Ирвин Уэлш - Клей

– В вопросах моды ты, Биррелл, все-таки несгибаемый единоличник, – начал Гарет, – как тебе удалось выковать это непоколебимое чувство стиля? Да, не для нашего Рэба тупой диктат консюмеризма…

Рэбу оставалось только слушать и обтекать.

Паб заполнялся радостными болельщиками, чей энтузиазм усиливался соразмерно выпитому. Рэб думал о Джоан, о том, что, по сути, должен быть доволен вновь обретенной свободой, но почему-то чувствует себя совсем иначе. Он спросил Гарета, скучает ли он по старым денькам, по тогдашним треволнениям. Теперь его друг был авторитетным ветеринаром со своей практикой; у него была подруга, ребенок, и они ждали второго.

– Если быть до конца честным – это лучшие годы моей жизни, то время ни с чем не сравнится. Но вернуться туда невозможно, кроме того, главное – это суметь разглядеть нечто хорошее и закончить вовремя, пока тема не скисла. Но скучаю ли я? Каждый день. И по рейвам тоже. Пиздец как скучаю.

Джоан ушла, и с тех пор, не считая одного беспонтового перепихона, Рэб обходился без секса. В свободную комнату заселился Энди, теперь вместо девушки у него был сосед. Еще он студент. Чему он учится? Тридцать лет, девчонки нету, практически нетрудоспособный. Каков же итог? Рэб завидовал Гарету. Казалось, он с самого начала знает, чего ему нужно. Учился он очень долго, но не отступал. «А почему ты решил стать ветеринаром?» – как-то спросил его Рэб, ожидая услышать лекцию о материальном и душевном благополучии животных и фашизме, который сквозит в отношении ко всем видам.

Гарет сделал непроницаемое лицо и сдержанно сказал: «Я рассматриваю это как способ возмещения ущерба. В прошлом я доставлял животным немало страданий». И, улыбнувшись, добавил: «Особенно на выездах в Паркхед и Иброкс».

Они допили и пошли на стадион. На месте снесенных ржавых секторов строили новые трибуны. Он помнил, как его отец брал их сюда с Лексо, Билли и Голли. Как они считали себя навороченными, потому что стояли на трибуне! Трущобы из старой фанеры и гофрированного железа! Смех. Взрослые дядьки выстукивали ногами ду-ду, ду-ду-ду, ду-ду-ду-ду… «Хибби-и!» Рэб подумал, что это имело отношение скорее к кровообращению в затекших ногах, нежели к происходящему на поле.

Теперь это фестивальный стадион, ну или три отремонтированные стороны. Олд-скульные болельщики все еще кучковались в спартанском укрытии старых секторов на восточной стороне поля, ожидая, пока строители и бульдозеры не истребят их как вид или же переведут из ранга футбольных фанатов в разряд потребителей спортивных услуг.

Рэб повернулся к Джонни и увидел, как тот отхаркнул и сплюнул на бетон, где раньше был деревянный настил восточных трибун. Пройдет немного времени – и за такое поведение Джонни выведут со стадиона с полицейским эскортом. Радуйся, пока можно.

– Со всеми причитающимися гонорарами бабок у нее хватит, – ухмыльнулся Тейлор, – если только… ха-ха-ха… если только налоговики не удержали с нее бо́льшую часть. – Он даже прослезился от хохота.

Рюмка за рюмкой шли так легко, что Франклин и Тейлор были уже почти готовы зажечь, но Франклин дал задний ход.

– Надо проверить, как там сучка, – пробормотал он, вздрагивая внутри от собственных слов; какой-то его части была крайне неприятна та легкость, с какой после нескольких глотков он стал сообщником Тейлора. Но она действительно настолько поглощена собой. Тейлор прав. Ну что такого сложного просто поднять вилку ко рту, прожевать и проглотить?

Он позвонил ей в номер с мобильного, но там никто не ответил. В нарастающей панике он поспешил обратно в гостиницу, представляя костлявый труп рядом с бутылкой водки и таблетками снотворного. Тейлор с той же картиной в голове не колеблясь последовал за ним. Только вот для него эта перспектива была источником возбуждения и эмоционального подъема, он уже обдумывал список песен на двойной альбом «Best of…». Потом будет переиздание бокс-сетом и, конечно, трибьют. Аланис поет песни Катрин Джойнер. Важно. Энни Ленокс… обязательно. Танита Тикарам… Трейси Чэпмен… Шинейд. Это то, что сразу приходит в голову. Нужен, однако, список пошире, главное – качество. Арета – немного притянуто за уши, но – почему нет? Джоан Джет – в качестве сюрприза. Долли Партон – обработка в стиле кантри. Возможно, соблазнятся даже Дебби Харри или Мейси Грэй. Может, даже Мадонна. Возможности накручивались в его голове, когда они подошли к дверям гостиницы.

Оба были чрезвычайно изумлены, когда им сообщили, что полчаса назад Катрин ушла с каким-то мужчиной.

– Она что, съехала? – выдохнул Франклин.

– О нет. Она просто пошла прогуляться, – благоразумно рассудила девушка за стойкой и по-деловому сверкнула на него глазами из-под темной челки.

Она никогда не тусовалась с незнакомыми людьми. Сучка страдала агорафобией.

– А как выглядел этот мужчина?

– Довольно крупный, волосы в мелких кудряшках.

– Что?

– Как перманент, так еще сто лет назад носили.

– Как бы вы описали ее психическое состояние? – спросил Франклин девушку за стойкой.

– Анализ психического состояния гостей отеля – вне нашей компетенции, сэр, – бодро ответила она.

На что Тейлор позволил себе ухмыльнуться.

После долгой ванны она поставила на видео фильм «Красотка». Всплеск чувства вины сопутствовал приливу энергии, источником которой был появившийся в ее руках вибратор. Как будто на Ибице ей не хватило: перцы всевозможных форм, размеров и цветов, но, как часто с этим делом бывает, чем больше было, тем больше хочется еще. Снова напомнила о себе, зазудела губища, и то, что было поначалу беззаботным почесыванием, быстро переросло в прямое зондирование. Дальше уже дело техники. Дошло до включенного видео и упоительного пощипывания клитора. Ричард Гир умеет настроить на нужный лад, он один мог довести Лизу до исступленных восторгов. Теперь посмотрим, что там у Ричарда львиного в штанах, сможет ли он закончить начатое…

– Ричард… – стонала Лиза, в то время как огромный вибрирующий пластиковый херес Ричарда неустанно подергивал ее влагалищные губы, медленно поглаживал их, с огромным умением раскрывал, постепенно продвигаясь внутрь.

Он остановился, на мгновение подался чуть назад, в то время как она заскрипела зубами, обозревая его белоснежную улыбку на экране. Искусно работая пультом в одной руке, вибратором в другой, Лиза стала ловить ртом воздух, когда Ричарда показали крупным планом.

– Испытай меня, – сказал он ей, и она нажала на паузу.

– Не дразни меня, детка… засади мне, – взмолилась Лиза, перематывая на то место, где после звука расстегивающихся джинсов следует кадр с Ричардом в душе.