Владимир Сорокин - Норма. Тридцатая любовь Марины. Голубое сало. День опричника. Сахарный Кремль

— Ты полюбил кого-то?

— Я люблю всех, ты знаешь.

— А может… это опять… со Шкловским?

— Надя, ты пугаешь меня возможностью окончательного разочарования в тебе.

— С этим… — она всхлипнула, — старым шутом… с этим…

— Надя, ты говоришь чудовищные вещи. Ты переходишь черту допустимого.

— Как это… глупо… как пошло…

— Пошлость — прерогатива богемы, — зевнул он.

— Этот шут… клоун… идиот…

— Надя, к чему этот плеоназм? Все тривиальное не стоит заковывать в броню наших… Зина! Не смей!

Послышались звуки борьбы за трубку.

— Я напишу на вас в ЦК! И лично, лично товарищу Сталину! — закричал срывающийся бабий голос.

— Лучше сразу Гитлеру, дура. — Надежда кинула трубку на розовые рычажки.

Мимо прошла босоногая Веста в шиншилловой накидке.

— Прими ванну, — произнесла Надежда, глядя на свои бежевые туфли.

Когда Гитлер, Веста и Надежда покинули Небесный зал, Сталин встал, подошел к Якову, протянул руку. Яков подал ему чемоданчик.

— Господа, мы с графом на минуту оставим вас. — Сталин направился к выходу.

Хрущев последовал за ним. За дверьми Сталина встретили адъютант Гитлера, Сисул, Аджуба и четверка хрущевских ниндзя.

— Проводите нас в комнату спецсвязи, — сказал ему Сталин.

— Jawohl! — щелкнул каблуками адъютант, развернулся, словно заводная балерина, и повел высоких гостей к лифту.

Охрана двинулась следом.

Все вошли в большой лифт, сплошь отделанный зеркалами. Адъютант нажал кнопку, лифт поехал вниз.

— Напомни мне про мазь, — сказал Сталин Хрущеву.

— Обязательно, — кивнул граф.

Лифт остановился, все вышли и двинулись по мраморному коридору. Возле комнаты спецсвязи стояли двое эсэсовцев с автоматами. Офицер прохаживался рядом.

— Баран, — произнес Сталин.

В руках ниндзя сверкнули стальные метательные шары, и эсэсовцы попадали с пробитыми головами. Сисул схватил адъютанта за лицо, полоснул кривым ножом по горлу. Ниндзя прыгнули к упавшим эсэсовцам, проломили им грудные клетки.

Хрущев позвонил в дверь условным сигналом, отпрянул в сторону. Ниндзя изготовились.

— Баран! — произнесли за дверью.

— Баран! — громко ответил Сталин.

Хрущев дал знак ниндзя, они расступились. Сталин и Хрущев вошли первыми. Охрана втянула в комнату трупы убитых, Сисул подтер капли крови на полу, и дверь закрылась.

В комнате стоял Зепп Дитрих с двумя офицерами из диверсионной школы «Цеппелин». Сталин молча протянул руку, Дитрих пожал ее, повернулся и пошел в аппаратную. Все двинулись за ним. В аппаратной лежали шесть убитых связистов, а в торцевой стене зиял пролом. Дитрих первым пролез, остальные пролезли следом. Пролом выходил в огромное полутемное помещение, заваленное ящиками с консервированными и сухими продуктами.

— Баран! — громко сказал Дитрих.

— Приятно познакомиться, — раздался насмешливый бас из-за ящиков.

Выпущенная из бесшумного пистолета пуля попала Дитриху в лоб, он повалился как мешок с картошкой.

Вошедшие посмотрели на труп.

— Рад приветствовать вас, господа, — произнес все тот же бас. — Проходите, будьте как дома.

Сталин переступил через убитого, обогнул ящики. За ними на коробках с макаронами сидел невероятно толстый человек в черном мундире рейхсфюрера СС. Голова его напоминала знаменитый гибрид тыквы и груши, подаренный академиком Лысенко на пятидесятилетие Мао Цзэдуну. Правой рукой он поглаживал тройной подбородок, левой опирался о свое тумбоподобное колено. Крохотные глазки язвительно смотрели на Сталина. Рядом стояли трое с оружием.

— Зачем ты убил этого старого вояку, Генрих? — спросил Сталин.

— Я ему поверил, Иосиф! — усмехнулся Гиммлер.

— В чем?

— В том, что он баран! А нам с тобой не нужны бараны. Рад видеть тебя.

Гиммлер протянул толстенную руку. Сталин пожал два его пальца.

— Граф! — пророкотал Гиммлер, заметив Хрущева. — Хорошо, что все удалось.

— Все хорошо, что хорошо кончается, — с иронией пожал его палец Хрущев. — А до конца еще далеко.

— Это и есть? — Гиммлер посмотрел на чемоданчик в руке у Сталина.

— Это и есть. — Сталин поискал глазами, на что бы поставить саквояж.

— Мартин, — шевельнул пальцем Гиммлер.

Охранник подвинул ящик с мясными консервами. Сталин положил на него чемоданчик, открыл. Голубой свет заструился из него.

— С ума сойти! — заворочался Гиммлер, как громадная жаба, и охранники помогли ему встать.

Тяжело переставляя ножищи, он подошел к чемоданчику, вложил в мясистую глазницу монокль, прищурился:

— И такую красоту наш электрический скат собирался пустить на промышленные цели?

— Генрих, нельзя терять ни секунды, — нервно проговорил Сталин.

— Конечно, — засопел Гиммлер. — Мартин! Приступай!

Охранник со шрамом на подбородке достал молоток и стамеску и стал разбивать сахар, покрывающий голубое сало. Другой человек из охраны Гиммлера вынул из портфеля мясорубку, привинтил ее к краю ящика. Третий охранник с тонкими усами подставил под мясорубку эмалированную миску.

— С Богом, — перекрестился Сталин.

Мартин передал второму охраннику кусок голубого сала, тот запихнул его в заборник мясорубки, стал быстро крутить ручку. Голубой фарш полез из решетки, стал валиться в миску. Мартин передал еще кусок, потом еще. Охранники сосредоточенно работали.

— А растопить нельзя? — устало потер виски Сталин.

— Взрыв тысячи водородных бомб не нагреет его даже на миллионную долю градуса, — сумрачно проговорил Хрущев.

— Ты устал, Иосиф, — улыбался Гиммлер. — Тебя утомил наш венский конденсатор?

— Нас утомило ожидание. — Сталин опустился на ящик с консервированными сардинами. — Эти сутки… дороже полжизни.

Гиммлер понимающе кивнул:

— Я тоже совсем не спал.

Мартин достал три стакана и три куска марли. Два дал охранникам, один оставил себе, положил в него немного голубого фарша и осторожно выжал над стаканом. В стакан закапала голубая светящаяся жидкость. Охранники вслед за ним зачерпнули и выжали фарш в свои стаканы.

— Стерильность важна? — зевнул Сталин.

Гиммлер с кошачьей улыбкой отрицательно покачал головой.

Пройдя анфиладу, с торчащим из брюк членом, Гитлер надавил на деревянный цветок в узоре резного буфета. Буфет поехал в сторону, открывая проем. Гитлер юркнул в него, спустился вниз по лестнице и оказался в сером просторном бункере. За большим массивным столом сидели и дремали двенадцать человек в камуфляжной форме. Завидя Гитлера, один из них вскочил:

— Господа офицеры!

Сидящие вскочили. Гитлер махнул рукой:

— Вольно, садитесь. Отто, доложи обстановку.

Полноватый одноглазый Скорцени заговорил четким голосом:

— Мой фюрер, свинья уже здесь. Как вы и предполагали, они использовали подземную дорогу.