Саша Ино - Воздух

Я стоял, жадно вдыхая раскаленный воздух, а выдыхал уже остывший. С потолка на меня смотрело зеленое месиво из плесени, облупившейся краски и остатков побелки. Хотелось зарыдать, но вместо этого я снова и снова подставлял ладони под обрывистый напор кипятка, который с шипением вырывался из ржавого крана.

В голове пульсировала мысль: «Какого черта он делал в этой дыре?.. Неужели подумал, что его тут точно не будут искать».

Ладони уже покраснели, но физические ощущения уступили место непрерывающемуся, сумбурному потоку мыслей. Я ничего не чувствовал. Казалось, будто бы даже душа онемела и застыла.

С потолка лился болезненно-зеленый свет и отражался в капельках воды, тут и там разбрызганных по стене над раковиной. Я умыл лицо, но наваждение не ушло. Стоило взглянуть в зеркало, как внутренности пронзили железные прутья спазма. От неожиданности я прикусил и губу, и тут же рот наполнил тот самый, хорошо знакомый с детства привкус: медь и соль. И этим вкусом наполнено мое тело. Этот вкус и есть я сам и то, что я делаю. Данная мысль заставила вновь взглянуть на себя. Зеркало уже запотевало, но бледное отражение никуда не исчезло. Оно было настолько чужим, отвратительным и опухшим от слез, что, казалось, один только его вид отравляет нутро и выворачивает наизнанку вены. Сделалось гадко…

Вдруг инстинктивно, рука дернулась и ощутила присутствие тяжести на положенном месте. Пистолет.

Мне захотелось скинуть его, словно некое чужеродное тело или надоедливое насекомое, бегущее по коже. Вместо этого, я наклонился над раковиной и сплюнул. В поле зрения попали рука, вцепившаяся в край раковины, от которой несло кровью. Уже мертвой, потерявшей свое трепещущее естество. Не моей кровью.

— Да, выходи ты! — крик проник через щель в двери и разразился нетерпеливым стуком.

Я выпал из ванной прямо в руки Крокодила. Он оглядел меня своими маленькими прожорливыми глазками, закрытыми броней из желтых стекол спортивных очков, и цыкнул, растеряно поправляя черную вязаную шапочку с надписью Killer Loop. Гангстер хренов, раздраженно подумал я, оглядывая всю эту несуразицу.

— Нюхнешь кокс? — спросил он и полез за заначкой в задний карман своих неизменно драных джинсов.

— Пошел ты, — буркнул я.

— Ты его грохнул.

— Спасибо, что напомнил. А то я как раз оставил дома свои таблетки от склероза.

Крокодил медленно полез в нагрудный карман, выудил мятый спичечный коробок. Потом с невозмутимым видом достал из него спичку и привычным движением отправил ее в рот. Он постоянно их жевал. Идиотская привычка.

— Ну и фто дальфе? — спросил Крокодил, сжимая спичку зубами.

— А хрен знает! Я что похож на Нострадамуса? — мне хотелось убежать, но дверь была заперта, а единственное окно выходило на глухую кирпичную стену. Какой идиот сделал тут окно и зачем?

— Может, что-нибудь с телом сделаем?

— Ты чертов извращенец что ли?

— Пошел ты! — рявкнул Крокодил и выронил спичку. — Ладно, Шут, извини. Расслабься.

— Расслабился. Может, порубаем его на куски и продадим соседям, как парную свинину?

— Ну да. Ты видел здесь хоть что-то отдаленно напоминающее режущее оружие?

— Изыди. Это была шутка юмора.

— Слушай, а я и не думал, что ты расплачешься, как школьница, которая схватила трояк на контрольной.

— Да я тоже о многом не подозревал, когда шел сюда.

— Хех. Шевелить извилинами — не твой конек.

Крокодил сдвинул шапку на лоб, прикрывая редкие рыжие волосы.

Я молча сплюнул под ноги. Подошва прилипала к старому паркету, весь пол был замызган кровью с отпечатками наших ног.

Приказа убивать не давали, надо было всего лишь вернуть деньги. Но хозяин квартиры был крайне непочтителен. А его пассия, испугавшись, с криком выбежала из комнаты, захлопнув дверь. Дура, теперь отсюда не выйти. Мы замурованы в каменном саркофаге с «киндером-сюрпризом» в виде уже несвежего трупа.

Какая ирония!

Мы вошли в сырую и темную комнату. Крокодил по инерции ногой отшвырнул пистолет подальше от тела. Напрасно, мертвец не встанет, чтобы вновь за него взяться. Он не феникс из сказки, хах, а мы не герои аниме.

Я склонился над телом. Волевые черты лица, обрамленные копной еще густых, но уже наполовину седых волос, суровое выражение пустых глаз превратилось в застывшую маску смерти. Он был должен хозяину, но не заплатил, а теперь у него дырка в башке.

Знакомый сюжет, избитый, как лицо заправского алкоголика.

Я оглянулся. В комнате царило дикое смешение цветов: мрачная чернота стен, бледность мертвого лица, алые пятна крови. Все это резало глаз и… И еще что-то, что придумать не могу. Нечто напоминающее издевку! Да, контраст между жизнью и смертью, как пятно крови, касающееся краев моих ботинок. Седая старуха уже близко, она почти схватила меня костлявыми руками за ноги, а путь в небо закрыла многотонная бетонная плита потолка.

Хотелось воздуха!

Тяжелая железная дверь заперта — нам с Крокодилом никак не выбраться, а если даже и выберемся, то едва ли долго проходим на своих двоих. Приказа устранять не поступало, следовательно, устранять было нельзя. Хозяин не из тех, кто щадит проблемы ему приносящих.

— Эй! Шут! — окликнул меня Крокодил, привычно спокойный голос дрожал. — Так что дальше?

— Не знаю.

— А кто? Кто знает?

— Бог, судьба, случай.

— Ты у них консультировался что ли, когда стрелял? — Крокодил прислонился к стене, стукнул кулаком по мрачному бетону и устало запрокинул голову. — Плохие советчики.

— Точно, — я потыкал мертвеца дулом пистолета.

— Не оживет, сволочь, не шелуди.

— Может, выстрелим в замок.

— Хрена лысого. Ты сам знаешь эту систему замков.

— Блин, — я потер нос.

— Сгнием здесь с покойником, или там на воле — один фиг. Неизвестно, что хуже.

— У меня две пули.

— У меня магазин.

— Счастливчик.

— О, да, миллион мне обеспечен.

Мы смеемся, но это вряд ли можно назвать смехом. Наши голоса больше походят на скрежет ржавых петель садовой калитки, которая болтается на ветру. Они дышат обреченностью.

Крокодил продолжает меня пытать своими вопросами, а я медленно утопаю в зелени искр, застилающих мне глаза. И я знал причину, как приманка приведшую меня в мышеловку судьбы.

Все просто до безобразия. Мы были знакомы с покойником. Давно, очень давно, когда меня еще не звали Шут, а имя, которое я носил, было больше похоже на имя живого человека, а не на кличку шелудивого пса. Он сделал мне больно. А теперь, больно сделал ему я. Око за око…

Будь ты проклят, мерзкий старик! Стоило увидеть его лицо, сурово-холодный изгиб бровей. Обознался? Нет! Чертовы десятки лет не сотрут из памяти ненависть. Я продолжал ненавидеть его все эти годы. Я ждал часа расплаты, знал наверняка, что когда-нибудь доберусь до него. А он даже меня не узнал. «Жалкие шавки Барона», — язвительно пробормотал он, ухмыляясь, когда осознал, кто мы такие и зачем пришли. Рука непроизвольно дернулась, и палец спустил курок. Без колебаний, без раздумий, без сожалений. Залпом раскаленного воздуха.