Чак Паланик - Бойцовский клуб (перевод Д.Савочкина)

«Ну, — спрашиваю я, — как Марла?» Тайлер говорит:

— По крайней мере Марла пытается коснуться дна.

Я помешиваю кипящую воду.

Продолжайте снимать жир, пока он не престаёт всплывать. Это и есть тот жир, который нам нужен. Хороший, чистый жир.

Тайлер говорит, что я и близко не подошёл ещё к тому, чтобы коснуться дна. И если я не упаду до самого конца, я не могу быть спасён. Иисус делал что-то подобное со всеми этими распятиями. Я не должен просто отбросить деньги, и имущество, и знания. Это только передышка на выходные. Я должен бежать от самосовершенствования, и я должен бежать рука об руку с горем. Я просто не могу больше делать вид, что всё в порядке.

Это не семинар.

— Если ты потеряешь терпение до того, как коснёшься дна, — говорит Тайлер, — ты никогда не достигнешь успеха.

Только после горя можем быть мы воскрешены.

— Только после того, как ты потеряешь всё, — говорит Тайлер, — ты обретаешь свободу делать что угодно.

То, что я чувствую — это преждевременное просветление.

— И продолжай помешивать, — говорит Тайлер.

Когда масса достаточно прокипела, и очищенный жир перестаёт всплывать, слейте кипевшую воду.

Я спрашиваю: «а как далеко я от того, чтобы коснуться дна?» — Там, где ты находишься сейчас, — говорит Тайлер, — ты даже не можешь себе представить, на что будет похоже дно.

Повторите процедуру со снятым жиром. Прокипятите жир в воде. Снимайте всплывающий жир и продолжайте помешивать. «В жире, который мы используем, слишком много соли», — говорит Тайлер: «Слишком много соли, и твоё мыло не будет твёрдым». Кипятите и снимайте.

Кипятите и снимайте.

Марла вернулась.

В ту же секунду, когда Марла открыла входную дверь, Тайлер исчез, испарился, выбежал из комнаты, растаял.

Тайлер сбежал наверх, или Тайлер спрятался в подвале.

Пух.

Марла зашла через запасной выход с канистрой хлопьев щёлока.

— У них в магазине есть сто-процентно-переработанная туалетная бумага, — говорит Марла, — это наверное худшая работа в мире — перерабатывать туалетную бумагу.

Я беру канистру щёлока и ставлю её на стол. Я ничего не говорю.

— Я могу сегодня остаться? — говорит Марла.

Я не отвечаю. Я считаю про себя: семь слогов, девять, семь.

Тигр улыбнётся.

Змея скажет, что любит.

Ложь создаёт зло.

Марла спрашивает:

— А что ты готовишь?

Я — точка кипения Джо.

Я говорю: «иди, просто иди, просто выметайся. Ты и так откусила здоровенный кусок моей жизни, лады?» Марла хватает меня за рукав, и держит меня так одну секунду — ровно столько, сколько нужно, чтобы чмокнуть меня в шею.

— Пожалуйста, позвони мне, — говорит она, — нам нужно поговорить.

Я говорю: «да, да, да, да».

Как только Марла выходит за дверь, Тайлер появляется а комнате.

Быстро, словно какой-то фокус. Мои родители делали эти фокусы на протяжении пяти лет.

Я кипячу и снимаю жир, пока Тайлер освобождает место в морозилке. Пар стоит в воздухе слоями и вода капает с потолка. Сорока-ваттная лампа в глубине морозилки освещает что-то яркое, что я не могу разглядеть за пустыми бутылками из-под кетчупа, баночек то ли с рассолом, то ли с майонезом и освещённым профилем Тайлера.

Кипятите и снимайте. Кипятите и снимайте. Поместите снятый жир в картонку из-под молока с разорванным верхом.

Развернув кресло к морозилке, Тайлер следит, как жир застывает. В кухонной жаре облака пара выпадают дождём и собираются в лужу вокруг ног Тайлера.

По мере того, как я наполняю картонки из-под молока жиром, Тайлер засовывает их в морозилку.

Я опускаюсь на колени рядом с Тайлером перед холодильником, и Тайлер берёт мои руки и начинает мне показывать. Линия жизни. Линия судьбы. Отметки Венеры и Марса. Конденсирующийся туман собирается в лужу вокруг нас, и пускает зайчики на наши лица.

— Мне нужно, чтобы ты оказал мне услугу, — говорит Тайлер.

«Это насчёт Марлы, да?»

— Никогда не говори с ней обо мне. Никогда не говори обо мне у меня за спиной. Обещаешь? — говорит Тайлер.

«Я обещаю».

Тайлер говорит:

— Если ты когда-нибудь вспомнишь обо мне при ней, ты никогда меня больше не увидишь.

«Я обещаю».

— Обещаешь?

«Я обещаю».

Тайлер говорит:

— А теперь запомни, ты трижды дал это обещание.

Густой и чистый слой чего-то собрался наверху жира в морозилке.

«Жир, — говорю я, — он разделяется».

— Не беспокойся, — говорит Тайлер, — чистый слой — это глицерин. Ты можешь примешать глицерин обратно, если ты делаешь мыло. Или ты можешь снять слой глицерина.

Тайлер облизывает губы и кладёт мою руку ладонью вниз на свою ногу, на милый фланелевый кармашек банного халата.

— Ты можешь смешать глицерин с азотной кислотой, чтобы сделать нитроглицерин, — говорит Тайлер.

Я вдыхаю открытым ртом и говорю: «нитроглицерин».

Тайлер облизывает губы, пока они не становятся влажными и блестящими и целует тыльную сторону моей ладони.

— Ты можешь смешать нитроглицерин с нитратом натрия и опилками, чтобы сделать динамит, — говорит Тайлер.

Влажный поцелуй блестит на тыльной стороне моей ладони.

«Динамит», — говорю я и сажусь на пятки.

Тайлер срывает крышку с банки щёлока.

— Ты можешь взрывать мосты, — говорит Тайлер.

— Ты можешь смешать нитроглицерин ещё с азотной кислотой и парафином, и сделать пластиковую взрывчатку, — говорит Тайлер.

— Ты можешь взорвать здание, нечего делать, — говорит Тайлер.

Тайлер подымает банку щёлока на дюйм над влажным блестящим поцелуем на тыльной стороне моей ладони.

— Это химический ожог, — говорит Тайлер, — и боль от него хуже, чем ты когда-либо испытывал в жизни. Сильнее, чем от тысячи сигарет.

Поцелуй блестит на тыльной стороне моей ладони.

— У тебя останется шрам, — говорит Тайлер.

— Имея достаточно мыла, — говорит Тайлер, — ты можешь взорвать весь мир. А теперь помни, ты обещал.

И Тайлер высыпает щёлок.

Слюна Тайлера выполнила две функции. Влажный поцелуй на тыльной стороне моей ладони удержал хлопья щёлока, пока они жгли. Это — первая функция. Вторая заключалась в том, что щёлок жжёт, только если смешать его с водой. Или слюной.

— Это химический ожог, — сказал Тайлер, — и боль от него сильнее, чем ты когда-либо испытывал в жизни.

Вы можете использовать щёлок, чтобы прочищать забившийся сток.

Закрой глаза.

Смесь щёлока и воды может пропалить алюминиевую кастрюлю.

Раствор щёлока в воде может растворить деревянную ложку.

Смешанный с водой, щёлок нагревается более чем до двухсот градусов, и с такой температурой он жжет тыльную сторону моей ладони, и Тайлер кладёт пальцы своей руки на мои пальцы, наши руки прижимаются к моим окровавленным штанам, и Тайлер говорит, чтобы я обратил на то, что происходит, особенное внимание, потому что это — величайший момент моей жизни.