Петр Воробьев - Горм, сын Хёрдакнута

– А это не могла быть новая порода троллей повышенной пушистости? – усомнился Хельги.

– Знаешь, всяко может быть. Давай-ка посмотрим, что они нам оставили. Если, например, это жаба в старинном золотом венце, или та же дохлая крыса, то точно тролли.

Хельги распутал дратву, которой была связана кожа. По поляне разнесся дивный дух. Внутри оказался свернутый кольцом здоровенный копченый угорь.

– Ну что ж. Если нам до сих пор не мерещится, значит, действительно кто-то принес этого угря, так?

– Так. – ответили Хельги и Аса вместе.

– Раз не жаба, стало быть то были не тролли, так? Тогда глаза нам никто не отвел, и ни с какой дури нам все это не примерещилось. Если так, вот какая у меня догадка. Знаете, жены карлов говорят про лесной народец? Они их еще называют ниссе? Если за дверью на ночь оставить кувшин молока или булку хлеба, кто-то молоко выпьет, хлеб съест, а взамен что-то будет сделано по хозяйству – или у лошади грива заплетена в косички, или у овцебыков шерсть очесана и сложена. Есть, говорят, на выселках карлы, которые с лесным народцем даже торгуют – приносят в лес в тайное место, например, сырную голову или горшок сметаны, кладут на пень, уходят ненадолго, а вернутся – на пне лежит верша не нашей работы, или стальной наконечник для копья. А как лесовики выглядят, толком мало кто знает – они себя так просто не показывают. Это рассказы недавние, в сагах их нет. Сказать правду, я в них не очень и верил, да вот нам они себя вдруг показали.

– Это были их детишки! – обрадовалась Аса.

– Да. Наверное, без спроса к нам пришли, из любопытства.

– Хорошенькие, как щеночки. Хочу такого.

– Вряд ли его отец и мать с ним расстанутся. Еще я слышал, что лесовики никогда не ходят в одиночку – их всегда три или больше. Кто с ними знается, у тех, говорят, меньше скотины пропадает, и охота лучше идет. А чтоб кто лесовика обидел, про это я ни разу не слышал.

– Раз от них удача, зачем же их обижать? – возмутился Хельги.

– Народ-то разный – есть и злыдни, и жадины, которым лучше отнять, чем сменять. Так что я думаю, может, кто лесовика и попробовал обидеть, только некому оказалось рассказать, что из этого вышло.

– Как это?

– Ты сам видел – они ростом с волков, и в стае, как волки. Стал бы ты волчью стаю обижать?

– Нет, но на волков мы же охотимся, если их слишком много разведется?

– А теперь научи каждого волка говорить, дай ему оружие лучше нашего, да сподобь его скакать по деревьям, как рысь. И еще, ты видел, как они все вместе прыгнули? Говорят, что один лесовик подумал, все другие вмиг знают. Так что я думаю, кто с лесовиком не по правде обойдется – дня не проживет.

– Ой… Так то, что жены карлов про мюлингов рассказывают – тоже правда? – ужаснулся Хельги.

– Ну, как тебе сказать… В нашей усадьбе жены карлов еще теперь рассказывают, что в кухне появляется привидение Хьордисы, дочери Эйлима, с переломленной спиной, без головы, и с ногтями, как кухонные ножи, мечется на четвереньках из угла в угол, и завывает.

Хельги гордо выпрямился.

– Столько приготовлений на это ушло. Сначала я собирал и сушил дурман-траву. Потом спер из ларя старый мамин сарафан. Зашил у сарафана ворот. Потом спер с псарни баранью похлебку. Заманил волкодава Хоппа в пустой ларь для муки и набросил на него и миску сарафан, пока женщины ходили за водой. Залез с дурман-травой на крышу. Когда женщины вернулись, высыпал траву в дымоход над очагом. А тут как раз Хопп доел похлебку и вылез из ларя…

– Да, это было сделано с большим вниманием к мелочам. – признал Горм. – Но надо было Хоппу еще чего-нибудь дать, когда ты снимал с него сарафан. Бегать, ничего не видя, в этом наряде сильно ему не понравилось…

– А ты откуда знаешь?

– Если бы понравилось, вряд ли он бы тебе какнул на подушку на следующий вечер… А ты мог бы эту каку заметить и прежде, чем плюхаться с разбегу мордой вниз на полати… Так что Хопп вышел тоже не дурак на розыгрыши. Но это мелочи – визг в тот вечер с кухни был отменный, и главное – никто ничего так и не понял. Добрую ты сработал подковырку, брат. Память на годы.

– Что правда, то правда, но к чему ты сейчас-то про это?

– А вот к чему. Жены карлов просто так про что-то болтать не станут, но могут перепутать, например, собаку в платье с привидением. А может, услышат писк и возню совенка или барсучонка и решат, что это привидение поменьше. Хотя, с другой стороны, может, мы-то сейчас думаем, что это сова ухает, а это черно-синий драугр [9] Беспокойный покойник в скандинавском фольклоре. дерет какую-нибудь еще дохлость когтями и хохочет, перемазав свои гнилые зубы в протухшей крови… – Горм задумался. – Что-то мне расхотелось ночевать в лесу. Давайте-ка мы этого угря съедим, выпьем слабое пиво, и пойдем обратно в Ноннебакке. Кстати, и мать ваша все-таки может вас хватиться. Вы, конечно, сделали очень хорошие чучела на полатях из мешков с крупой, горшков и пакли, но я подозреваю, что она сможет их от вас отличить, если сильно постарается. И про лесной народец, знаете что? Я бы никому ничего не рассказывал. Во-первых, все равно не поверят, а во-вторых, что мы, жены карлов, чтоб языками трепать?

– Никто не помнит, почему поссорились Седна, инуа [10] Дух. Рассказ о мифологии и магии жителей крайнего севера западного материка в основных чертах следует мифологическим воззрениям эскимосов северной Канады. моря, и Силла, инуа воздуха. Давно это было, и Седну рассердить не так просто. Много бедная вытерпела от отца и от мужа, обаче, мужа она все-таки прикончила, так что есть предел и ее терпению. Помни об этом, потому что Седна посылает нам тюленей и моржей на шкуры и на пропитание. Седна правит китами. Правит она и косатками, которые помогают нам ловить китов. Инуа Седны управляет инуа всех морских существ, потому что когда-то киты, тюлени, и моржи были суставами ее пальцев. И когда Седна посылает охотнику тюленя, охотник должен поблагодарить инуа этого тюленя за то, что тот отдает охотнику свою жизнь. Тогда инуа тюленя вернется к Седне, она вдохнет ее в тюлененка, который вот-вот родится, а жизненная сила тюленя перейдет к охотнику.

– Так может Силла или один из меньших инуа, Силле подвластных, нарушил табу и не сказал благодарности?

– Может, так и было. А может, еще что было. Но Седна вызвала из тьмы тупилека – злого духа, чтобы тот преследовал Силлу, и назвала его Тугныгак. Злые духи заводились и до этого, но их вызывали древние шаманы, и они были гораздо слабее, чем Тугныгак. Некоторые говорят, что шаманы тупилеков не вызывают, а создают из всякой дряни – оленьих рогов, рыбьей чешуи, моржовых внутренностей, мертвых детей, и это нарушение великого табу – сотворить нечто без инуа, которая питается другими инуа. Поэтому тупилек рано или поздно обязательно возвращается к шаману, который его создал, чтобы его убить и перестать быть.