Игорь Журавель - Музыка падших богов

— Так может я и заночую у тебя? — Не могу не задать такого вопроса.

— Э, нет, — возражает Алена, — вряд ли мне тогда выспаться удастся. А я обязана хорошо поспать, Мурка не любит сонных, лягается.

— Любопытно, — отдаю должное корове. Что ж, пора бы и честь знать. Записываю адрес девушки, оставляю ей свой — чтобы по-честному было, прощаемся до завтрашнего утра.

Сегодня я просыпаюсь без будильника. Такое всегда случается, когда с утра намечается что-то важное, поездка, к примеру. Или как сегодня. Поразительная штука этот внутренний будильник: понятия не имеешь, когда заснул, зато заранее знаешь, когда проснешься. Здесь разве что смерть может стать помехой, впрочем, ради такого дела она и до утра подождать может.

Привожу себя в порядок, одеваюсь, выхожу во двор. Лишь на улице закуриваю — сигарету, выкуренную дома, можно при определенном подходе считать завтраком. А завтракаю я сегодня у Алены. Она, кстати, недалеко живет, что радует.

Добравшись благополучно и без приключений до Аленкиной квартиры, звоню в дверь. Мне открывает заспанная хозяйка жилища — оказывается, я прибыл слишком рано. Девушка идет посмотреть еще один-два короткометражных сна, я же отправляюсь на кухню, дабы сварить овсянку и поджарить яичницу с беконом. Корова за все время моего пребывания в этой квартире ничем не обозначила своего присутствия. На редкость флегматичная похоже тварь. Сварив кашу, иду будить Алену. Настало время отведать настоящий завтрак простого англичанина. Деревенского англичанина, городским молоко молочники разносят, корову доят перед завтраком разве что деревенские. Возвращаюсь на кухню, погружаюсь в состояние ожидания, предвкушая успех. Но… Что за грохот? Врываюсь в комнату и вижу бьющуюся в истерике хозяйку квартиры и мертвую корову. Издохло животное недавно, но выглядит все равно малоприятно. Алена обвиняет в случившемся меня и с криком прогоняет вон. Видно не судьба отведать настоящий английский завтрак, но это и к лучшему. Есть пищу простолюдинов не пристало падшему богу. Пора возвращаться к старому доброму чаю с рыбой.

Вроде все не так уж плохо. Корову, конечно, жаль, но не то чтобы очень, я ведь не индус все-таки. Девчонку тоже жаль, но, если подумать, это красиво держать в квартире корову, но, черт возьми, бессмысленно! Так почему ж на душе у меня так хреново. «Чувак, не парься, — говорю я себе, сейчас ты придешь домой, выпьешь чаю с рыбой, потом включишь комп и посмотришь божественный пинкфлойдовский концерт на развалинах Помпеи, расслабишься, повосхищаешься тому непотребству, что учиняет с гитарой Гилмор. Остынь, Полиграфушка. Вспомни ту композицию, что тебя так уносит. „Set the controls for the heart of the sun“ с неземным вокалом Вотерса».

Но прийти в норму все никак не получается. Что-то не дает покоя. И вдруг… Озарение! Я осознаю, что именно. Поворачиваюсь на сто восемьдесят градусов и со всех ног спешу обратно. Подбегаю к подъезду Алены, пулей влетаю на кухню и сломя голову мчусь на кухню. Там я беру самый большой и острый нож и направляюсь в комнату.

Картина та же. Аленка сидит на полу и сотрясается от рыданий. Даже не обращает на меня внимания. Подхожу к туше, вспарываю ее, так и есть.

— Эй, посмотри сюда! — Кричу, — Это ж не настоящая корова!

Алена недоуменно смотрит на тушу и вдруг осознает, что из сделанной мною прорези высыпаются опилки. Это чучело.

— Ты хоть понимаешь, что это значит?! — продолжаю кричать я, — Твоя корова жива! Ее просто подменили.

— Откуда ты знаешь, что она жива? — Осведомляется моя собеседница, несколько успокоившись.

— Я это чувствую. Это знак, тебе пора избрать другой путь, — отвечаю ей с уверенностью.

— Думаешь, это Бог сделал?

— Нет, не думаю. Но какая разница, кто это сделал? Ты хоть понимаешь, что произошло? Радуйся! Радуйся, мать твою!

Она радуется.

В одном загородном заведении в VIP-зале стилизованном под средневековую таверну семеро мужчин различного возраста расположились за столом. Они пили эль, время от времени со стуком ударяя кружками о дубовую поверхность стола, и периодически посматривали на часы. За все время совместного времяпровождения ни один из них не обронил ни слова.

— Пора! — громко провозгласил, наконец, грузный мужчина, сидящий во главе стола.

Впрочем, грузный — слабо сказано, чтобы передать впечатление о внешности мужчины, вернее было бы назвать его грудой сала. Одет толстяк был в серый деловой костюм и белую рубашку, из кармана его торчал галстук. Было очевидно, что этот человек привык одеваться официально, но сегодняшняя встреча таковой не являлась.

— Итак, — продолжил толстый, — внутреннее чутье подсказывает мне, что именно я как самый толстый из вас и должен открыть наше собрание и быть председателем. Никаких ущемлений здесь присутствующих в правах, разумеется, просто так удобнее.

Слушатели дружно зааплодировали. Один из них, плюгавый мужичок лет сорока в замызганной одежде даже привстал и ободряюще крикнул:

— Дерзай, жирдяй!

— Благодарю вас, — ничуть не обидевшись на, казалось бы, оскорбительное слово, проговорил мужчина. — Итак, все мы собрались здесь, прочитав в газете весьма оригинальное объявление, подписанное «Джим Слэйд». Ежели все это не розыгрыш и человек, именующий себя подобным образом, присутствует среди нас, предоставляю слово ему.

Долго ждать не пришлось. Молодой человек, одетый довольно необычно — синие джинсы, малиновый пиджак, бандана с Веселым Роджером и огромная золотая цепь на шее — поднялся со своего места и молвил:

— Я - Джим Слэйд. Можете звать меня просто Джим. И сейчас все мы исполним то, зачем мы здесь. Но для начала — хоббит, еще эля!

На зов немедленно явился маленький человечек, действительно очень похожий на хоббита. По всей видимости, представитель местного обслуживающего персонала.

— Для всех, милорд?

— Разумеется, для всех.

Не прошло и двух минут, как кружки были расставлены по местам.

— Что-нибудь еще? — услужливо осведомился «хоббит».

— Да. Зажгите, пожалуйста, камин. Потом — свободны.

В скором времени огонь запылал в камине, все шестеро сидящих пристально глядели на Слэйда, ожидая развития событий. Джим не заставил себя долго ждать.

— Итак, джентльмены, я — бессмертный бог, — надменно провозгласил Джим. Слушатели вряд ли ему поверили, но смолчали. Слэйд же продолжал. — Время не властно надо мной, но созерцание хода его доставляет небывалое удовольствие. А посему я снимаю с руки свой «Ролекс» и приношу его в жертву. — Слова Джима с делом не разошлись, он снял часы, подошел камину и бросил их в огонь. Совершив этот ритуал, Джим вернулся на свое место, присел и принялся медленно потягивать из кружки эль.