Чак Паланик - Ссудный день [litres]

Мировые бестселлеры всегда были рассчитаны на детскую и юношескую аудиторию. На самые слабосильные группы, которые с жадностью поглощают истории о таких же пацанах и девчонках, получивших высшую власть. Гарри Поттер, Супермен, Люк Скайуокер, верный товарищ Бэтмена Робин… словно все дети только и мечтали обрести суперспособности и отправить предков на тот свет.

Книга Толботта обещала и то, и другое. Юные безработные и слесаря на полставки смогут помечтать, как перебьют своих угнетателей и станут господами на своей земле.

Это было предложение подрочить на собственную правоту. Никакой оргазм не сравнится с возможностью ткнуть всех носом в их ошибки. Никакой сексуальный контент не разгоняет кровь так, как победа. А вся книга Толботта была о победе и более ни о чем.

Старый хрен знал, каково самое главное мужское желание.

Разглядывая книгу, Уолтер вынул из нагрудного кармана розовую ушную затычку. Вдохнул аромат сокровища, которое могло бы служить ведьминым талисманом для вызова мертвых. Украденный у Шасты податливый, мягкий, нежно-розовый предмет, артефакт с частицами ее отмершей кожи и продуктами желез внутренней секреции. Реликвия, извлеченная из недр ее головы. Нос мог убедить всего остального Уолтера в том, что Шаста сейчас рядом.

Шасте книга не понравится. То есть предписанное в ней псевдосредневековое шмотье и возрождение «типа нордических» традиций она, может, и оценит. Ведь есть же у нее татуировка на груди. Mit einem Schwert in deinem Herzen sterben [2] «Умереть с мечом в твоем сердце» (нем.) . Уж что бы это ни значило… Короче, от замков, лордов и всякой куртуазии она, конечно, пропрется, а книжку выкинет в мусор. Ну, не в мусор, конечно. Шаста выкинет ее в контейнер для вторсырья со значком «бумага и картон».

А потом… потом она созвонится с Бейонсе и в частном самолете упорхнет в Лондон покупать босоножки на Уолл-стрит.

С Мадонной. И его, уолтеровской, кредиткой.

Их разделял занавес наподобие тех, что в театре. Бледный муслиновый покров свисал с потолка в зале, где столпились придворные во главе с королевским лекарем. Сто с лишним человек приближенных всех рангов в ожидании глядели на занавес, за которым двигалось что-то незримое.

– Угодно ли вашему высочеству оказать нам честь и явить себя? – обратился к занавесу королевский лекарь.

Официальный протокол пока пребывал в полусформированном состоянии, поэтому лекарь, не желая нанести своему господину оскорбления, прибегал к самой безопасной стратегии – высокому книжному штилю. Восседая на резном деревянном табурете перед занавесом, лекарь нашарил в оном круглое отверстие и назидательно помахал в нем воздетым указательным пальцем.

– Вам нужно лишь продемонстрировать нам монарший скипетр.

Тонкое шелковое кружево окаймляло отверстие в муслиновом покрове. Собравшиеся глядели в него и ждали.

Терренс убрал руку. Дабы успокоить сиятельного пациента, он стал рассказывать собственную историю чудесного исцеления. Как был он с младенчества прикован к постели. Как сердобольная медсестра принесла ему книгу Толботта, переданную исчезнувшим его отцом. Как прочел он пометки, сделанные отцом в книге, и сбросил с себя давление властной матери – женщины, чьи льстивые речи повергали его в падучую бо- лезнь.

Обращаясь к занавесу, он поведал, как отчаянно боролся с матерью за мочевой катетер и как повержена была мать на пол. Как сама книга Толботта нанесла решающий удар и сломала ей нос.

Что же до катетера, жестоко был он выдран. Сильна была боль, однако цел остался его орган. Не увенчалась успехом попытка оскопления.

Пальцы Терренса нетерпеливо подергали шитый шелком муслин.

Главная причина беспокойства состояла сейчас в обширных половых связях сюзерена. А точнее, в опасении, не подхватил ли вождь через эти связи какую дурную болезнь. Как лекарь понял ситуацию, его высочество обнаружило некие физические перемены интимного характера. Требовалось осмотреть возможно пораженный орган.

– Сейчас важнее всего сделать прогноз, – увещевал Терренс.

И в подтверждение своих слов сослался на мудрость Толботта:

Мужчина не тешит себя надеждами, но действует и добивается результатов.

Муслин зашевелился. Вырос под ним бугор, вышитые края отверстия наконец разомкнулись. Лекарь предостерегающе вскинул руку, чтобы придворные не смели даже пикнуть. Нечто хилое и сморщенное робко высунулось им навстречу.

На другое утро Арабелла вошла на чердак преображенной. Сколько мисс Жозефина ее помнила, экономка всегда была сутулой замухрышкой, а в последние годы вообще заметно сдала, и было нечто клоунское в том, с каким усталым от жизни видом она шаркает по комнатам. Дополнительным преимуществом содержания штата слуг является возможность наблюдать, как они стареют, год за годом натирая паркет и чистя серебро. Из тех же соображений свита подружек невесты состоит из тех, кто пострашней. Вот и на фоне Арабеллы мисс Жозефина всегда выглядела на удивление хорошо сохранившейся.

До нынешнего утра. Сейчас мисс Жозефина Арабеллу едва признала. Куда делись ее артритные суставы? Руки и ноги экономки были теперь изящные и тонкие, а вместо старого форменного платья по ней, как вода, струилось великолепное одеяние, украшенное сверкающими изумрудами. Напрягая память, мисс Жозефина вспомнила название этого наряда – «дашики». Вместо прежней седой пакли голову Арабеллы венчала грива блестящих каштановых кудрей, а вечно шелушащаяся кожа рук и лица стала гладкой и сияла, будто бы щедро умащенная благовонными маслами.

В прекрасных своих руках Арабелла держала поднос, а на нем был завтрак: два яйца пашот, ломтик ветчины, булочка, джем и масло. Когда же она заговорила, выяснилось, что голос экономки изменился не меньше чем внешность. Теперь он приобрел изысканную глубину. Бархатистый тембр.

– Мисс Жозефина, мистер Джамал передает свои извинения. Он с ночи в отъезде, государственные дела потребовали его немедленного присутствия.

Все это было так очаровательно, что мисс Жозефина едва не ответила традиционным: «Благодарю, можешь быть свободна». Но она больше не распоряжалась в этом доме, и Арабелла не состояла у нее в услужении.

Экономка была так прекрасна, что мисс Жозефине пришлось в досаде отвести взгляд. От вида собственного отражения в начищенной серебряной ложке у нее внутри все сжалось. Она травила и чернила себя, чтобы превратиться в жуткого эльфа. Да, так она обеспечила себе место в новом государстве, но какой ценой? Очевидно же, что здесь она теперь чужая.

Сосредоточенно намазывая булочку маслом, мисс Жозефина заметила невзначай: