Петр Воробьев - Горм, сын Хёрдакнута

– Пнуннг. [135] По-моему, это заклинание вновь введено в употребление Стивеном Кингом.

Один вздох, ноги слона обмякли, и туша рухнула на землю, пропахивая клыками глубокие борозды. Правый клык ударился о камень и с треском сломался. Корнак, вылетевший из седла, шмякнулся навзничь, прокатился по каменистой земле, и замер поломанной куклой. Дроттар опустил посох, так и не сделав ни шага с места, на котором стоял.

Даже крики умирающих животных над полем битвы зазвучали приглушенно. Оружие дрогнуло в руках домовых карлов Реккареда, до того обреченно, но твердо державших строй, где каждый прикрывал правую сторону туловища соседа щитом.

– Один! – воззвал к чужому богу гутанский ярл и сокрушил палицей шлем и голову домового карла.

Наконец подъехавший поближе Горм увидел, что примерно треть гутанов у реки обратилась против своих товарищей. Йормунрек опустил топор и наблюдал за дракой с легкой улыбкой на лице, покрытом уже начавшими подсыхать мелкими капельками крови. Фьольнир Ингвефрейссон встал по правую руку от конунга, принявшегося слушать. Любопытство победило природное предубеждение Горма перед черным дроттаром, и ярл подъехал поближе.

– Тьодимер нашел истинного бога и воззвал к нему, – жрец с вороном на плече указал в сторону гутана с палицей. – Он вступит в Гладсхейм, послав вероотрицателей в Хель.

– «Так что я-то кричал? “Кром?” Или “Один?” Или вообще “Пнугн” какой-нибудь? Что за слово такое – чем больше вертится в голове, тем меньше мне нравится?» – вновь усомнился Горм.

– Вообще-то, Тьодимер с ватагой начал толаборгских метелить еще до того, как Реккаред сверзился в реку, – вполголоса по-венедски отметил Щеня, появившийся из пыли. Его руки и перед свиты были в крови, хотя заткнутый за пояс у левого бока шестопер не носил на себе следов недавнего применения.

Горм наклонился в седле и так же вполголоса и по-венедски обратился к приблизившемуся знахарю:

– На холме вправо от третьего снизу водяного колеса лежит Бермонд воевода. Достойно бился, но конем его придавило. Глянешь?

Ученик Круто кивнул и пошагал к холму.

Последний домовой карл гуталандского конунга пал, ни к кому не взывая. Воины Тьодимера и Йормунрека остановились, разделенные кучей трупов. Гутан с палицей вопросительно взглянул на конунга Свитьи и Килея.

– Кроши предателей! – закричал Йормунрек, подняв коня, которого звали Готи, на дыбы, и крутя топором над головой.

Последовало недолгое, но почти поголовное истребление последних гутанов. Единственной, зато весьма нешуточной, неожиданностью оказался тяжеленный древний скрамасакс, на самом излете битвы невесть кем пущенный Йормунреку в лицо. Не толкни ехавший рядом Горм конунга в грудь, тот не отделался бы только расшатанным полузабралом и рассеченной переносицей. Фьольнир сковал кровь бормотанием, исходившим не совсем понятно откуда, упоминая инеистых великанов, и порошком. Последний по виду и запаху ничем не отличался от смеси квасцов, крапивы, и тысячелистника, которой пользовал кровоточивших увечных Щеня, не произнося никаких особенных слов, кроме ругательных под настроение, в силу чего Горму, должным образом впечатленному дроттаровым истреблением слона посредством одной «пьюки» и одного «фнугна,» тем не менее пришлось усомниться в необходимости зловеще звучавшего заветного заговора.

Проезжая мимо дроттаров, из кусков одной из обозных телег строивших виселицу для к своему несчастью еще не насмерть убитого Тьодимера, Йормунрек поделился с Гормом:

– Конечно, он переметнулся на мою сторону, но как знать, не переметнется ли так же и на чужую? Мне такие слуги двух господ не нужны, а Одину, может, на что и сгодятся, не зря его самого зовут «предатель воинов.» Но самое главное – мне просто любопытно стало, как у него вытянется рожа, когда я крикну «Кроши предателей?»

Конунг засмеялся. Горму представился Тьодимер, зажатый в чудовищной жирной руке, под придирчивым взглядом заплывшего салом поросячьего глаза, определяющим, на что именно он сгодится. Нелегкая потянула ярла спросить:

– А дроттары? Они тоже вроде двум хозяевам служат?

Конунг покачал головой, хотя веселье так и не сошло с его устряпанного засохшей гутанской кровью лица:

– Напротив, их служба мне по нраву – они-то черни все верно говорят. Оди́н хозяин в Гладсхейме, оди́н в круге земном. Что вверху, то и внизу. Вверху О́дин бог, внизу оди́н конунг, и горе тем, кто пойдет нам поперек пути. Может быть…

Взгляд Йормунрека скользнул по прямоугольникам полей на другой стороне реки – часть под еще не зацветшей гречихой, часть под паром.

– Правда, похоже на игровую доску? – вдруг спросил конунг.

– Точно, как для Двух Воинств, – согласился Горм.

– Может, внизу то же, что и вверху, потому что круг земной – просто игровая доска богов. Игра у них посложнее, чем гнефатафль [136] Древнескандинавская настольная игра. или Два Воинства. Кстати, на Килее и в Этлавагре заведено играть в Три Воинства, не в два. Ходы знаешь?

– Белые, красные, и черные на шестиугольной доске? Знаю, Бейнир показывал.

– Очень хорошо, нам с Торлейвом как раз третьего недостает. А Торкеля или толстого энгульейского ярла учить… Твой боевой пес, и тот скорее научится. Так вот, кто-то неудачно сыграл за белых, их конунга и колдунью сняли с доски, а черные, за кого играет, например, Один, прибрали к рукам оставшихся пешек, коней, слонов, осадные башни, и ярла дружины правого крыла, – Йормунрек взглянул на Горма.

– Раз ты конунг черных, кто твои ярлы правой и левой руки?

– Торлейв, наверное, правый, а левого, Сигвальда, я разменял на Бейнира с Беляной.

«К размену, он уже был “снят с доски,” нет?» – вместо этого, Горм решил задать другой вопрос:

– А колдунья?

– Колдун. Фьольнир. С полом не только у черных накладки, у красных тоже. Например, красный конунг – Тира.

– Так там какой-то наместник правил?

– А, я никому не рассказал… Помнишь, несколько снеккаров позавчера поднялись по Тегаре? Кеттиль и Омунд вернулись из Этлавагра. Я им велел поднять там бунт. Дело беспроигрышное. Главарь бунта делает все, что говорят ему дроттары. Если бунт успешный, он провозглашает себя конунгом, женится на Тире, потом передает мне венец. Если бунт неуспешный, в городе волнение на месяцы, заодно случается пожар на верфях, Этлавагр остается без флота, тут я прихожу, навожу порядок, женюсь на Тире, и накладываю руку на весь Мидхаф. Так нет, – выражение лица Йормунрека стало трудно истолковать: раздражение или уважение? – Тира сама себя венчала венцом красных конунгов, один из ее слуг подкупил часть бунтовщиков, она во главе дворцовой стражи рядом с Аркелем ярлом верхом проехала по городу, захватила главаря, в Этлавагре порядок, и даже верфи не сожгли.