Хантер Томпсон - Поколение свиней

— Ага, — ответил Джеб. — Не мне. Я имел в виду письмо об Оливере Норте — об этом деле, которое ты уладил с доктором Кастеджоном.

Джордж застыл на месте, а потом упал на колени, как пьяный, и открыто зарыдал на глазах у своих сотрудников.

Игра закончилась. Сынок и папаша еще орали и ябедничали друг на друга, а номер «Miami Gerald» на всех перекрестках уже продавали, на первой странице которой рассказывалось о переписке Буша и Кастеджона.

Речь шла об уголовном преступлении. Джордж подписался под письмом, в котором он рекомендует подполковника Норта гнусному Кастеджону. Теперь хитрый и лицемерный вице-президент не может говорить о своей невиновности. Если бы он задержался в Нью-Гемпшире подольше, его бы там, вероятно, арестовали. Он обречен.

Джордж пошел по тонкому льду. Он переполнен обывательской спесью и темными инстинктами яппи, и они привели его туда, где он оказался сегодня, — и могущественные люди с тонким политическим чутьем уже подписали ему приговор.

В тот же день в Нью-Йорке судом присяжных, которые мало отличались от самого подсудимого, был оправдан Джон Готти, главарь мафии. Он вышел на улицу, и, как любого явного бандита, его сопровождали шесть телохранителей, напротив зала суда его ждал серебристый «кадиллак», а дома — кладовая с множеством костюмов, сшитых на заказ, и двумя серовато-белыми шубами, сделанными из меха волчат, убитых в чреве матери.

Джордж Буш одевается в другом стиле. Он, в конце концов, — вице-президент, и пока «Майами геральд» не нанесла ему внезапный удар, исполненный в виде зловещего сюжета в субботнем утреннем выпуске, пока другие газеты не пересказали эту историю всем американцам, Джордж выглядел как наиболее вероятный следующий президент Соединенных Штатов.

Но все это было до того, как он говорил с Вороном, который сказал Джорджу «никогда».

Согласно источникам из Белого дома, птица появилась около полуночи и захватила Джорджа врасплох. Он совершенно расклеился, когда зловещее создание влетело в его окно и несколько раз прокаркало: «Никогда!»

Тогда смысл этих слов был неясен — хотя все происходило 13 марта, в пятницу; а, кроме того, это была ночь полной Луны… но Джордж — не Сын Луны. Он рожден под другой звездой — 12 июня 1924 года. И он отмечен Знаком Курицы.

Несмотря на это, Джордж преуспевал. Он учился в Йеле и обрел друзей в политике — так много, что ему вскоре предложили место посла в Пекине, затем пост председателя Республиканской партии и, при Ричарде Никсоне, — директора Центрального разведывательного управления.

Это было в добрые старые времена, когда в Белом доме сидели настоящие мужчины, а президент блуждал по ночным коридорам со стаканом джина в руке, бредя и стеная перед большим портретом Эйба Линкольна и Джона Филиппа Соузы. За президентом следовал Генри Киссинджер с записной книжкой.

Когда Никсон добирался до пинты джина, он становился неуправляемым пьяницей. А в те дни, когда вся его жизнь растекалась как нагревшийся желатин, а федеральные маршалы тащили его ребят в тюрьму одного за другим, любовь Никсона к джину становилась все крепче и крепче.

Его мозг отключился, и ночами, незадолго до финала, только бармен Маноло спасал президента от ареста за пьянство в общественном месте.

Бывали ночи, когда Никсон желал сам вести машину — через мост на Виргинию или к своему личному причалу на реке, где стояла его президентская яхта «Секвойя», которую он использовал как убежище. На яхте он мог всю ночь напролет играть в азартные игры со своими друзьями.

У Рейгана, кажется, нет друзей — только Никсон, который звонит ему ежедневно в своей новой роли преемника Джорджа Шульца, этого обреченного изменника.

Вечером в прошлый четверг, едва я успел расположиться перед телевизором, чтобы посмотреть президентскую пресс-конференцию, зазвонил телефон. Это был номер горячей линии, верный знак беды…

Не обращай внимания, сказал я себе. Надо работать. Меня нельзя беспокоить в такое время. Может быть, сегодня состоится последняя пресс-конференция Рейгана. Он довольно плохо выглядел последнее время. Кажется, что ему уже 110 лет и он совершенно не ориентируется в окружающем мире… Его взгляд стал вязким, желеобразным, у него появилась привычка нелепо размахивать руками, даже когда рядом находятся фотокорреспонденты. В пресс-центре лежало несколько фотографий, на которых он выглядел довольно идиотски, но ни одна из газет не стала публиковать их, чтобы не пугать читателей…

Когда Рейган появился на телеэкране, мой телефон все еще звонил. Я пытался не отвлекаться, но после тридцати или сорока звонков не выдержал и снял трубку.

Это был Текс. Он звонил со стоянки трейлеров, и его голос срывался.

— Лоретта! — вопил он. — Она умирает! Скорее, док! Приезжай и захвати с собой хлороформ!

— Что? — сказал я. — Ты спятил? Перезвони мне после пресс-конференции.

— Нет! — закричал он. — Она при смерти! Скорее! Я положил ее в ванну.

О боги, подумал я. И что теперь? И причем здесь хлороформ? Но у меня не было выбора. Текс был опасным скотом, а Лоретта — пьяницей… и если она умрет, меня назовут семейным доктором и публично высекут.

Я попал в гнусную ситуацию, но деваться было некуда. По дороге к своему джипу я прихватил бутылку хлороформа из медицинского ящика. Хлороформ был старый, но я решил, что он еще не потерял свою силу.

Буран все свирепствовал, и дорога была покрыта черным льдом. У трейлера, где жил Текс, я еще снаружи услышал шум и вопли. Дверь была приоткрыта; я нашел их обоих в ванной. Лоретта с закатившимися глазами лежала в ванне, а Текс стоял рядом на коленях, придерживая ее голову над водой. Он бился в истерике.

— Зачем ты это сделала? — кричал он. — Я не могу смотреть, как ты умираешь!

Ванна была полна воды, а на кафеле вокруг краснели пятна крови. Лоретта глухо застонала и попыталась сесть. Текс не удержал ее, и она тяжело упала набок.

Тут Текс глянул в зеркало и увидел, что я стою сзади. Тогда он совершенно расклеился и начал всхлипывать. Потом пошарил рукой позади себя и достал длинную бутылку шартреза. Налил два больших стакана и дал один из них Лоретте.

— Вот, милая, — сказал он. — Выпей это. Я больше так не могу.

Она проглотила зеленую жидкость… потом судорожно выпрямилась в воде, и у нее началась ужасная рвота.

— Умирает, — сказал он спокойно. — Мы ей уже ничем не поможем. Это все бухло виновато. Она зашла слишком далеко.

Лоретта отчаянно застонала и попыталась заговорить, но Текс внезапно встал с колен и начал поливать ее водой из мощного массажного душа. Вода била Лоретту по животу и издавала отвратительный гулкий звук.