Чак Паланик - Уцелевший

«Тебе бы не пришлось одевать этого монстра, — говорит агент, — если бы ты продолжал сбрасывать вес».

Сейчас четыре минуты второй четверти, и никто не может найти обручальное кольцо.

Агент обвиняет координатора мероприятий, который обвиняет костюмера, который обвиняет управляющего собственностью, который обвиняет ювелира, который должен был предоставить кольцо в обмен на рекламу его имени на дирижабле, летающем вокруг поля. Снаружи дирижабль кружит по небу, демонстрируя имя ювелира. Внутри агент грозится предъявить иск за нарушение контракта и пытается связаться с дирижаблем.

Координатор мероприятий говорит мне: «Сымитируй кольцо».

Камеры будут снимать только наши с невестой головы и плечи. Просто изобрази, что ты надеваешь кольцо на палец Триши.

Невеста говорит, что она не Триша.

«И помни, — говорит координатор, — произноси слова губами, всё заранее записано».

Девять минут второй четверти, и агент всё ещё жив и кричит в свой телефон.

«Прострелите его, — кричит он. — Потяните курок. Дайте мне пистолет, и я сделаю это сам. Просто уберите этот чертов дирижабль со стадиона».

«Этого нельзя делать,» — говорит координатор мероприятий. В тот момент, когда свадебная процессия появится на стадионе, люди из дирижабля сбросят 4600 килограммов риса на автостоянку.

«Пошли со мной,» — говорит сеньор составитель графика. Время занимать места.

Кольты и Кардиналы уходят с поля, пыхтя. Счет двадцать-семнадцать.

Толпа требует продолжения матча.

Ангелы и команда выкатывают алтарь с шелковыми цветами, зажженные подсвечники и платформу, заполненную голубями.

Корсет сжимает все мои внутренние органы так, что они поднимаются в глотку.

Приближается время второй половины, а агент всё ещё жив. Я могу делать только маленькие полу-вдохи.

Личный фитнесс-тренер подходит ко мне и говорит: «Вот, это придаст цвета твоим щекам».

Он подносит маленькую бутылочку к моему носу и говорит, чтобы я глубоко вдохнул.

Толпа в нетерпении, часы тикают, счет почти равный, и я вдыхаю.

«Теперь другой ноздрей,» — говорит тренер.

И я вдыхаю.

И всё исчезает. Кроме гула крови, несущейся по венам моих ушей, и сердца, сдавленного корсетом, я в стороне от всего.

Ни черта не чувствую. Ни черта не вижу. Ни черта не боюсь.

В отдалении координатор показывает мне рукой в сторону искусственного газона. Он показывает на линию, прочерченную на поле, и на группу людей, стоящих на свадебной платформе, покрытой белыми цветами, в центре поля.

Гул моей крови постепенно исчезает, и я слышу музыку. Я иду мимо координатора на стадион с тысячами кричащих на своих местах людей. Музыка доносится изниоткуда. Сверху кружит дирижабль с надписью:

Благодарим семью товаров Мэни Файн и семью товаров Филип Моррис.

Невеста, Лора, Триша, кто угодно, появляется с противоположной стороны.

Не открывая рта, мировой судья говорит:

БЕРЕШЬ ЛИ ТЫ, ТЕНДЕР БРЭНСОН, ТРИШУ КОННЕРС, ЧТОБЫ БЫТЬ ВМЕСТЕ, ПЛОДИТЬСЯ И РАЗМНОЖАТЬСЯ ТАК ЧАСТО, КАК ВЫ СМОЖЕТЕ, ПОКА СМЕРТЬ НЕ РАЗЛУЧИТ ВАС?

Ты чувствуешь эхо сотен динамиков.

Не открывая рта, я говорю:

ДА.

Не открывая рта, мировой судья говорит:

БУДЕШЬ ЛИ ТЫ, ТРИША КОННЕРС, ВМЕСТЕ С ТЕНДЕРОМ БРЭНСОНОМ, ПОКА СМЕРТЬ НЕ РАЗЛУЧИТ ВАС?

И Лора шевелит губами:

ДА.

Телевизионные камеры дают крупный план, и мы имитируем кольца.

Мы имитируем поцелуй.

Вуаль по-прежнему на своем месте. Лора по-прежнему Триша. Издалека всё выглядит идеально.

За кадром полиция высыпает на поле. Агент, должно быть, мертв. Одеколон. Хлоргаз.

Полиция на 10-ярдовой линии.

Я беру у мирового судьи микрофон, чтобы сделать мое большое предсказание, мое чудо.

Полиция на 20-ярдовой линии.

Я беру микрофон, но он не включен.

Полиция на 25-ярдовой линии.

Я говорю: Проверка, проверка, раз, два, три.

Проверка, раз, два, три.

Полиция на 30-ярдовой линии, наручники раскрыты, чтобы схватить меня.

Микрофон оживает, и мой голос ревет из аудиосистемы.

Полиция на 40-ярдовой линии, говорит: Вы имеете право хранить молчание.

Если вы решите отказаться от этого права, всё, что вы скажете, может быть и будет использовано против вас …

И я отказываюсь от своего права.

Я делаю мое предсказание.

Полиция на 45-ярдовой линии.

Мой голос орет над стадионом, я говорю:

СЕГОДНЯШНЯЯ ИГРА ЗАКОНЧИТСЯ СО СЧЕТОМ: КОЛЬТЫ — ДВАДЦАТЬ СЕМЬ, КАРДИНАЛЫ — ДВАДЦАТЬ ЧЕТЫРЕ. КОЛЬТЫ ПОБЕДЯТ В СЕГОДНЯШНЕМ СУПЕР КУБКЕ С РАЗНИЦЕЙ В ТРИ ОЧКА.

И открываются врата Ада.

Хуже этого может быть лишь то, что двигатель номер два только что сгорел. Я здесь один на борту Рейса 2039, у меня осталось всего два двигателя.

Чтобы сделать работу правильно, ты берешь один лист золоченой бумаги и оборачиваешь его вокруг листа белой бумаги. Вкладываешь купон между свернутыми листами. Держишь марки возле свернутых листов. Затем сворачиваешь лист фирменного бланка вокруг всего этого и кладешь это в конверт.

Приклеиваешь этикетку с адресом на конверт, и ты заработал три цента.

Делаешь это тридцать три раза, и ты уже заработал доллар.

Место, где мы проводим эту ночь, — идея Адама Брэнсона.

Письмо, которое я сворачиваю, гласит:

Вода, поступающая в дом ВИЛЬСОНОВ, несет в себе опасных паразитов?

Там, где мы находимся, должно быть безопасно.

Золоченая бумага вокруг белой, внутри купон, лист марок, фирменный бланк, все это идет в конверт, и я на три цента ближе к побегу.

Вода, поступающая в дом КЭМЕРОНОВ, несет в себе опасных паразитов?

Мы втроем сидим вокруг обеденного стола, Адам, Фертилити и я, наполняем эти конверты. В десять часов мать семейства запирает входную дверь дома и на обратном пути на кухню останавливается, чтобы спросить, чувствует ли наша дочь себя лучше. Доктора сумели улучшить ее состояние? Она будет жить?

Фертилити, до сих пор с рисом в волосах, говорит: «Опасность всё ещё существует, пока что».

Конечно, у нас нет дочери.

Сказать, что у нас есть дочь, было идеей Адама Брэнсона.

Вокруг нас собрались три или четыре семьи, дети и родители, разговаривающие о раке и химиотерапии, ожогах и пересадке кожи. О стафилококке. Мать семейства спрашивает, как мы назвали нашу маленькую девочку.

Адам, Фертилити и я смотрим друг на друга, у Фертилити высунут язык, чтобы лизнуть конверт. Смотреть на Адама — все равно что смотреть на фотографию того, кем я был.

Мы одновременно называем три разных имени.

Фертилити говорит: «Аманда».

Адам говорит: «Пэтти».

Я говорю: Лора. Только все эти три имени накладываются друг на друга.

Наша дочь.

Мать семейства смотрит на меня в обожженных остатках белого смокинга и спрашивает, почему нашу дочь положили в больницу?