Эдуард Беспяткин - Малиновый звон

Я в волнении прочитал под портретом: «Бубенцов Н.В. профессор философии Н-ского университета 1958–2017 гг.». Хуй знает, что это за профессор…

Я пересчитал оставшиеся деньги и быстро зашагал к остановке, в надежде поймать раннее такси.

И тогда спросил меня Господь: «На какие средства живешь ты, грязный уёбок?». Почему-то в слове «средств а » ударение было на последнем слоге.

Опустил я глаза и ничего ему не сказал. Во-первых, потому, что не хотелось открывать свои источники доходов. Во-вторых, потому, что он лукавит, задавая такой вопрос. А в-третьих, всё это мне просто мерещится и через несколько секунд пропадёт, как обычное, рядовое сновидение. Вот и пропало.

Предо мной возник старый деревянный забор, на котором чёрной аэрозолью было писано слово «ХУЙ» (большими буквами) и нарисовано нечто круглое, с какими-то точками. Нет, точки это у меня в глазах. Они мечутся бессистемно, напоминая о том, что уже давно надо подниматься и открывать те самые источники доходов для полноценного опохмела. Они правы, эти точки. Особенно после вчерашних негров и позавчерашнего кладбища.

Кстати! Негр почему-то покоился в полутора метрах от меня и в метре от слова «ХУЙ», как-то театрально заломив длинные чёрные руки, похожие на какие-то крепкие ветки. Он тихо и мелодично свистел широкими ноздрями.

Сделаем три спокойных вдоха-выдоха. Если есть негр, значит что-то пошло не так. Я встал и тронул пыльным ботинком чёрного человека. Негр забормотал что-то африканское и в конце произнес:

– Ибана рот.

Я пнул его сильнее и он проснулся. Секунд шесть негр смотрел на меня мутными глазами – как будто не он, а я ему привиделся. Странно. Неожиданно, его пасть развернулась в довольной улыбке и хрипло произнесла:

– Беспяткин!

– Ну, предположим, это мы, – осторожно согласился я.

– Беспяткин, друг! Ибана рот! – на глазах оживал потусторонний негр.

Он шевелил сухим ртом. Я неожиданно понял, что негр настоящий. Из той самой заирской делегации. Но ведь ещё ночью мы с журналистом Якиным и какими-то хмырями из городской администрации затолкали этих гостей в самолет и поехали в сауну с губернаторскими шлюхами. Видать, этот в самолет не попал, а может выпал из самолета. Но факт есть факт – он тут, улыбается и трёт красные глаза. Что делать?

Может, убить его подло и съебаться? Но я не знаю всей ситуации. Хуй его знает, может он какой-нибудь вождь племенной, и тогда… Бр-р-р…

– Беспяткин, билять, водка, хоп-хоп! – веселился негр, щёлкая себя по кадыку эбонитовым пальцем.

– У тебя деньги есть? – почему-то спросил я.

– Деньги, рубля? Нет! – громко ответил негр. – Доллар есть, до хуёв!

Он полез в карман своих цветастых штанов и вытащил толстую пачку «зелени».

«Это вот как плохо порой мы думаем о людях иного происхождения», – подумал я и в голове моей сыграли две виолы. Это, граждане, очень хороший негр, хотя в американских фильмах чернокожие – сплошь кровавые ублюдки, торгующие крэком. Ну, да хуй с ними, с фильмами и американцами. Надо срочно что-то предпринять. Негры с таким «баблом» просто так под забором не валяются. Даже без «бабла» не валяются.

Это Господь недаром про доходы спрашивал. Ясно и понятно. Надо брать этот подарок и пиздовать прямо к ларьку. Постойте, к какому-такому ларьку?! В апартаменты на улицу Дворянскую, дом шесть! Марципановой настоечки, салатик «а-ля-вье», всякие маринованные штучки, мясо с пряностями, хлебушек свеженький и пару фейхоа. Надо позвонить Якину и шоферу Грохотову (он местного главу возит, наверняка сейчас свободен). Нет, звонить пока рано. Не стоит пока звонить. Надо негра привести из состояния вынужденно-скотского – в простое человеческое состояние.

А тот молодцом. Уже на ногах стоит и пытается поссать, не расстегивая ширинки. А на кой бес нам, граждане, обоссаные негры, хотя бы и с долларами? Я показал ему, как надо ссать на заборы. Его это страшно удивило и обрадовало. Наверное, у них там в Заире нет заборов.

– Пошли, чёрный человек, – сказал я.

И мы пошли, как волхвы, узревшие звезду, к магазину «Пчелка», возле которого с утра толкутся элитные валютчики. Ну, не в банк же нам брести. Нахуй все эти банки и микрозаймы! Есть же добрые люди со спортивными сумками, просто не всем они доступны и видны.

Короче, мы поменяли «зелень» по местному курсу и получили в подарок брелок с эмблемой Мерседеса. Негр вёл себя более чем прилично (точно вождь!). Когда деньги были рассованы по карманам, я спросил его:

– Как тебя зовут, товарищ?

– Зуаб, билять, – ответил тот с открытой улыбкой.

– Очень приятно, – вздохнул я.

Негр интернационально пожал мне руку.

Пора. Хватит стоять тут, как утренняя «синева». С такими финансами надо менять родовое мироощущение мелкого собственника на гражданский статус мирового гегемона.

Я выскочил на дорогу и неприличным жестом остановил такси. Мы с Зуабом впёрлись на заднее сидение и таксист с выпученными глазами дал газу. Мы мчались по городу как триумфаторы, попивая «Chateau Petrus» из чёртовой цыганской «Пятёрочки».

И уже из такси я позвонил журналисту Якину:

– Беспяткин, мать-хвать… Где тебя все время носит? – заныл он в трубку.

– Носит меня по свету золотая колесница. Правит которой мерзавец Аристотель. И при этом травит похабные анекдоты, – честно ответил я.

– Не гони пургу! У нас негр пропал! – злобно вещал Якин.

– На земле каждую секунду пропадают люди и всем на это наплевать…

– Где ты успел раскуриться?

– В Заире, с Зуабом.

– Бля! Ты что, с негром этим вчера съебался?!

– Скорее, он со мной. Но это хуйня. Главное, что сегодня человечество может спокойно идти в жопу вместе со своим антропофактором, а мы можем расслабиться без душевных мук и по-крупному. На Дворянской кто есть?

– Там мэр, с какими-то итальянцами. Уже в «гавно».

– А мы его с балкона сбросим.

– Не, там охрана не местная. Грохотов с утра в машине пасьянс раскладывает.

– Тогда в театр к Шацу, этот еврей всегда в форме и его актрисы нынче доступны всему маргинальному миру.

– Хорошо, через полчаса я на Семёновской. Только негра не потеряй.

– Да куда он, нахуй, денется, в таких штанах!

Зуаб в это время, с интересом пялился в окно и что-то бормотал толстыми губами. Я по-императорски приказал таксисту рулить к доброму муниципальному театру на Семёновской.

Театр! О, что такое театр?! Это гнездилище лицедейства и искусственных жестов. Актёры выходят на сцену, чтобы показать зрителям иллюзию жизни, пропущенную через кишечные тракты драматургов и режиссёров. И люди ходят в театры в надежде получить некое представление и, в целом, понять свою роль в мироздании. А вот мы с негром вошли в театр на Семёновской для того, чтобы выпить, развлечься и нарушить несколько заповедей.