Чак Паланик - Бойцовский клуб (перевод Д.Савочкина)

Я — закипающая кровь Джо.

Тайлер попросил меня распечатать правила бойцовского клуба, и сделать для него десять копий. Не девять, не одиннадцать. Тайлер сказал: «десять». У меня всё ещё бессонница, и последний раз, когда я помню, что я спал — это три ночи назад. Это наверное оригинал, который я распечатал. Я сделал десять копий и забыл оригинал. Фотографическая вспышка копировальной машины мне в лицо. Расстояние от всего из-за бессонницы, фотография фотографии фотографии. Ты ничего не можешь коснуться, и ничто не может коснуться тебя.

Мой шеф продолжает читать:

— Третье правило бойцовского клуба — два человека на один бой.

Никто из нас не моргает.

Мой шеф читает:

— Один бой в одно время.

Я не спал уже три дня, если не считать сном моё нынешнее состояние. Мой шеф трясёт бумажкой у меня перед носом. «Как насчёт этого», — говорит он. Это что, какая-то игра, в которую я играю в рабочее время? Мне платят за то, чтобы я работал, а не тратил время на какие-то детские военные игры. И мне не платят, чтобы я насиловал копировальные аппараты.

Как насчёт этого? Он трясёт бумажкой у меня перед носом. Как я думаю, спрашивает он, что он должен сделать с работником, который тратит время компании на какой-то детский фантастический мир. Если бы я был на его месте, что бы я сделал?

Что бы я сделал?

Дыра у меня в щеке, чёрно-синие круги у меня вокруг глаз и распухший красный шрам от тайлеровского поцелуя, фотография фотографии фотографии.

Подумайте.

Зачем Тайлеру понадобилось десять копий правил бойцовского клуба?

Коровы Хинду.

«Что бы я сделал», — говорю я, — «это был бы очень осторожен в том, с кем я говорю по поводу этого листа бумаги».

Я говорю: «похоже, что это написал какой-то опасный психопат-убийца, и этот крышотёчный шизофреник в любой момент во время рабочего дня может перейти границу, и начать бегать от кабинета к кабинету с полуавтоматическим газо-отводным карабином „Армалит AR-180“.

Мой шеф просто смотрит на меня.

«Этот парень», — говорю я, — «наверное каждую ночь у себя дома занят тем, что с помощью маленького напильничка делает насечки на каждой пуле. Он делает это для того, чтобы однажды утром, когда он покажется на работе и всадит пулю в своего ворчливого, занудного, мелкого, вечно ноющего, жопосраного говнюка шефа, эта пуля прошла сквозь всю начинку, и начертила внутри тебя цветок пули дум-дум, разорвала всё колоссальное содержимое твоих вонючих кишок и вышла через спину». Представьте себе вашу кишечную чакру открывающейся замедленным взрывом забитого сосисками тонкого кишечника.

Мой шеф убирает бумажку от моего носа.

«Вперёд, — говорю я, — почитайте ещё».

«Серьёзно, — говорю я, — это звучит интригующе. Продукт совершенно больного разума».

И я улыбаюсь. Маленькая жопоподобная дыра в моей щеке с рваными краями всё такая же сине-зелёная, как собачьи дёсны. Туго натянутая кожа вокруг распухших глаз кажется вскрытой лаком.

Мой шеф просто смотрит на меня.

«Позвольте вам помочь», — говорю я.

Я говорю: «четвёртое правило бойцовского клуба — один бой в одно время».

Мой шеф смотрит на правила, затем смотрит на меня.

Я говорю: «пятое правило — без обуви и рубашек во время боя».

Мой шеф смотрит на правила, затем на меня.

«Может быть, — говорю я, — этот совершенно больной хуй использует карабин „Игл Апаче“, потому что у „Апаче“ тридцатизорядный магазин, и весит он всего девять фунтов. В „Армалите“ магазин всего пятизарядный. С тридцатью патронами наш совершенно охуевший герой может пройти по струне до конца, выловить всех вице-президентов и ещё оставить по пуле на каждого директора.

Слова Тайлера вылетали из моих уст. А я был таким милым парнем.

Я просто смотрю на своего шефа. У моего шефа голубые-голубые, васильково-голубые глаза.

«У полуавтоматического карабина „J & R 68“ тоже тридцатизарядный магазин, и он весит всего семь фунтов».

Мой шеф просто смотрит на меня.

Это страшно, рассказываю я. Наверное, это кто-то, кого он знает долгие годы. Наверное, этот парень всё про него знает, где он живёт, где работает его жена и какой дорогой его дети ходят в школу.

Это чудовищно, и вместе с тем очень, очень скучно.

И на кой чёрт Тайлеру понадобилось десять копий правил бойцовского клуба?

О чём я совсем не обязан был говорить, это о том, что я знаю о кожаных салонах, провоцирующих выкидыши. Я знаю о бракованных тормозных огнях, которые выглядят достаточно прилично, чтобы спихнуть изделие торговому агенту, но отказывают через две тысячи миль.

Я знаю о реостате системы кондиционирования, который нагревается так сильно, что воспламеняет дорожные карты у вас в бардачке. Я знаю, сколько людей сгорело заживо из-за вспышки в топливном инжекторе. Я видел, как людям отрезали ноги по колено, когда турбонасос взрывался и пробивался сквозь противопожарную перегородку внутрь пассажирского салона. Я выезжал в поля, где видел дотла сгоревшие автомобили, и видел отчёты, где в графе «ПРИЧИНА АВАРИИ» значилось «неизвестна».

«Нет, — говорю я, — это не моя бумажка». Я беру бумажку двумя пальцами и вырываю её из его рук. Краешек бумаги должно быть распорол ему большой палец, потому что его рука сразу взлетела ко рту, и он начал усиленно сосать с широко открытыми глазами. Я скатываю бумажку в шарик и швыряю её в мусорную корзину возле моего стола.

«Может быть, — говорю я, — вам не стоит тащить ко мне весь мусор, который вы подбираете».

Воскресный вечер, я иду на «Вернувшихся Мужчин Вместе», и подвал Троицкой Епископальной практически пуст. Только Большой Боб, и я пришёл еле волоча ноги, с каждой мышцей скрученной и раскрученной, но мое сердце всё ещё стучит, и мысли проносятся в голове маленьким торнадо. Это бессонница. Целую ночь твои мысли носятся в воздухе.

Всю ночь напролёт ты задаёшь себе вопрос: «Я уже заснул?», «Я вообще спал?» Хвала богам, руки Большого Боба вытягиваются из рукавов его футболки, набитой мускулами и такой твёрдой на вид. Большой Боб улыбается, он очень рад меня видеть.

Он думал, что я умер.

«Да, — говорю я, — я тоже».

— Что ж, — говорит Большой Боб, — у меня хорошие новости.

«Где все?»

— Это и есть хорошие новости, — говорит Большой Боб, — группу распустили. Я пришел сюда просто на случай, если заглянет кто-нибудь, кто не знает.

Я падаю с закрытыми глазами на один из мягких сборных диванов.

— Хорошие новости в том, — говорит Большой Боб, — что есть новая группа, но первое правило этой группы — я не должен о ней говорить.

О-о.

Большой Боб говорит:

— И второе правило этой группы — я не должен о ней говорить.

О-о, твою мать. Я открываю глаза.

Блядь!

— Эта группа называется бойцовский клуб, — говорит Большой Боб, — и она собирается ночью каждую пятницу в заколоченном гараже за городом. В четверг ночью есть другой бойцовский клуб, который собирается в гараже ещё ближе.