Дж. Т. Лерой - Сара

— В твоем возрасте вредно засыпать за столом, — склоняется надо мной официантка с голубыми волосами, похожая на фею. Мгновенно проснувшись, вытаскиваю руку из кармана. — Маму ждешь?

Трясу головой в ответ. Дети часто сидят одни в придорожных забегаловках, когда родители отправляются по своим делам. Застать здесь несколько малышей, заснувших за столиками в кабинках, обычное дело. Некоторые водители разъезжают целой семьей. На моих глазах из одной машины вываливалось по семь-восемь человек. Официантки относились к нам по-разному. Одни улыбались одинокому ребенку и притаскивали молочные коктейли и гамбургеры. Другие говорили, что им некогда с тобой нянчиться, у них вся зарплата состоит из одних чаевых. Но в основном они относилось ко мне как к обычному посетителю: услужливо-равнодушно. Проглотив еще ложку круто замешанных «чириоуз», я представил, как смеется Кенни, выжимая цепочку гудка, сверкающую медью — он драит ее каждый день. Сары сейчас с ним нет наверняка: от одной мысли о таком варианте у меня сейчас бы застрял ком в горле: он держит ее руку и они вместе тянут гудок. Я расплатился за «чириоуз» и побежал к месту, где стоял припаркованный грузовик.

Там было пусто — мои предчувствия оправдались. Черный пакет для мусора был оставлен на асфальте между масляных пятен. Внутри были наши шмотки, в основном — Сары. Я отыскал свои комиксы рядом с ее красными туфлями на шпильках. Порывшись, я выудил фломастеры, украденные из магазина подарков в Джорджии.

Я вырвал листок из небольшого, тоже, кстати, украденного, блокнотика. Написал на нем красным фломастером фразу и свернул листок. Я писал в блокноте по пять слов на каждой страничке. Я записывал истории, но каждое слово вразнобой, так, чтобы Сара потом не смогла прочесть и понять, чем это я занимаюсь, и не отобрала. Сидя на мешке с вещами, я стал ждать ее возвращения.

Я издалека заслышал щелканье каблуков, отражавшееся эхом от рядов спящих грузовиков, и отодрал щеку от мусорного мешка. Ничего не сказав, она прошла, блуждая взглядом по пустой площадке, словно это был мираж наоборот — когда не видишь того, что должно существовать на самом деле. Косметика поплыла, парик сбился. Я протянул ей свернутую бумажку из блокнота. Она разглядывала ее некоторое время, не разворачивая, будто читала, затем выронила.

— Вон тот оранжевый грузовик… — Она показала вдоль линии дальнобойщиков. — Найдешь меня там. — Голос ее был невнятен, то и дело срывался, однако я понял. — Приходи завтра, будешь моей сестрой.

Я кивнул. Она сдвинула туфлей записку, слова расплылись в масле.

— Ты ранен, — пробормотала она, тронув мою рубашку, залитую кетчупом. Пошатываясь, она пошла к оранжевому грузовику. — Сумку принеси, — бросила она через плечо. Удаляясь, она трижды споткнулась о невидимую цепь.

Я посмотрел в записку, почти утонувшую в масле. «Я люблю тебя». Красные буквы «Прощай» медленно чернели от масла.

Утром я отыскал грузовик фирмы «Шнайдер Нейшнл», не такой яркий, расцвеченный фонарями, как у Кенни, — из-за формы капота такие колымаги получили у дальнобойщиков прозвище «Яйца Шнайдера».

— Как тебя зовут, крошка? — натянуто улыбнулся водитель. Но из-за унылого взгляда улыбка показалась кислой.

— Крисси ее зовут, Крисси, — поторопилась Сара, принимая у меня нашу мусорную поклажу и вытаскивая свои красные туфли. Я кивнул в знак приветствия и уставился на пальцы «Шнайдера», которыми он перебирал по кожаному ремню, а затем по ежику волос.

— Милая у тебя сестренка, Стейси, — заметил он Саре.

— Ага, — отозвалась она, запихивая под лифчик скомканные салфетки.

— Такая симпатичная.

Я улыбнулся в ответ, сморгнув ресницами, как официантки, химические блондинки, будто обработанные хлорным отбеливателем.

От запахов в кабине «Шнайдера» меня затошнило. Затхлый аромат лежалого белья, смешанный с цветочным дезодорантом. Руки у водилы были бледные, длиннопалые и вялые, не то что заскорузлые, в трещинах, руки Кенни, на вид такие тяжелые, что могут расплющить тебя в любой момент, будто комара, — от этого чувства меня бросало в холод и жар одновременно. «Шнайдер Грузоперевозки» постоянно щипал меня за задницу, когда я проходил мимо. Он ни разу не пропустил моей проходящей задницы. Он лапал меня за щеку пальцами, скользкими и влажными, точно отварные макароны. Он все время напоминал мне, что я симпатичная девочка, и очень похожа на сестру. Мне это нравилось, и я улыбался в ответ, стараясь не замечать его мутного взгляда. Сара его терпеть не могла. Он не понимал ее. Не понимал, что ей необходимы уколы, и помогать ей приходилось мне одному, затягивая руку жгутом, а он в это время расхаживал перед кабиной и ныл, чтобы мы поторапливались. В неприличном жесте она показывала ему палец за спиной: временами он успевал повернуться, заставая ее за этим занятием, и тогда она делала вид, что удаляет пылинку с носа. Панк-музыка у него также восторга не вызывала. Слушал он только скучнейшие радиошоу. Сокрушенно качал головой, когда рассказывали о порядках в школах.

— Пороть их надо, — замечал он по этому поводу.

Он собирался снять нам комнату, оплатив месяц вперед, пока будет в отлучке. Сара хотела жить подальше от стоянки, но не уезжая из Орландо, где-нибудь неподалеку от трассы «Оранж Блоссом Трэйл». Такая идея была ему по душе, однако он настаивал, что мотель рядом с трассой — не лучшее место для его будущей жены.

— Зато здесь недорогие комнаты, — втолковывала она, когда мы разъезжали по широким темным улицам мимо ворот пустынных складов и бесчисленных неоновых вывесок «ДЕВУШКИ, ДЕВУШКИ, ДЕВУШКИ» через каждые пару кварталов. Кто-то сказал ей, что здесь есть где остановиться. «Шнайдеру Грузоперевозки» не хотелось снимать комнату напротив самых дешевых стриптиз-клубов, какие ему только доводилось встречать в жизни.

— Зато недорого, — убеждала его Сара, и они пошли смотреть.

В эту ночь я спал в кабине один. Они устроились с большим комфортом в комнате отеля. Саре непременно нужно было жилье с газовой плитой, чтобы она могла готовить для меня. На следующий день она устроилась стриптизершей.

— Снова чертовы «миккимаусы», — ворчала она, вынимая игрушечные диснеевские доллары вперемешку с настоящими из бюстгальтера. — Думают, первые доперли до этого…

«Шнайдер Грузоперевозки» названивал каждый день в течение целого месяца. Поскольку телефона в комнате не было, он делал звонок на таксофон в самом конце коридора. Сары или не было поблизости, или она просто не отвечала, когда кто-то колошматил в дверь, сообщая, что зовут к трубке. И тогда отвечать приходилось мне.

— Как там твоя сестричка, дорогая, — ворковал он хрипловатым голосом легочного больного.