Хантер Томпсон - Поколение свиней

О боже, да это Эд Шоу собственной персоной, в своей штаб-квартире в Санта-Кларе! Шоу подошел к микрофону с очень странным видом. Вначале я подумал, что он здесь для того, чтобы сделать заявление, как положено кандидату после выборов, в том числе кандидату проигравшему, — но в его глазах читалось что-то необычное, что оставило у меня неприятное ощущение: это был голодный взгляд глубоко безумного низкопробного политика, который решил было, что выиграл, а оказалось, что он потерпел поражение. Он напоминал Роберто Дюрана, который поднес кулаки к голове и тупо скалился на рефери, повторяя при этом «No mas, no mas…»

Лэкселт, скользкий тип, «серый кардинал» «Великой старой партии», кардинал Ришелье своего времени, казался наиболее вероятным победителем президентской гонки 1988 года — до прошлого вторника, когда место сенатора, которое он освободил, ушло из-под его контроля и было подхвачено демократами.

Лэкселт заметил: мол, не произошло ничего особенного. Но на самом деле для Республиканской партии результат выборов стал фундаментальной катастрофой. И этот провал навсегда лишил Лэкселта шанса поселиться в Белом доме.

Теперь Лэкселту остается потихоньку красться домой, обратно в «Ормсби-хаус» в Касон-Сити, где расположены его апартаменты и клуб с казино, пользующиеся дурной славой, — излюбленное место отдыха богатых политиков. Долгое время «Ормсби-хаус» был для Лэкселта штаб-квартирой, клубом и убежищем, но вечером во вторник здание было окружено толпой поносивших его гнусных пьяниц.

Значит, политическая карьера Лэкселта закончилась. Ему больше никогда не поверят. Бабка-уборщица, которая по ночам драит в «Ормсби-хаус» полы, ругала и высмеивала Лэкселта за то, что он не сумел сохранить свою власть.

Следующие два года Лэкселт вряд ли будет часто встречаться с Рейганом. Слишком много вопросов Сэма Дональдсона, заданных президенту, остались без ответа. Во время интервью Сэму пришлось перекрикивать шум винтов президентского вертолета, а фотокорреспонденты были вынуждены довольствоваться снимками с дальнего расстояния.

Старый пацан был потрясен случившимся. Это было крайне унизительное поражение — после всех усилий, после того как он разменивался по пустякам, разъезжал по стране и пытался поддержать своих ноющих и плачущих сенаторов, которых он посадил в кресла шесть лет назад. Они заискивали перед президентом и бормотали какой-то вздор о выборах и «звездных войнах» и местах для парковки на Холме.

«Эти выборы решают все, — три недели назад сказал президент перед стадом толстых и угрюмых табачных фермеров из Северной Каролины. — Потеря контроля в Сенате — это нечто большее, чем экономические трудности для наших людей. На кону стоит безопасность наших соседей и нашей собственной страны».

Что ж… посмотрим. Джеймс Бройхилл ушел в прошлое, как и республиканский Сенат, что стало причиной мрачных и безумных пророчеств Рейгана. Теперь демократы имеют в Сенате перевес в 10 голосов, а мстительный Роберт Берд и его демократическое большинство готовятся дать президенту хорошую взбучку.

В дополнение ко всему, республиканцам пришлось пережить позорный провал Джеральда Стессена в Миннесоте. Никто не знает, чем он теперь займется, но ходят слухи, что в свете фиаско Лэкселта Стессен собирается принять участие в президентских выборах 1988 года.

На прошлой неделе наблюдался бум в политике. Правда, прямое отношение к нему имели только некоторые. Профессионалы, политики и серьезные игроки поработали на славу: на кону стояли 34 места в Сенате, 36 губернаторских поста и 435 мест в Конгрессе. Политический бизнес ежедневно превращал миллионы долларов в то, что штатные адвокаты называют «быстрыми деньгами».

Этот процесс стар, как сама политика. Даже Джорджу Вашингтону в решающие часы требовались деньги. Всегда есть что-то, что приходится оплачивать, — корм для лошадей, телефонные переговоры… Раньше в коричневых сумках носили наличные — плотные стопки грязных десяти — и двадцатидолларовых банкнот. Теперь деньги приходят через компьютер — и никаких отпечатков пальцев. Деньги поступают в большом количестве и непрерывным потоком. В «новой политике» восьмидесятых они являются фактором, определяющим исход борьбы.

Мы не говорим о долгосрочных векселях. Результаты выборов сегодня определяют «быстрые деньги». Они могут изменить соотношение голосов на 5 процентов — за неделю до дня выборов — и значат гораздо больше, чем блестящая речь или доверие по важному вопросу. По сравнению с денежными ресурсами кандидата все остальное — лишь довесок.

Когда Губерт Хэмфри боролся за кресло президента в 1968 году, он в последний момент увидел, что проигрывает, и предпринял отчаянный рывок. Хэмфри изменил свою позицию по Вьетнаму в надежде получить голоса противников войны, которые требовались ему, чтобы победить Никсона… Он проиграл, хотя перевес Никсона оказался не слишком большим. Из поражения Хэмфри сделало выводы целое поколение молодых политиков. Чтобы победить на выборах, недостаточно продать идеологию — даже если вы отдаете ее в залог за чечевичную похлебку. Один мой приятель, опытный организатор выборов, сказал мне: «Черт, если бы я стоял на перекрестке и раздавал двадцатидолларовые банкноты, я получил бы для Губерта больше голосов, чем удалось самому Губерту с помощью этой отвратительной лжи».

Сейчас мой приятель работает в Вашингтоне политконсультантом и зарабатывает тысячу долларов в день. Его нанимают политические партии и отдельные кандидаты, которые могут оплатить его услуги.

— Положение вещей изменилось, — сказал он мне на прошлой неделе. — Теперь имеют значение только деньги. Ситуация стала гораздо хуже, чем десять лет назад. Не хочется даже говорить об этом. Сегодня Вашингтон отвратительнее, чем когда-либо. У новых ребят нет ни стыда, ни совести.

Жить здесь — все равно, что жить в публичном доме. Я собираюсь отсюда уехать.

На следующий день после этого разговора мне позвонил мой старый друг Патрик Кэдделл, большой политический мудрец. Он занимается изучением общественного мнения. Кэдделл сказал, что тоже собирается «завязать с политикой». Его заявление меня ошеломило.

— Не шути, Патрик, — сказал я. — Ты рожден для этого бизнеса. Это твоя жизнь.

— Теперь уже нет, — ответил он. — Вся политическая система стала зоной катастрофы, и положение все ухудшается. Некоторые люди от этого просто устали. Из лучшего и блестящего все превратилось в худшее и гнуснейшее. Я занялся политикой, потому что я во что-то верил. Поэтому же я сегодня ухожу. Все настолько плохо, что я все время чувствую себя грязным. В конце концов я распорядился сделать в офисе душевую, но это не помогло.