Виктор Пелевин - Бэтман Аполло

Теперь вокруг лодки был виден довольно большой круг воды. Дальше по-прежнему был только туман. Казалось, мы плывем в центре луча какого-то огромного софита.

— Тебе сколько чушек дали? — спросил Озирис.

— Одну, — сказал я.

Озирис обернулся ко мне — и я заметил на его лице изумление.

— Ты шутишь?

— Нет. Сказали, что вы святую жизнь прожили. Вам, мол, и одна не нужна.

— Ну да, — ответил Озирис. — Много они про меня знают. Святую… Вот сволочи, а? Даже тут обкроили. Себе, все себе…

Голос Озириса звучал так печально, что я испугался.

— Что, у нас проблемы?

Озирис кивнул.

— Одна свинка — это нереально, — сказал он. — Было бы хоть две-три…

— А что это за свинки? — спросил я. — Мне никто не объяснил.

— Ничего удивительного. Про это говорят только в лимбо. Когда молодой ныряльщик провожает старого. Считается, что только так можно сохранить секрет от халдеев.

— А телепузики с самого начала знали, — сказал я. — Они об этом Улла спрашивали.

— Да про это все знают, — усмехнулся Озирис. — Кроме самих ныряльщиков. Которым надо знать по работе. Такие уж у нас традиции…

— Если хотите, чтобы от меня была польза, — сказал я, — самое время все мне объяснить.

— Верно, — ответил Озирис, вглядываясь в туман. — Скажи мне, как ты думаешь, почему возможен «Золотой Парашют»?

Я пожал плечами.

— Я при своем обучении задавал этот вопрос без конца, — сказал Озирис. — А вот меня ни разу не спросил никто из учеников. Куда катится мир… В мое время молодые вампиры все время интересовались — а как же загробная справедливость? Кто мы такие, чтобы спасать грешников от кары? Разве высшие силы мира позволяют подобное?

— Я хотел об этом спросить, — сказал я тихо. — Но постеснялся. В мире вообще много странного. Ведь говорят — как внизу, так и вверху… Может, в высшие миры тоже можно купить пропуск.

— У кого?

— У высших сил.

— Высшие силы, низшие силы — это разные аспекты Великого Вампира, Рама. Мы — и вампиры, и люди, и все остальное — существуем в одном и том же божественном уме. Мы просто его мысли.

— Угу, — сказал я.

— У каждой мысли своя судьба. Если мысль была плохая, то и кончается она плохо. Если хорошая, то хорошо. А если совсем хорошая, то Великий Вампир может вспомнить ее снова после того, как она кончится — и думать ее опять и опять. Это понятно?

— Да, — ответил я.

— Но мысли, — продолжал Озирис, оборачиваясь ко мне, — не бывают хорошими или плохими сами по себе. Они становятся такими только в сравнении друг с другом. И вампиры научились штамповать… Как это сказать… Такие мысли, которые очень раздражают Великого Вампира. До такой степени раздражают, что мы по соседству с ними кажемся ему скорее хорошими мыслями. В результате он про нас забывает, и мы тихо уходим в его полное блаженства подсознание. А потом он вспоминает нас снова — как что-то сравнительно приемлемое. И мы рождаемся опять, чтобы стать вампирами.

— То есть мы обманываем Великого Вампира?

— Кто «мы»? Ты только что сам все видел. Великого Вампира невозможно обмануть — кроме него никого нет. Если все происходит таким образом, то исключительно потому, что он хочет этого сам…

Вдруг из воды за спиной глядящего на меня Озириса появилось что-то темное.

Это была похожая на колонну шея, которая кончалась почти человеческой головой с черными точками яростных глаз. Она раскрыла красный, словно обведенный губной помадой, рот и стала изгибаться в нашу сторону.

Я ничего не успел сказать Озирису — но он, видимо, увидел испуг в моих глазах. Он быстро обернулся, схватил со дна лодки весло и взмахнул им. А дальше произошло что-то странное.

Шея поднялась из воды далеко от нас. Она была огромной, в несколько метров высотой. А весло в руке Озириса было совсем коротким. Оно не удлинялось и не увеличивалось в размерах. Тем не менее Озирис каким-то образом ударил этим веслом по шее — и срубил с нее голову, словно шишку репейника.

Я, конечно, тоже мог бы справиться с этой головой — но фокусов такой изысканной простоты в моем арсенале не имелось. Мало того, у Озириса вообще не было никакого вампонавигатора. Ему не на что было его надеть.

— Как это? — выдохнул я.

— Достигается упражнением. На чем мы остановились?

— На том, что все происходит по воле Великого Вампира.

— Да, — сказал Озирис. — Но что это значит — по его воле? Даже в человеческом уме много конфликтующих мыслей. Насколько же больше в божественном! Этот ум изначально не находится ни на чьей стороне. Он смотрит, какая из мыслей окажется сильнее или красивее — и вся реальность склоняется к ней. В божественном уме действуют простые и ясные законы, которые известны нам всем. Но эти законы можно использовать весьма хитрым способом…

Озирис приподнялся в лодке и снова махнул веслом. Я увидел еще одну шею, исчезающую в воде далеко позади нас. Она была похожа на первую — только со множеством похожих на ветви отростков, каждый из которых кончался такой же отвратительной головой. Я видел это черно-красное дерево лишь долю секунды, но мне показалось, что удар Озириса каким-то образом пришелся по всем головам сразу.

— Великий Вампир никому не мстит, никого не наказывает. На самом деле никаких демонов возмездия нет, есть своего рода антитела, поддерживающие гигиену Единого Ума. Но для нас проще считать их силами тьмы, для которых грешное сознание служит подобием пищи.

Озирис еще раз взмахнул веслом. Что-то огромное с плеском обрушилось в воду за моей спиной. В этот раз я даже не обернулся.

— Так вот, — продолжал Озирис, — у вампиров есть древний договор с силами тьмы. Что неудивительно, ибо мы тоже в некотором роде к ним относимся. Суть договора в том, что духи возмездия не препятствуют носителям магического червя перерождаться в благоприятных обстоятельствах. А вампиры за это выплачивают им дань. Единственной валютой, которую там принимают.

— Мы что, приносим жертвы? — спросил я.

— Не совсем так, — сказал Озирис. — Мы никого сами не убиваем. Мы… Мы, скажем так, выращиваем определенную форму еды. Обитатели темных адов больше всего любят разрывать на части изнеженное и утонченное сознание богатых грешников. Они умеют делать эту процедуру почти вечной, возобновляя процесс до тех пор, пока он им не наскучит. Мы выводим таких богатых грешников. Мы помогаем им чудовищно разбогатеть специально для того, чтобы принести их в дар силам ада. Кандидатов отбирают в раннем возрасте из склонных к гедонизму людей. И превращают их жизнь в сказку, где они идут от одной невероятной удачи к другой — чаще всего даже не понимая, за что им такое счастье. По пути к успеху им приходится сокрушать много чужих жизней, и их карма довольно страшна.