Чарльз Буковски - Фактотум

Я услышал, как он быстро проговорил, обращаясь к ребятам:

— Если он подойдет, вы мне поможете, ладно? Обещайте, что вы мне поможете…

Они обернулись ко мне. Я снова лег на скамье. Мне было слышно, как они говорят:

— А что с ним не так?

— Кем он себя возомнил?

— Вообще ни с кем не разговаривает.

— Сидит там один, сам с собой.

— Вот козел. Ладно, приедем на место, мы с ним разберемся.

— А ты с ним справишься, Пол? По-моему, он законченный псих.

— Если я не смогу, значит, не сможет вообще никто.

Но я его сделаю.

Потом мне захотелось пить, и я прошел в передний конец вагона, где стоял бак с водой. Когда я проходил мимо них, они разом примолкли. Молча они наблюдали, как я пью воду. Когда я вернулся на свою скамейку, они продолжили разговор.

Поезд часто останавливался — и ночью, и днем. На каждой станции была зеленая рощица и небольшой городок неподалеку. И практически на каждой станции кто-то «терялся». По одному или по двое.

— Какого хрена, опять? Где Коллинз и Мартинес?

Бригадир брал свой блокнот и вычеркивал имена.

После какой-то там остановки он подошел ко мне.

— Ты кто?

— Чинаски.

— Едешь с нами или чего?

— Мне нужна работа.

— Ага. — Бригадир отошел.

В Эль-Пасо нам объявили, что мы пересаживаемся в другой поезд, и выдали что-то вроде билетиков на одну ночь в ближайшем отеле и талончики на питание в местной кафешке. Также нам были даны очень подробные инструкции, как, где, когда и в какой именно поезд мы должны сесть завтра утром.

Пока все остальные ели, я ждал на улице. Потом они вышли, ковыряясь в зубах и болтая, и тогда я вошел в кафе.

— Надерем ему задницу, уроду!

— Сукин сын, как он меня раздражает!

Я взял мясо с фасолью и луком. Масла там не было, но кофе был очень приличный. Когда я вышел на улицу, мужиков уже не было. Ко мне подрулил какой-то бездомный. Я отдал ему билетик на ночь в отеле.

В ту ночь я спал в парке. Мне показалось, что так безопаснее. Я ужасно устал, так что жесткая парковая скамейка была не такой уж и жесткой. Я просто лег и заснул.

А потом меня разбудил звук, похожий на рев. Я и не знал, что крокодилы ревут. Вернее, не просто ревут: это был звук, который складывался из рева, шипения и возбужденных вдохов. Также я явственно слышал, как щелкает пасть. Какой-то пьяный матрос заплыл в самый центр пруда и схватил крокодила за хвост. Животное изгибалось, пытаясь достать обидчика зубами, но это было весьма затруднительно. Челюсти у зверюги были поистине чудовищные, но при этом не слишком проворные и слаженные. Второй матрос и молоденькая девчонка стояли на берегу и смеялись. Потом матрос поцеловал девчонку, и они вместе куда-то ушли, а тот парень, который в пруду, так и остался сражаться со взбешенным крокодилом…

В следующий раз меня разбудило солнце. Рубашка нагрелась и стала горячей, почти обжигающей. Матроса в пруду не наблюдалось. Крокодила — тоже. На соседней скамейке, слева, сидели два парня и одна девчонка. Судя по всему, они тоже спали здесь, в парке. Один из парней поднялся.

— Микки, — сказала девчонка, — у тебя стоит!

Они рассмеялись.

— Сколько у нас денег?

Они пошарили по карманам.

У них было пять центов.

— Ладно, и что будем делать?

— Не знаю. Пойдемте уже. По дороге решим.

Я наблюдал, как они вышли из парка.

Поезд прибыл в Лос-Анджелес. У нас было несколько дней до следующей пересадки. Нам снова выдали билетики в отель и талончики на питание. Свои билеты я отдал первому встречному бомжу. Потом отправился искать кафе, где можно было бы покушать на «питательные» талоны. В какой-то момент я заметил, что впереди идут двое парней, с которыми мы ехали всю дорогу от Нового Орлеана. Прибавив шагу, я их догнал и спросил:

— Как жизнь, ребята?

— Все замечательно.

— Правда? И вас ничто не беспокоит?

— Нет, у нас все хорошо.

Я обогнал их и нашел кафе. Там подавали пиво, и я обменял на него все талоны. В кафешке сидели все наши, с поезда. Я использовал свои талоны, и у меня ничего не осталось — только мелочь, которой хватило как раз на билет на трамвай к дому родителей.

Мама открыла дверь и закричала:

— Сынок! Это ты?!

— Мне бы поспать.

— Твоя комната всегда в твоем распоряжении.

Я прошел к себе в комнату, разделся и лег в постель. Мать разбудила меня где-то в шесть.

— Отец уже дома.

Я встал, оделся. Когда я вышел на кухню, стол уже был накрыт к ужину.

Мой отец — крупный высокий мужчина, выше меня. У него карие глаза. У меня — зеленые. А еще у него большой нос и уши, которые просто нельзя не заметить. Они как будто стремятся соскочить с его головы.

— Значит, так, — сказал он, — если ты думаешь тут остаться, я буду брать с тебя деньги за комнату, стол и стирку. Когда устроишься на работу, будешь выплачивать нам постепенно за все, за что задолжаешь, пока не выплатишь все целиком.

Мы ели молча.

Мама нашла работу. Ей надо было выходить на следующий день. Таким образом, дом оставался в моем полном распоряжении. После завтрака, когда родители ушли на работу, я разделся и снова улегся в постель. Подрочил, встал, нашел свою старую школьную тетрадку и принялся отмечать время пролетающих самолетов. Потом украсил страницу симпатичными рисунками непристойного содержания. Я знал, что отец сдерет с меня зверскую плату за комнату, стол и стирку и при этом, само собой, пропишет меня иждивенцем в налоговой декларации о доходах, но желания по-быстрому найти работу у меня почему-то не было.

Пока я нежился в постели, у меня в голове появилось какое-то странное ощущение. Как будто мой череп был сделан из ваты. Или вдруг превратился в воздушный шарик. Я буквально физически ощущал пус-тоту внутри черепа. И не понимал, что происходит. Но потом перестал париться. Мне было уютно и очень спокойно. Ощущение было скорее приятным. Я лежал, слушал классическую музыку и курил отцовские сигареты.

Потом я встал и пошел в гостиную. На крыльце дома напротив сидела молоденькая домохозяйка. На ней было коричневое обтягивающее мини-платье. Я смотрел на ее платье, спрятавшись за занавеской. Смотрел и возбуждался. В конце концов я опять задрочил. Потом принял ванну, оделся и выкурил еще. парочку сигарет. Примерно в пять вечера я вышел из дома и пошел прогуляться по городу. Гулял я долго, не меньше часа.

Когда я вернулся, родители уже были дома. Мама готовила ужин. Я пошел к себе в комнату — ждать, когда меня позовут. Меня позвали. Я вышел на кухню.

— Ну, что, — спросил папа, — работу нашел?

— Нет.

— Слушай, каждый, кто хочет найти работу, находит работу.

— Да, наверное.

— Мне даже не верится, что ты — мой сын. У тебя нет ни капли здоровых амбиций, когда человек говорит себе: «Надо. А раз надо, то встал и пошел». Как ты вообще собираешься жить в этом мире?