М. Раскин - Маленький нью-йоркский ублюдок

Впрочем, трубку я, может, и зря бросил, но так было надо. Поскольку горло совсем распоясалось и горело уже не на шутку, у меня родилась чудесная идея пойти и купить попить в автомате. Один как раз стоял рядом с гиблым лифтом. Не совсем понимаю, почему, но перед выходом я разделся. Должно быть, у меня был жар, потому что вплоть до сегодняшнего дня я гадаю о причинах, побудивших меня сделать эту глупость. Так что предоставьте мне и дальше ломать голову над смыслом этой остроумной выходки. Я снял ботинки, толстовку и сменил штаны на бесчеловечно изодранные джинсы. Не спрашивайте, зачем. Я уж совсем было собрался выйти без майки, но, к счастью, передумал и накинул на плечи кожан. Руки в рукава продевать не стал, слишком устал, да и тело ломило. Не сомневаюсь, что выглядел я как настоящий шизоид. Господи, даже обуви на ногах не было. И тем не менее, гордо проковылял по коридору, как побитая псина.

Автомат с напитками на моем этаже оказался грудой старого металлолома, как, впрочем, и все остальное в этом отеле. Это был дешевый доходяга из тех, что можно найти на любой захолустной бензозаправке или в больнице. Неудивительно, что в ту ночь чертова штуковина решила, что работать ей западло. И по непонятным причинам наотрез отказалась принимать мой доллар. Что, мягко говоря, очень меня расстроило. В самый критический момент автоматы всегда отказываются работать. А тогда мне необходимо было выпить чего-то прохладного, просто позарез. Я хотел раздолбить эту чертову хрень на кусочки. Хотел перевернуть ее и сбросить прямо на голову малолетней шпане под окном, но сил не было совсем. Хотелось закричать и выругаться, но я не мог даже этого. Как ни старался, ни одного звука не вылетело из моего рта. Я бухнулся перед автоматом на колени и пристально посмотрел ему в глаза. «Ну, ты, сволочь проклятая, — прошипел я. — Немедленно выполни мое требование, иначе сдохнешь», — но тот и бровью не повел. Я сел на пол, прислонился к стене и уставился на больнично-голубые двери лифта. От этого вида меня начало реально подташнивать. Рядом со мной на тонком, как бумага, ковровом покрытии валялась всякая пакость и тому подобные деликатесы, все это пристало к джинсам и ступням. Я чувствовал себя опущенным, к тому же в полном невменозе.

Вы слышали о законе Мерфи? Если нет — суть в следующем: если что-то плохое может случиться, оно случится. Но со мной этот Мерфи обошелся чересчур несправедливо — могло разве случиться что-то еще более неприятное, чем прошедший день?

Поскольку автомат с напитками на моем этаже испустил дух, а мне нестерпимо хотелось выпить чего-то холодного, я забрался в грозящий гибелью лифт и спустился на первый этаж купить воды. Там тоже стоял автомат, я надеялся, что хоть он исправен. Добравшись до первого этажа, я с облегчением обнаружил, что там никто больше не околачивается. Не хотел я ни с кем столкнуться в таком состоянии, да и облачении. Музыку в баре сделали потише, но народу особо не убавилось. Подойдя еще к одному автоматическому врагу рода человеческого, я бросил в него доллар. Но минералки в нем не оказалось, поэтому я выбрал «Гавайский пунш». Много лет назад нас пичкали этой отравой в лагере. Но теперь мне было все равно. Я бы в тот момент и на собачью мочу согласился, лишь бы была холодная. Но сразу открывать не стал. Вместо этого прижал ледяную банку ко лбу, чтобы снизить температуру, к тому же у меня бзик насчет потребления пищи и напитков в уединении. Я не могу, когда кто-нибудь смотрит, как я наслаждаюсь плодами честного труда. Мне всегда кто-нибудь мешает и все портит. Поэтому я стал ждать, когда придет смертельно опасный лифт. Мне бы быть капельку умнее и подняться по лестнице, но сил, увы на это не было.

Когда двери лифта наконец-то соблаговолили открыться, я ввалился внутрь и прислонился к стенке. И почти уж было взмыл на шестой этаж, как вдруг за мной, захлебываясь смехом, вломилось трое пьяных представителей «сливок» белого общества. Два бугая и одна телка. Было совершенно очевидно, что они только вышли из «Луиса» и порядком интоксицированы. Первый отморозок в кожаных штанах и с серебряными часами, судя по всему, строил из себя мажора. Похоже, этот недоумок не один час провел в ванной, прихорашиваясь перед вечеринкой. Второй выглядел откровенной канализационной крысой. Широкие штаны парашютами, жалкого вида усики и идиотская кепка «Чикаго Уайт Сокс» [6] Уайт Сокс — чикагская бейсбольная команда. козырьком назад. Рядом с ними стояла королева гламура. Она была уверена, что сногсшибательна, раз находится в компании двух наглухо бухих крутарей. Отвратительная девица, если хотите знать мое мнение, абсолютно ясно, что достоинства у нее и в помине не было. Если бы оно у нее было, она бы с этим двумя олигофренами рядом не стояла.

Короче, заходят они в лифт, и тут начинается веселуха. Так я и знал. Всегда я оказываюсь в неправильном месте в неправильное время, взять хоть, что весь день с самого начала не задался. В общем, стою я там, погруженный в свои мысли и чувствуя слабость во всем теле, и тут этот мажор открывает пасть. Не переставая при этом давиться смешками.

— Какой тебе этаж, брат? — спрашивает он.

Я ничего не отвечаю, голос-то сел, просто указываю на кнопку. Горит кнопка шестого этажа. Он нажимает кнопку нужного им этажа, затем опять поворачивается ко мне и упирается взглядом в голубой браслет у меня на запястье — тот, что мне дали в «Луисе».

— Что стряслось, брат? — опять спрашивает он.

И они с приятелем прыскают со смеху. Пьяные макаки, обоим хотелось порисоваться перед их гламурной королевой. Ответа опять нет. Ни сил, ни желания отвечать не было, я мечтал лишь поскорей добраться до своей комнаты и чтобы меня оставили в покое. Но он бы так не отстал. Он еще не закончил выделываться перед своей тошнотворной подругой.

— Да кто сейчас «Гавайский пунш» пьет, брат? Тебя что, типа, только что реабилитировали?

Его спутники так и покатились со смеху, и тут меня разбрало. Последнее, чего мне недоставало, так это затеять с кем-нибудь драку. Хотя мое состояние мало годилось для драки, даже для перебранки. Все мышцы находилась в неисправности, но у меня так и чесались руки прибить эту болтливую пьянь. Я ведь к нему не лез, с какой стати он ко мне лезет?

— Послушай, брат, — начинаю я. — Почему бы тебе на минуту, пока я не выйду из лифта, не заткнуть свой рот, договорились? Потом можешь спокойно валить в свою комнату и курить ганжу или что вы там курите, а я хочу просто дойти до своего номера, чтобы выпить «Гавайский пунш», вот и все. Мне не хочется тебя обламывать.

На эту фразу ушла вся энергия, которая еще оставалась в запасе. Я стоял, слегка согнувшись и опершись на стенку лифта. Могу представить, как я выглядел, особенно с этой курткой на плечах. Ладно, сказав, что не хочу ставить его в неудобное положение, я вдруг замечаю, что слабоумная улыбка мигом слетает с лица королевы красоты, и оно принимает совершенно серьезный вид. Должно быть, до нее доперло, что я озверел.