Ирвин Уэлш - Альковные секреты шеф-поваров

Взяв себя в руки, я выхожу из машины и нажимаю кнопку звонка.

Щелкает замок, и на пороге появляется миссис Кибби. Джойс – кажется, так ее зовут. Тощая тетка с угловатым лицом, скрученная, словно веревка. Глаза как у сына: большие и хронически испуганные. Я едва успеваю перерабатывать хлынувшую из открытой двери информацию – звуки, запахи, смутные картины. Впечатление такое, будто заглянул в старое общественное здание – читальный зал или приемную дантиста. Типичная довоенная планировка: низкие потолки, старая пожелтевшая побелка, бледно-голубые обои с цветочным орнаментом в стиле, который некоторые мудаки называют «деревенским». Особым безвкусием поражает иссиня-зеленый палас – впрочем, неплохого качества, судя по пружинистой мягкости.

Миссис Кибби ведет меня на кухню, дребезжит чайником, просит садиться.

– Как Брайан? – спрашиваю я тихонько.

– Ах да… – спохватывается она. – Давайте сперва заглянем к нему, наверх. Только не удивляйтесь, у него может быть дурное настроение. Не привык, чтобы люди видели его вот так… в постели.

– Понимаю, не волнуйтесь, – киваю я успокаивающе, хотя сердце в груди скачет, как бешеный зайчик. – Я и сам не хочу его тревожить. Просто загляну в щелочку, на секунду.

Спальня Кибби нестерпимо воняет каким-то особенным сортом гнили. Такого запаха я еще не встречал: одновременно искусственный и звериный. Затхлая смесь лекарств и разлагающейся плоти. В полутьме рычит и ворочается Кибби. Его мать сюсюкает у меня за спиной:

– Сынок, к тебе гости. Мистер Скиннер.

От неловкости и возбуждения у меня кружится голова. Приходится подстегивать себя агрессивными мыслями: валяется тут, вишь, жирный слизняк, бездельничает, пока настоящие мужчины работают, не жалея сил!

– Не надо, не хочу… Не могу разговаривать… Уходите, уходите… – Кибби наполовину хрюкает, наполовину шипит.

Я с любопытством оглядываю комнату: на стене плакат «Стар-Трека», на кровати ноутбук. Грязный червь небось целыми днями бродит по порносайтам!

– Не надо, сынок! – Джойс виновато косится на меня. – Мистер Скиннер пришел тебя проведать. Не груби, пожалуйста!

Будь он собакой, его следовало бы пристрелить.

– Прочь, прочь… – хрипит Кибби.

Джойс начинает мелко дрожать и шмыгать носом. Я вынужден взять ее за руки и увести. Обернувшись на пороге, я отчетливо шепчу:

– Ладно, Брай, я все понимаю. Если что – обращайся.

В ответ он снова рычит. Я наконец вспоминаю, где слышал этот животный звук. В детстве у меня был кот по имени Макси. Однажды он попал под машину – и с раздробленными задними лапами уполз в придорожные кусты. Я его нашел, попытался вытащить… И бедный зверь на меня зарычал. Не зашипел, не замяукал, а именно зарычал, как собака. Я от страха чуть не обделался.

Провожаю безутешную Джойс вниз, на кухню, и усаживаю за стол, хотя она то и дело порывается вскочить и приготовить чай.

– Я просто не могу понять, мистер Скиннер. Он ведь был таким милым мальчиком! Совершенно изменился… На меня накричал ни за что… Его лучший друг Иэн зашел проведать – так вылетел будто ошпаренный! Уж не знаю, о чем они говорили… На днях встретила его в магазине – даже не поздоровался.

– Может, это свойство болезни, – рассуждаю я сочувственно. – Физический упадок сопровождается психологическим, и в результате изменяется поведение. Коллеги тоже заметили, что Брайан стал раздражительным.

– Изменения в поведении, – задумчиво кивает Джойс, передавая мне чашку чая. – Это вы правильно заметили.

– А что врачи?

– Ах, доктор Крейгмайер ничего не соображает! – восклицает она с горечью. – Конечно, он простой терапевт, что с него взять! Но мы и к другим специалистам обращались. Чего только не перепробовали…

Миссис Кибби описывает перипетии бесконечных блужданий по больницам. Я не слушаю: теплая кухня навевает сон… И вдруг одна фраза заставляет меня подпрыгнуть.

– …Сослуживцы к нему так добры, так отзывчивы, но всему приходит конец. Так больше продолжаться не может. Мы собираемся обратиться в отдел кадров – будем увольняться по состоянию здоровья.

Я чувствую слабость, кружится голова. В чае слишком много молока.

– Но ведь… он совсем молодой! Зачем же увольняться?.. Нет, не надо…

Джойс грустно улыбается и качает головой. Она пристально смотрит мне в глаза – и, по-видимому, действительно верит, что я переживаю за Брайана. И самое смешное – я действительно переживаю!

– Боюсь, что иного пути нет, – говорит она с трагической торжественностью.

– Как же вы… справитесь? – Мой голос звенит и пресекается от волнения. Я пытаюсь взять себя в руки. – Вы ведь говорили по телефону, что дочь в университете, что надо платить…

– Да уж, извините, запаниковала. – Она улыбается застенчиво.

– Вовсе нет! – протестую я.

Но она стоит на своем, с мрачной восторженностью человека, наконец принявшего трудное решение:

– На днях мы сели всей семьей и спокойно обсудили положение. Кэролайн устроится официанткой, будет работать по ночам, это учебе не помешает. На следующей неделе она отсюда переедет: снимет комнату, будет жить с кем-нибудь из студентов. У нас кое-что отложено на черный день, ей на аренду на первое время хватит. А я буду ухаживать за Брайаном. Схожу в отдел социальных услуг, узнаю, какие есть льготы и пособия для нетрудоспособных и для членов семей…

Я открываю рот, хочу что-то сказать – и не могу. Просто ничего не приходит в голову.

– Честно говоря, я даже рада, что Кэролайн съезжает. – Джойс печально покачивает головой. – Молодой девушке здесь не место. Вот раньше у нас действительно был хороший дом… когда мой Кит… – Она всхлипывает и подносит к глазам платочек.

Я чувствую острое, нестерпимое желание помочь… или подсознательно хочу втереться к ней в доверие, чтобы вблизи наблюдать за распадом Кибби? Как бы то ни было, я подхожу к ней, присаживаюсь на подлокотник кресла и поглаживаю ее по плечу:

– Ну будет, будет…

Ее поза меня слегка раздражает: скрюченная, сжатая в комочек. Так и хочется схватить сзади за плечи, упереться в спину коленом – и разогнуть. Да и пахнет от нее подозрительно. Не моется, что ли? Я поспешно отстраняюсь.

– Вы так добры, мистер Скиннер, – говорит она с чувством, сдерживая рыдания.

Я не отвечаю, думаю о своей матери, о том, как мы друг от друга отдалились. Мое желание узнать правду об отце вбило между нами клин. Я должен сперва встретиться с ним – и лишь потом смогу заговорить с ней.

– Вы извините… меня ждет работа.

– Да, конечно. – Джойс наконец отпускает мою руку. – Огромное вам спасибо, что зашли, мистер Скиннер!

– Ну что вы, просто Дэнни! – говорю я с таким искренним жаром, что самому страшно становится.