Лукаш Морбиделли - Грязь.FM

В белокафельном цеху стояла туманом водная взвесь, царила ужасная жара, сияли по стенам белые лампы накаливания. Керхер в дальнем углу прогудел, прорычал что-то на своём должно агрессивном немецком и замолчал. Наконец, можно было прерваться на перекур.

Грузная фигура устало вывалилась за скрипучую дверцу складных ворот. На улице – а вернее, на необъятной парковке – только смеркалось, и после вонючего цеха весенняя свежесть и приятная прохлада ощущались волшебно. Стояла последняя неделя марта.

Фёдор ещё мог бы назваться молодым человеком, но за последние пару лет настолько обрюзг, что уже походил на отжившего своё мужичару. Правда, заветренная кожа лица с вечными угрями так не смущали его, как потихоньку накапливающийся лишний вес. Если раньше со стороны он смотрелся внушительно, учитывая, что своею круглой и бритой головой он походил на бойцовского пса, то теперь выглядел несколько нелепо.

Мойщик курил табачную самокрутку и превозмогал адскую жару в резиновых сапогах, окидывая равнодушным взглядом образовавшийся за прошедшие полчаса ряд машин.

Фёдор работал на автомойке с пятнадцати лет – будучи ещё юным, он не нашел в этой деятельности ничего дурного, поэтому даже не потрудился закончить девятый класс своей захудалой провинциальной школы. Родители его были знатными алкашами, и почти все взрослые люди в его паскудном окружении (кроме педагогов, конечно), такую ретивость парня зарабатывать деньги только одобряли.

И как это ни странно, жалеть ему ни о чём не приходилось. Характером он вообще был железобетонный – а кроме того невоспитанный и наглый, но разве что честный, за что работодатели его и ценили. Прожив с родителями до совершеннолетия, парень вскоре накопил немного денег и смело покинул заблёваное родительское гнёздышко в своей родной уральской глуши.

На протяжении лет он перекантовывался в разных городах, медленно но верно приближаясь к самому сердцу Родины, хотя и без особых на то намерений. Так как устраивался он, дабы не снимать жильё, только на те мойки, где предоставлялось проживание – работал прилежно, и чаще всего местом дорожил. Даже если спать доводилось в грязных закутках, на складах шин или в душных раздевалках с такими же несчастными человекообразными (чаще всего среднеазиатами). Зато деньги он копил хорошо, и в сникерсах себе не отказывал. Прошедшие два года, впрочем, он работал уже в московской области, где условия оказались далеко не самые жуткие.

И если бы не хорошая репутация, отмеченная тамошним начальством, ему бы сейчас не довелось уставать и курить на территории огромного сервисного центра на юго-востоке Москвы. Надо заметить, что в коллектив он вписался хорошо и со всеми ладил – менеджеры из приёмки уже приглашали его разнюхивать амфетамин, а непосредственные коллеги по цеху делились гашишем.

Разглядывая сверкающие против темнеющего неба стеклянные здания, расставленные аккурат по сторонам от длинной и низкой, будто бы пластиковой коробки, где он теперь трудился; внутри себя Федя грустно улыбался своей удаче. В больших и хороших заведениях ему, разумеется, отказывали, когда он не мог предоставить диплом об окончании школы – но он никогда не отчаивался и продолжал обращаться куда только возможно. Благодаря этому упрямству и надежде на авось, его таки трудоустроили, по причине срочной необходимости, в один автосервис средней руки, где без особых усилий он хорошо зарекомендовал себя на фоне напарников – гастербайтеров и раздолбаев. Через некоторое время фирма была выкуплена, а персонал перераспределён. Теперь он каждый день намывал люксовые седаны, к коим ему изредка доводилось прикасаться когда-либо раньше. Обслуживание таких машин доставляло определённый психологический дискомфорт. Федя тогда ещё не знал, да и никогда бы не предположил, что планка этого неудобства будет поднята. И как поднята! Не иначе, как на крыльях Духа Экстаза – фигурки, венчающей вытянутые и застывшие в величии своей родословной морды Роллс-Ройсов.

"Фантом" седьмого поколения как раз лениво выкатился из-за угла. Фёдор сделал последнюю затяжку, выстрелил гильзу в решётку водостока, и направился поднимать ворота соседнего бокса.

Автомобиль-корабль зашёл на причал, мотор о двенадцати цилиндрах стих. Тощий молодой человек, красавчик-приёмщик, аккуратно захлопнул дверцу и велел выполнить комплексную мойку. Сие задание включало в себя наружное ополаскивание со специальным средством, протирку всего кузова губкой, затем вытирание оного насухо, а также уборку всего салона с применением пылесоса.

Автомобиль же, собственной персоной, с виду был довольно чист – но спорить об этом, разумеется, никакой выгоды не было; и Фёдор принялся за работу.

Вылизав бегемотскую тушу снаружи, мойщик распахнул двери в ларец и присмотрелся к бежевому салону внимательнее. По дивану были рассыпаны крошки, в салоне явно что-то ели, а местами даже пили и проливали. Без пылесоса и чистящего средства было не обойтись. Отодвинув нажатием клавиши переднее пассажирское кресло максимально вперёд, Фёдор переместился назад и начал пылесосить открывшийся простор. Однако же, едва заметно, носик пылесоса, погружённый в кромешную темноту под передним креслом, обо что-то вдруг легонько стукнулся. Озадаченный мойщик пылесос выключил и сунул лапу под кресло, где нащупал плоский прямоугольный предмет, умещающийся в ладони.

Приятно-увесистое изделие в металлическом корпусе обладало несколькими круглыми портами разных диаметров и вездесущим usb-входом; утопленной в корпус непонятной крутилкой на правом боку; а также прямоугольным дислпеем, размером как на хорошей мобиле середины двухтысячных (сей аспект смутил мойщика больше всего). На обратной стороне устройства никаких логотипов и надписей не имелось.

Конкретно этот автомобиль Фёдор уже не раз видел на обслуживании, и дважды проводил наружную мойку сам. Также от одного из товарищей он знал, что этот авто числится за фирмой и арендуется сотрудниками – корпоративных машин в парке вообще наличествовало не мало. Особенность работы с ними заключалась в том, что если в салоне (просили тебя туда соваться или нет) находилось что-нибудь забытое, как правило, ерунда вроде зонтиков, пачек сигарет, непочатых бутылок колы и детских игрушек – за этим никто и никогда не обращался. Однако, такие моменты регулировались пунктиком в формальных заказ-нарядах о оставленных в салоне ценностях – и если галочка стояла, значит, бутылка колы, хоть и ничья, а всё равно считалась неприкосновенной. Соответственно, если же галочки не имелось, мойщик поступал на своё усмотрение. Да-да. Согласно легенде, поведанной Фёдору местными старожилами, один из мастеров смены так и проповедовал – ты, мойщик, и есть последняя инстанция, поэтому сам решай. Разумеется, это касалось только корпоративных авто.