Андрей Рубанов - Великая Мечта

Не зря среди банкиров так много заядлых охотников. Стоит только перелистать журнал «Медведь» – там они все, как на параде. Видимо, судьба профессионального заимодавца уже сама по себе предполагает определенную кровожадность.

– Наверное, – осторожно предположил я, – для стрельбы по живому у тебя имеются другие люди.

Банкир резко помрачнел.

– Есть, и много, – признался он, очевидно нехотя. Потом попросил: – Купи ствол. Недорого возьму.

Пришлось усмехнуться. А также – слегка возгордиться. За душой у меня был ломаный грош, а мой собеседник владел огромным капиталом, однако в данную конкретную минуту мы общались на равных и даже играли в игру: толстосум пытается что-то продать практически нищему старому приятелю. Оценив благородный душевный жест собеседника, я скромно пожал плечами:

– Прости, не куплю. Я ж – банкрот. Денег – нет.

– Тогда иди, банкрот, – отрезал Знаев. – Через семь минут ко мне нефтяники подъедут. Хотят семь лимонов грина кэшем. Я вот думаю – зачем им семь лимонов грина кэшем? Президенту, что ли, взятку дать решили? Очень темные люди. Боюсь я их. Но деньги выдам. Я ж банкир... А через полчаса – строители. Ты ведь в курсе, я магазин делаю. Большой продуктовый супермаркет. Эксклюзивный бренд! Знаешь, как звучит?

– Скажи.

– «Готовься к войне!» – продекламировал заимодавец. – Это будет название головного предприятия. Нравится? А? Готовься к войне! Концепция такая: продаем самые что ни на есть дешевые, кондовые товары. Тушенка, рыбные консервы, гречка, крупы, рафинад, соль, спички... То, что можно запасти впрок. То, что долго лежит и не портится. Сопутствующий товар – свечи, керосин. Возможно, что-то из медикаментов, если лицензию выбъем... Вся линейка – в этом роде. Этикетки – чисто под Совдепию. Цены – бросовые. Пойдем на демпинге! Расчет идет на нижние слои населения. На стариков, малоимущих. Они же сразу клюнут! Они сразу прибегут! Они все раскупят. Потому что войны боятся... Только эти гады не разрешают мне товарный знак зарегистрировать. Пытаются даже под статью подвести. Мол, не те настроения нагнетаешь среди граждан и все такое... В общем, там целая банда юристов орудует, а я только деньги отсчитывать успеваю... Но все равно своего добьюсь... Я за такую золотую идею любого сокрушу и раздавлю... Готовься к войне! Не бренд, а мечта!

– Мечта? – переспросил я. – Продуктовый супермаркет – это твоя мечта?

– Нет, конечно. Когда я начинал все это, – Знаев обвел руками свой кабинет, – я мечтал, что буду жить в Швейцарии, дышать чистым горным воздухом, а бизнесом управлять – по телефону.

– Так не бывает.

– Говорят, у некоторых получается.

– Надеюсь, и у тебя получится.

Знаев еще раз повертел в руках свой огромный пистолет, и я почти поверил, что безумный проект со скандально названным магазином – станет реальностью. Вдруг дикая парадоксальная идея пронзила меня снизу доверху, и я спросил:

– Слушай, а Юру не ты убил?

– Не я, – ответил банкир чрезвычайно спокойно. – Зачем мне было это делать? Мы с Юрой дружили. Еще и дела делали. Ступай себе. И больше такого вопроса мне не задавай...

Уже возле двери, стоя спиной к заимодавцу, я опять услышал его резкий голос:

– И, кстати, о твоей машине мне все известно. Ее – пробили. Еще вчера. Если ее быстро продать, банк выручит максимум девять тысяч. А ты задолжал – одиннадцать с копейками... Так что у нас с тобой еще не все закончено.

– У меня в офисе, – сказал я, не оборачиваясь, – есть хорошая мебель. Столы, кресла, шкафы, тумбы – все в отличном состоянии. А также три почти новых компьютера. А также телефонные аппараты, факс и копировальная машина. Как раз хватит, чтобы погасить остаток. Присылай людей. Только срочно. Прямо сейчас. Там, кроме тебя, еще претенденты имеются.

– Понял, – деловым тоном произнес миллионер. – Прямо сейчас. И не держи на меня зла, Андрей. Бизнес есть бизнес.

– Зло – это не член, чтобы его держать. Удачи тебе. Нефтяникам – привет.

Хотел было я его спросить про Горохова, но потом подумал, что если Знаев узнает, что Горохов – мой одноклассник, он, чего доброго, уволит человека. И не стал ломать парню жизнь. Пусть и дальше ходит на свой маникюр.

Потом шагал по коридорам банка, и было мне легко и хулиганисто. Всех проходящих мимо девчонок хотелось ущипнуть за туго обтянутые тканью попки, а мужчинам – отвесить пинка. Потом захохотать и убежать. Еле удерживался. После тюрьмы я вообще стал сдержанным.

Груз с моей души упал. Пусть заберут все. Пусть подавятся. И оставят меня в покое. Зато сегодня вечером я навещу старого школьного товарища, а потом пойду с сыном в кино.

Сегодня я иду с сыном в кино, ясно вам? А вы тут бегайте, сходите с ума и мастурбируйте на захеджированные форвардные контракты, на пистолеты, стреляющие очередями, на супермаркеты, подготавливающие людей к войне, на идеальный океанский загар, на маникюр, на лимоны грина кэшем, на нефтяников – на всю эту с понтом мечту, которая застит вам глаза...

Сердце, правда, стучало как-то не так, и немного кружилась голова. Безусловно, надо было опохмелиться. Но ничего, тщета все и пыль – сейчас выскочу в морозный февраль, вдоволь продышусь, немного успокоюсь, поймаю таксо – и поеду, наверное, в контору. Если я правильно понял великого заимодавца, то его ребята прибудут туда с минуты на минуту. Мне следует их опередить.

Бодрым малым в новеньких брюках выпрыгнул я из зеркальных дверей ссудно-кредитного учреждения, пробежал по превосходно очищенному от снега тротуару метров двадцать, и вдруг почувствовал: что-то не так. Мир вдруг стал враждебен. Я остановился. Ощутил в ногах сильную слабость.

Юры нигде не увидел. Да и не искал его.

Сердце колотилось, молотком ударяло в ребра.

Наивный призрак из прошлого всерьез думал, что я войду к обладателю нескольких миллионов долларов и стану размахивать у него перед носом игрушечным пугачом, в попытке разрешить проблему ценою в три копейки. Прости, Юра, сейчас так дела не делаются. Только ты не поймешь. Тебе – без малого двадцать один. Мне – без малого тридцать шесть. У тебя своя правота, у меня – своя. И если я вместо скандала и ругани пошел на попятную и отдал кредитору последнее свое ценное имущество – это вовсе не малодушие, а обыкновенные поминки по навсегда ушедшей молодости.

Я ведь знаю, зачем ты пришел ко мне, старый друг. Зачем пытаешься овладеть моей волей и лезешь на рожон. Ты появился, чтобы вместе со мной отметить эти поминки. Чтобы не было мне так горько и одиноко.

Пятнадцать лет назад я был быстр, горяч и всегда готов отстаивать свою правоту, в том числе и с оружием в руках. И не особенно задумывался о последствиях. Попросту не умел. Потому что впереди была целая жизнь.