Чак Паланик - Бойцовский клуб (перевод А.Амзина)

Ты просыпаешься на пляже.

Мы были единственными людьми на пляже.

По песку Тайлер прочертил палкой прямую линию длиной в несколько футов. Затем он вернулся, чтобы поправить бревно, утоптав песок вокруг основания.

А я был единственным человеком, который за этим наблюдал.

Тайлер крикнул:

— Не знаешь, который час?

Я всегда ношу часы.

— Не знаешь, который час?

Я спросил, где?

— Прямо здесь, — сказал Тайлер. — Прямо сейчас.

Было 16:06.

Через некоторое время Тайлер сел по-турецки в тени стоящих брёвен. Тайлер сидел несколько минут, поднялся, искупался, напялил футболку и тренировочные, и собрался уходить. Я должен был спросить его.

Я должен был знать, что делал Тайлер, пока я спал.

Если я могу проснуться неизвестно где, непонятно когда, могу ли я проснуться не собой, а другим человеком?

Я спросил Тайлера, не художник ли он?

Тайлер пожал плечами и показал мне пять брёвен, — чуть более широких у основания. Тайлер показал линию, которую он прочертил на песке, чтобы измерить тень, отбрасываемую каждым бревном.

Иногда ты просыпаешься и спрашиваешь, где ты.

То, что создал Тайлер, было тенью гигантской руки. Только сейчас пальцы были длинными, как у Носферату, а большой палец был слишком короток, но Тайлер сказал, что ровно в четыре тридцать рука была совершенством. Гигантская рука-тень была совершенна в течение одной минуты, и целую одну совершенную минуту Тайлер сидел на ладони созданного им же самим совершенства.

Ты просыпаешься, и ты нигде.

Одной минуты было достаточно, сказал Тайлер, человеку нужно долго работать над этим, но минута совершенства стоит этой попытки. В этот миг ты чувствуешь всё, что мог ожидать от совершенства.

Ты просыпаешься, и этого достаточно.

Его имя Тайлер Дерден, и он был киномехаником в профсоюзе, а ещё он был официантом в отеле, в деловой части города, и он дал мне свой номер телефона.

И вот как мы встретились.

Все обычные мозговые паразиты собрались здесь вечером. В «Выше и дальше» всегда собирается много народу. Это Питер. Это Олдо. Это Марси.

Привет.

Каждый представляется; это Марла Сингер, она с нами в первый раз.

Привет, Марла.

В «Выше и дальше» мы начали с рэпа «Подтянись». Группа не называлась «Паразитические мозговые паразиты». Вы никогда бы не услышали, как кто-то говорит: «паразит». Каждому всегда становится лучше. О, этот новый препарат. Каждый только что миновал трудный участок. И всё-таки здесь окосевшие от пятидневной головной боли люди. Женщина вытирает невольные слёзы. У каждого табличка с именем, и люди, которых вы встречаете каждый вторник вечером целым год, они подходят, трясут твою руку, а их глаза упираются в табличку.

Я не верю, что мы встречались.

Никто не скажет — «паразит». Они говорят — «болезнетворные организмы».

Они не говорят — «лечение». Они скажут — «терапия».

В рэпе «Подтянись» кто-нибудь расскажет, как болезнетворный организм дошёл до его позвоночника и теперь ничего предсказать нельзя, а он сам уже не контролирует свою левую руку. Болезнетворный организм, как скажет кто-нибудь, высушил оболочку мозга, так что мозг теперь стучится изнутри о череп, вызывая припадки.

В последний раз, когда я здесь был, женщина, назвавшаяся Хлой, рассказала все хорошие новости, которые у неё были. Хлой вытолкнула себя, встав на ноги напротив деревянных ручек её кресла, и сказала, что она больше не испытывает страха смерти.

Вечером, после знакомств и рэпа «Подтянись», девушка, которую я не знал, с табличкой «Гленда», сказала, что она — сестра Хлой, и в два часа ночи в прошлый понедельник Хлой, наконец, умерла.

О, это должно быть так сладко. В течение двух лет, когда объявляли — А теперь обнимемся, — Хлой рыдала в моих объятиях, и теперь она мертва, мёртвая в земле, мёртвая в урне, мавзолее, колумбарии. О, это доказательство факта, что в один день ты мыслишь и тянешь себя вперёд, а на следующий — станешь холодным удобрением, буфетом для червей. Это восхитительное чувство смерти, и оно должно быть так сладко, если бы не предназначалось именно этому человеку.

Марла.

Ой, и Марла опять смотрит на меня, выделяясь из толпы всех этих мозговых паразитов.

Лгунья.

Фальшивка.

Марла — фальшивка. Ты — фальшивка. Все вокруг, когда они вздрагивают или дёргаются в судорогах и падают, кашляя, и их джинсы в районе гульфика становятся тёмно-синими, вообще всё это — большая игра.

Сегодня вечером после всех этих неожиданностей направленная медитация никуда меня не привела. За каждой из семи дверей дворца, зелёной дверью, оранжевой дверью — Марла. Голубая дверь — Марла стоит там. Лгунья. В направленной медитации, когда я спустился в пещеры, чтобы отыскать покровительствующее мне животное, этим животным оказалась Марла. Курящая свою сигарету, Марла, выкатывающая глаза. Лгунья. Чёрные волосы и пухлые французские губы. Фальшивка. Итальянские тёмные губы… как диван тёмной кожи. Тебе не спастись.

Хлой была настоящей.

Хлой была похожа на скелет Джонни Митчелл, если бы вы заставили его улыбаться и расхаживать с особой учтивостью по вечеринке. Представьте, что Хлой — знаменитый скелетик размером с блоху, бегущий по склепам и галереям собственных внутренностей в два часа ночи. Её пульс — сирена, объявляющая: приготовиться к смерти… Десять, девять, восемь… Смерть наступит через семь секунд. Шесть.

Ночью Хлой пробежала лабиринт из своих спадающихся вен и лимфопротоков, изрыгающих горячую лимфу.

Всё чаще в ткани появляются нервы. Абсцессы набухли в ткани и выглядят белыми жемчужинами.

Общее объявление, приготовиться к эвакуации кишок: десять, девять, восемь, семь.

Приготовиться к эвакуации души: десять, девять, восемь, семь.

У Хлой отказали почки, и она шлёпает по лужам избыточной жидкости.

Смерть наступит на счёт «пять».

Пять, четыре.

Четыре.

Где-то внутри побег паразита разрисовывает её сердце.

Четыре, три.

Три, два.

Хлой подтягивается на руках по ледяному обрыву своей глотки.

Смерть начнётся через три секунды, две…

Луна светит в открытый рот.

Приготовиться к последнему вздоху, поехали.

Эвакуация.

Поехали.

Душа от тела свободна.

Поехали.

Начинается смерть.

Поехали.

О, это должно быть так сладко, я помню тёплое смятение Хлой в моих руках, и Хлой сейчас лежит где-то мёртвая.

Но нет, за мной наблюдает Марла.

В направленной медитации я раскрыл свои руки, чтобы получить внутреннее дитя, и дитя оказалось Марлой, смолящей свою сигарету. Никакого белого исцеляющего светлого шара. Лгунья. Никаких чакр. Вообразите ваши чакры раскрывающимися, словно цветы, и в центре каждого из них замедленный взрыв милого света.