Андрей Рубанов - Великая Мечта

Возможно также, что мои реакции нетипичны, слишком рассудочны. Таково свойство моей психики. Моя жена неоднократно упрекала меня в черствости. Другой бы, вероятно, упал на колени, вонзая пальцы в волосы, заплакал бы и завыл, проклял всех и вся. Я не заплакал, не проклял. Осторожно переступил тело, чтобы пройти в глубь комнаты. Потом дошло – зачем? куда? – шагнул обратно.

Юра, несколько часов назад смеющийся, покашливающий, похохатывающий, сопящий и хохмящий, вкусно раскуривающий сигарету, что-то рассказывающий – теперь лежал передо мной, забрызганный собственной кровью.

Равнодушно я посмотрел на его магнитофон. На его книги. На его чисто вымытую пепельницу. На цветной журнал с какими-то глупейшими полуголыми блядчонками, он его купил не далее как прошлым вечером, в моем присутствии, бегло перелистал, выругался и попытался подарить мне, а я брезгливо отверг, женатый...

Журнал лежал неправильно, в центре комнаты. Его взяли, понял я, из любопытства. Поглядели, потом швырнули на пол и ушли. Вы же не станете, убив человека, думать о порядке в его доме?

С той стороны зашторенного окна гудел ветер. Пространство, безучастное ко всему, продолжало обеспечивать людей воздухом и небом. Предполагалось, что об остальном люди позаботятся сами.

Немного поколебавшись, я все же вновь перешагнул через тело и прошел в комнату. Дверцы мебельных емкостей, шкафов и тумб все были распахнуты. Но содержимое – стопки белья и одежды, какие-то мелочи, вроде батареек от фонарика и старых фотографий, – оказалось нетронутым. В лучшем случае, там вяло поковырялись. Из любопытства. Но разгрома не учинили.

Я вернулся – пришлось в третий раз перешагнуть – и осмотрел кухню и ванную комнату. Полку над умывальником целиком занимали банки и тюбики с косметикой, и я вспомнил о Юриной подружке. Где она? Очевидно, что ночь она провела не здесь. Иначе, может быть, я нашел бы сейчас не одно, а два тела. Либо, наоборот: именно обладательница пудовых сисек и навела убийц. Юра не делал секрета из того, что имеет деньги. Наоборот, бравировал этим, небрежно демонстрировал увесистую пачку даже малознакомым людям. Света наверняка все знала. Дверь не взломана – стало быть, душегубы имели ключи. Кто им дал эти ключи? А может быть, их кто-то впустил?

Однако мне быстро стало ясно, что работали не воры и не налетчики. Эти бы внимательно обнюхали все популярные места: меж книжных страниц, в холодильнике. В унитазном бачке. На антресолях и под раковиной. Обстоятельно отработали бы все тайники, используемые обывателями для хранения наличных. Нет – здесь орудовали убийцы, и пришли они, чтобы лишить жизни, а не ограбить. Больше того – и инсценировать грабеж не удосужились. Не взяли даже золотую цепь. Шкафы осмотрели – на всякий случай. Умертвили, а напоследок обшмонали комнату в поисках чего-либо необычного. Оружия? Крупных сумм?

Уйти, сейчас же... Кто, за что убил – не важно... Бежать, и немедленно... Зайдет случайный человек, сосед – а я расхаживаю здесь над трупом... Где выход? Ага, вот... Опять перешагивать... Прочь отсюда... На воздух, к живым... На этой земляничной поляне мне больше нечего делать...

Возле двери я помешкал. Стало ясно, что в эту квартиру я никогда не вернусь. Того, кто здесь жил, нет. Друга нет. Все надежды и планы рухнули.

Здесь я осознал, что нервы вот-вот сдадут, торопливо шагнул за порог – и меня накрыло. Ударило в виски, застучало. Затряслись руки.

Зачем ты позволил им себя убить? Разве не ты мечтал въехать в Париж автостопом? Или сыграть в волейбол на Копакабане? Или выкурить сигару на Варадеро? Разве не ты убедил меня в том, что мечты – сбываются?

Вышел в общий, на четыре квартиры, коридор, панически осмотрелся – никого; за дальней дверью кто-то с кем-то вяло переругивался; мирно пахло едой.

Кое-как совладав с собой, аккуратно потянул на себя дверную ручку. Масляно, гулко щелкнули замки. Очевидно, убийцы побоялись именно этого низкого, вибрирующего лязга – придали двери вид закрытой и тихо удалились. Я же, оглушенный и дезориентированный, с мерцающими звездами в глазах, и не подумал уйти бесшумно. Точнее, вообще ни о чем не подумал. Мысли все куда-то сгинули. В голове глухо булькало, как в кастрюле с супом. Неверными ногами потопал прочь, слегка пошатываясь и больно ударившись коленом в какие-то ящики и коробки – в общих коридорах всегда складирован разнообразный безмазовый скарб, отслужившие свое детские коляски и саночки, стеклянные банки, перевязанные бечевками связки книг.

За три или четыре шага до лифта страх стал конкретным. Показалось, что убийцы еще здесь, рядом. Вот-вот выскочат, чтобы убрать нежелательного свидетеля. Я не собирался выступать в роли мальчика с голубыми глазенками. Поспешно нажал кнопку – в шахте загудело и заскрипело, но теперь я испугался уже лифта и рванулся к лестнице: полумрак, тишина, в воздухе тончайшая цементная взвесь. Постоял несколько секунд, прислушиваясь. Зашагал вниз. Кое-как преодолел шестнадцать маршей, толкнул дверь подъезда и задохнулся от кошмарного несоответствия двух картинок – там, наверху, в полутемной комнате лежал мертвый человек, а здесь светило солнце, благодатный ветер осторожно шевелил зеленые листья, дворник деловито громыхал мусорными контейнерами, некая дорогостоящая собачка, пристегнутая кожаным ремнем к заспанной владелице, деловито мочилась на забор, две обязательные в каждом дворе ветхие старухи в ватных камилавках тихо жаловались друг другу на жизнь, а в песочнице играли маленькие дети.

– Ты убит! – крикнул один другому и взмахнул пластмассовым автоматом.

– Нет, ты! Я тебя быстрее убил!

– Нет, я быстрее!

Вдруг они все посмотрели на меня – и вооруженные дошколята, и их мамы, и пыхтящий папиросой дворник. Протянули в мою сторону пальцы, закричали:

– Он, он убил! Вяжите, держите, ловите!!! Зажмурившись и стиснув зубы, я прогнал дурной морок. Не вовремя шутит со мной шутки мое подсознание. Где машина? Ага, вот и машина. Не бросить ли ее прямо здесь? Ведь это – не моя машина. Это – его машина. Бог знает, что он натворил, чтобы ее купить. Может быть, из-за проклятой машины его и порешили? Машину надо оставить, и забыть про нее, и про Юру забыть, и про все, что с ним связано. Ты надеялся, что твой друг научит тебя, как решать проблемы? Этого не будет. Юры больше нет. Проблемы разгребай сам, и решения принимай – сам, и надейся – только на себя.

Признайся, идиот, что в глубине души ты ожидал чего-то подобного.

Машину я не оставил. Она была часть меня, без нее жизнь теряла последние остатки смысла. Завелся, куда-то поехал. Осознал – домой. Через пять минут пути обнаружил, что качусь по летней городской жаре с наглухо задраенными окнами. По лицу текло соленое. Провел ладонью, думал, слезы, но нет – всего лишь пот. Истерично завращал ручками, открыл левое окно, и правое тоже – чтобы продуло. Тут же закашлялся от удушливой бензиновой гари. Действительно прослезился. Может, и не от бензиновой гари. А может, и не прослезился. Контроль над физиологией то исчезал, то мгновенно полностью восстанавливался. Я давил педали автоматически. Дороги перед собой не видел. Или видел – но не асфальтовую, а ту, другую, мою собственную. Куда теперь она сворачивала? Где азимут? Вектор? Куда? Каким способом?