Георгий Чернов - Имитация

Не знаю, как быстро, но в какой-то момент, по своему обыкновению, я совершенно выключился из разговора, а точнее монолога Кирилла, и думал уже о чем-то своем, отстраненном. О чем думал я тогда, наверное, уже не вспомню. После смерти, особенно спустя те двадцать с лишним лет, что мне посчастливилось состоять у Него на службе, я стал думать чаще обыкновенного. Словно что-то внутри меня то ли сломалось, то ли наоборот починилось. Я будто обрел способность к рефлексии, мне стало не все равно. Или мне лишь так кажется теперь. Однако, пусть и временами редкими, мимолетными, мне все же удавалось уловить этот тонкий, словно нить, бриз, нежное дуновение простых человеческих чувств. Ко мне начинало приходить осознание того, что я ценю более всего тишину и покой, в которох могу спокойно размышлять. И меня от этого тошнит.

– …Саня! Эй! – продралось вдруг сквозь пелену раздумий, а после послышались щелчки пальцев перед лицом. – Как слышно? Ты там уснул, нет?

– Какого… лешего случилось? – спросил я в смятении, все-таки поняв, что это был голос Кирилла. – Он идет?

– Я жрать хочу, говорю.

– Так на, возьми, – я поднял с приборной панели и протянул ему кусок своей шаурмы, на что он лишь недовольно и с недоумением вытаращил свои красные глаза.

– Может ты забыл, но я бес, Сань. Я не ем эту дрянь.

– А от меня ты чего хочешь?

Тут он задумался. Так иногда бывало. В такие моменты он обычно совершенно спокойно отворачивался, чуть приподняв подбородок, и начинал гулять туда-сюда быстрым, как у ящерицы, взглядом. Проблема ситуации была в том, что ему нужно было особенное мясо. Это мясо должно было бояться, источать страх, истекая кровью. И если, уж простите за подробности, обосрется, то так даже лучше. Буквально через пару минут его словно осенило. Он резко повернул ко мне голову, толкнул кулаком в плечо и произнес:

– Подожди здесь, я сейчас вернусь, – после чего натянул свои темные очки-пилоты на глаза, вышел из машины и направился к переулку. Я хотел было схватить его за пальто, чтобы он не устроил из задания очередной балаган, но он уже захлопнул дверь и стремительно приближался к двум бомжам. Мне оставалось лишь наблюдать, невольно стиснув зубы.

Стоит заметить, что, несмотря на все, он мне нравился. Среди всех бесов, он, наверное, был самый славный, пусть и временами абсолютно неуправляемый. Казалось бы, это бес должен был курировать упыря, остерегать его и наставлять, как опытный имитатор, однако у нас все сложилось наоборот. С другой стороны, когда я смотрю на других бесов, становится ясно, что мне повезло: тех мерзких выродков я бы не вытерпел и месяца. А имитаторов не выбирают. Это он выбирает тебя, раз и навсегда, хоть и за редкими исключениями. И меня выбрал самый дружелюбный, чему я до сих пор удивляюсь. Худой, мертвенно бледный, с пепельного цвета волосами, его сущность в нем выдавали разве что кроваво-красные зрачки. Другим бесам похвастаться этим вряд ли удастся, однако они научились пользоваться тем, что нет предела человеческому уродству – как внешнему, так и внутреннему.

Пока я сидел и смотрел, как Кирилл делится с бомжами сигаретой, а потом уводит одного из них вглубь переулка, мне на миг почему-то вдруг стало противно. Не знаю, что это было. Я ощутил, словно по мне пробежали едва заметные мурашки, ударили меня током, заставив непроизвольно вцепиться в руль. Тогда я не придал этому особого значения: со мной такое случалось, и я грешил на свою нервную систему. «Невроз», – говорил мне внутренний голос, но сейчас, смотря на это со стороны, я действительно ловлю себя на какой-то ускользающей от меня мысли. Но не знаю, какой. Будто что-то пробивается сквозь недра моего сознания, пытается вырваться. Но как ни силюсь, не могу понять, что именно.

Через минут пять Кирилл уже возвращался, аристократично вытирая рот черным платком. За эти пять минут я не слышал ни звука, ни крика, и даже второй бомж, оставшийся сидеть на лежанке, был абсолютно спокоен и ничего не подозревал. Он даже благодарно кивнул своему щедрому благодетелю, подняв вверх руку с дымившейся между кривыми, грязными пальцами сигаретой, когда тот проходил мимо. Я успокоился, откинулся на спинку кресла, но все же, когда Кирилл упал на свое место, состроил ему укоризненный взгляд.

– Ну и что? Давай, читай нотации, – с насмешкой выпалил он и громко захлопнул дверь. – Все же тихо было.

– Можно было и потерпеть. К должнику постучались бы, его бы и сожрал. А так могли и упустить.

– Но не упустили же. Хватит брюзжать.

И правда, последнее время я действительно становился брюзгой. Но не без причины. С этой мыслью я лишь тихо отвернулся в окно, пытаясь сквозь дождевые капли рассмотреть нужный нам подъезд. Никого. Может все-таки упустили? Почему так долго его нет? Совсем скоро сидеть здесь стало уже невыносимо, и вместо свежей прохлады вечернего ветра к горлу начала подступать тошнотворная духота. Надо было посмотреть.

– Какая там у него квартира?

– Что? – в недоумении переспросил Кирилл, жадно съедавший глазами второго бомжа. – Зачем тебе?

– Пойду проверю, вдруг он пришел.

– Сиди спокойно. Свет, вон, не горит в квартире.

– Это ничего не значит. Он мог его и не включать.

– Упрямый ты. Сорок вторая. Только глупостей не наделай.

На это предостережение мне оставалось только саркастично хмыкнуть и выйти из машины. Кирилл же остался ждать меня внутри. Такова была инструкция – упырь всегда идет первым. Затем он и нужен: если убьют упыря, то имитатор без проблем его поднимет. Но вот если убьют беса, то он уже никогда не встанет. Случиться это могло только в том случае, если у противника было серебряное оружие. Да, прямо как в тех самых сказках. Тоже иногда думаю об этом и нахожу забавным. Случалось это редко, а чаще всего это были серебряные столовые приборы и распятия – никакой угрозы для опытного беса они не представляли, но застрахованным надо быть всегда.

В подъезд я попал вместе с вышедшим покурить пьяным мужиком, что было мне на руку – он вряд ли меня запомнит, – а затем поднялся на нужный этаж. Подъезд действительно соответствовал статусу дома для богатеев: чистые стены, просторные пролеты, тихий лифт с громадным зеркалом. Заходить в такие места по делу я ненавидел особенно сильно: мне не давала покоя мысль о том, что человек, имея больше, чем я бы лично вообще хотел иметь, продает свою душу. Ради чего? Да без разницы. Какие бы цели он ни преследовал: любовь, секс, деньги, слава, – все это не стоит того. Но кто я такой, чтобы осуждать, верно? Я отдал свою душу за просто так. Однако участь тех, кто продает душу по контракту, более незавидная, нежели моя. Хотя теперь уж как посмотреть.

Уже на этаже я начал искать нужную мне квартиру. Сорок. Сорок один. Вот она, сорок два. Вот только дверь у нее оказалась открытой. И что это значит? Конечно, это было внезапно и удивительно, но в таких ситуациях рука сама тянется за пистолетом, ведь за годы работы у меня уже сформировался профессиональный рефлекс, и работал он, надо сказать, безотказно. Я тихо расстегнул кобуру под пальто, обхватил рукоятку и аккуратно вытянул свой ТТ. Кто-то там точно есть. Или он просто свалил, не закрыв дверь. Это будет вариант еще страшнее, ведь если там никого нет, то будет уже неизвестно, где его искать. Мне ничего не оставалось, кроме как войти.