены, по-прежнему стоящие в изувеченных витринах, — она попросту слишком красная, чтобы быть настоящей. Правда, позже я узнаю, что этот цвет гораздо ближе к правде, чем мне казалось, когда я стоял на обычной улице в Ноттинг-Хилле.

Если вы посмотрите на Джейми Филдс прямо сейчас, вы заметите, что она облегченно смеется, несмотря на то что со всех сторон ее окружают расчлененные тела и оторванные головы, потому что это — раскрашенные муляжи из вспененного каучука, и вскоре реквизиторы соберут их и положат обратно в ящик. Режиссер уже крикнул «Стоп!», и кто-то уже укутывает Джейми в одеяло и шепчет ей на ухо что-то утешительное, но Джейми в полном порядке, она кланяется в ответ на аплодисменты, и видно, что в этой сцене, которая разыгралась утром в среду на обычной улице Ноттинг-Хилла, она — самый главный персонаж.

После взрывов стало ветрено, статисты позволяют ассистентам гримеров стирать фальшивую кровь с лиц, вертолет шумно пролетает над площадкой, и актер, очень похожий на Роберта Карлайла, жмет режиссеру руку, и монтировщики разбирают кукол на части, а каскадеры поздравляют друг друга с успехом, вынимая затычки из ушей, а я следую за Джейми Филдс в ее трейлер, у входа в который ассистент вручает ей мобильный телефон, а Джейми садится на лесенку, ведущую внутрь трейлера, и закуривает сигарету.

Мои непосредственные впечатления: Джейми стала бледнее, чем я ее помню, скулы стали еще более подчеркнутыми, глаза такие голубые, что со стороны кажется, будто она носит цветные контактные линзы, волосы по-прежнему светлые, но теперь они подстрижены короче и уложены назад, тело более женственное, шикарные бежевые слаксы обтягивают мускулистые ноги, грудь под простым велюровым топом явно накачана силиконом.

Девушка-гример стирает большим влажным ватным шариком пятна грязи, нарисованные на щеках, подбородке и лбу Джейми, а сама Джейми тем временем пытается болтать по мобильному телефону, поэтому она машет рукой и кричит гримеру: «Потом!», но видно, что ей, в сущности, все это совсем не мешает.

Я становлюсь в позу пассивного наблюдателя, прислонившись эротично к трейлеру, стоящему напротив трейлера Джейми, так что стоит ей поднять взгляд, как он неизбежно падает на меня: я улыбаюсь во весь рот, руки скрещены на груди, я одет подчеркнуто небрежно в какой-то неброский костюм от Prada, вид у меня уверенный, но не наглый. Но когда Джейми наконец и на самом деле поднимает взгляд, раздраженно отгоняя жестом руки еще одну гримершу, спешащую на помощь первой, она не замечает меня, несмотря на то что я стою в каком-то полуметре от нее.

— Ну да, поездила немного, посмотрела то да се, — устало шепчет Джейми в мобильный телефон, а затем добавляет: — Да, это так, пока собственными глазами не увидишь, ни за что не поверишь, — а затем: — Не стоит об этом говорить по мобильному, — и в завершение она бормочет: — Барбадос, — и тут к ней подхожу я.

Джейми поднимает глаза, резко захлопывает крышку мобильника, даже не попрощавшись со своим собеседником, и встает так поспешно, что чуть не падает с лесенки, ведущей в компактный белый трейлер, на двери которого написано ее имя, причем выражение на ее лице следует понимать как «О Господи, сейчас будет сцена, только этого мне и не хватало!».

— Привет, зайка, — начинаю я ласково, протягивая к ней руки, слегка склонив голову набок и улыбаясь мальчишеской улыбкой. — Ну и что за дела?

— Какого черта ты сюда приперся? — рычит Джейми в ответ.

— Но, зайка, послушай…

— Господи Боже, как тебя сюда занесло?

Она осматривается по сторонам в явной панике:

— Ты что, мать твою так, шутки шутить вздумал?

— Эй, зайка, остынь, — говорю я, подходя к ней поближе, отчего она начинает пятиться вверх по лестнице, хватаясь за перила для того, чтобы не оступиться.

— Все клево, клево, — повторяю я.

— Нет, все совсем не клево! — выкрикивает она. — Черт побери, ты должен немедленно убраться отсюда!

— Погоди минутку, зайка…

— Ты должен сейчас быть в Нью-Йорке, — шипит она, обрывая меня на полуслове. — Как ты здесь оказался?

Я протягиваю к ней руки, чтобы успокоить ее:

— Зайка, послушай, если ты…

Она бьет меня по рукам и поднимается еще на одну ступеньку выше.

— Не трогай меня. Какого черта ты делал у Аннабель вчера вечером?

— Зайка, стой, подожди…

— Прекрати, — говорит она, испуганно озираясь, не идет ли кто, отчего я тоже гляжу за плечо, а затем снова смотрю на нее. — Я серьезно. Уходи. Нас не должны видеть вместе.