Александр Бурьяк - Жопа, как символ

А вот немного из пушкинских дневников (6 марта 1834 г.):

«3 марта был я вечером у кн. Одоевского, Соболевский, любезничая с Ланской (бывшей Полетика), сказал ей велегласно: Le ciel n’est pa plus pur que le fond de mon — cul. Он ужасно смутился, свидетели (в том числе Ланская) не могли воздержаться от смеха. Княгиня Одоевская обратилась к нему, позеленев от злости. Соболевский убежал.» (перевод реплики Соболевского: «Небо не чище недр моего зада». Человек явно оговорился, выстраивая какой-то мудреный комплимент. Но радует наличие ценителей, мгновенно реагирующих на задорное словцо даже в смягченном французском варианте.)

Образец изящного литературного обхождения с темой жопы дается в мемуарах А. Н. Крылова. Почтенный академик рассказывает следующий эпизод из своей жизни:

«Воеводский открыл заседание и сказал:

— Членам Государственной думы угодно получить объяснения по трем вопросам: каким образом секретный журнал Морского технического комитета стал достоянием гласности; что верно и что не верно по существу в статье Брута; какие вредные последствия может иметь опубликование этого журнала. Прошу вас сделать об этом доклад.

(…)

Обращаясь к Звегинцеву, я сказал:

— Александр Иванович, мы с вами были вместе в Морском училиище. Ваш выпуск в складчину подкупил «рыжего спасителя» Зуева, чтобы получить экзаменационные задачи по мореходной астрономии. Задачи эти печатались в литографии Морского училища под надзором инспектора классов, бумага выдавалась счетом, по отпечатании камень мылся в присутствии иепектора и т. д. Однако стоило только инспектору на минуту выйти, как Зуев, спустив штаны, сел на литографский камень и получил оттиск задач по астрономии. Вы лично, Александр Иванович, по выбору всего выпуска списали на общее благо этот оттиск. Ведь так это было?

Сквозь гомерический хохот всего зала послышался робкий ответ Звегинцева:

— Был грех.

Первый вопрос о разглашении сведений был исчерпан. Чопорный Воеводский покраснел, как рак, а старый адмирал К. П. Пилкин неудержимо громко смеялся в свою белую окладистую бороду.»

Кстати, приведенный эпизод годится и в исследование темы «Жопа в разведке и контрразведке».

Жопа в советской литературе. У прекрасного писателя Олега Куваева в романе о полярных геологах «Территория»:

«Только плебеи считают за счастье: лежать вверх задницей и ничего не делать, — сказал Жора Апрятин. Как всегда по утрам, он вел воспитующий диалог с завхозом Васькой по кличке Феникс.»

Там же:

«Гурин при виде вошедших встал, коротко кивнул и снова улегся с излюбленным французским романом (на обложке матадор и девица). Жора за ствол подал майору наган с позеленевшими патронами в барабане и завернутую в полотенце полевую сумку, вернее, ее остатки. Но майор все косился на Гурина. На задней обложке девица была вовсе без ничего и блеск ее ягодиц на глянцевой обложке кощунственно освещал палатку.»

Основная рифма к слову «жопа» — «Европа».

Речевка болельщиков футбольного клуба «Ротор» (Волгоград):

У Игоря Талькова:

Речевка белорусских либералов в 1995..2001 годах:

Мое собственное:

Детское:

Из армейского фольклора:

Якобы красующаяся где-то (или красовавшаяся) эпитафия:

Известный своими похабными стихами поэт Иван Семенович Барков (XVIII в.) сосредоточивал внимание преимущественно на половой сфере, поэтому жопа в его произведениях упоминается лишь вскользь и нечасто. К примеру:

У А. С. Пушкина в якобы полном собрании сочинений иногда можно наткнуться на что-нибудь вроде следующего (письмо гомосексуалисту Ф. Ф. Вигелю, октябрь или ноябрь 1823 г.):

У Дениса Давыдова:

Юному М. Ю. Лермонтову приписывается несколько похабных стихов, по-видимому, гомосексуального содержания, в которых есть следующие строки о жопе:

(Существует версия, согласно которой, указанные стихи были написаны им не из личных побуждений, а по настоянию его мускулистых товарищей по школе подпрапорщиков.)

Из русскоязычной еврейской поэзии:

Жопа во французской дегенератской поэзии. Артюр Рембо (Artur Rembo), «Венера Анадиомена» (перевод М. П. Кудинова):

Изображения жопы в живописи и скульптуре разделяются на прекрасные и безобразные. Безобразные, в свою очередь, — на поучительные и пошлые.