Маргарита Шелехова - Последнее лето в национальном парке
- Название:Последнее лето в национальном парке
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:неизвестен
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Маргарита Шелехова - Последнее лето в национальном парке краткое содержание
Последнее лето в национальном парке - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Сейчас же ее нарумяненные щечки тряслись от страха.
— Не ходи одна в лес, не ходи. Он где-то тут, он уже триста лет убивает наших девушек.
— Кто он, пани Вайва?
— У него шерсть на груди, а лица я не разглядела. Мне было двенадцать лет тогда, я убежала от него и сломала около дома ногу.
— Спасибо, пани Вайва, я поберегусь.
За кладовкой было тихо — мой сосед, видимо, вкушал где-то прелести дачного сезона (интересно, где?), но, спустя некоторое время, послышались мужские шаги и дверь слева слегка скрипнула. Немного погодя, когда я уже отходила ко сну, стараясь лежать только на боку, под моими окнами раздались знакомые голоса.
Оказалось, к вечеру на один денек прикатил Александр Иванович, муж Натальи Виргай, технарь по образованию, возводивший летом совхозные коровники в составе лихой бригады шабашников, пока жена с сыном отдыхали в Пакавене. Его напарник Юрка Тищенко, невысокий бородатый симпатяга средних лет, декоратор одного из питерских театров, прибывший вместе с ним, радостно замахал мне в окно. Тут же находились и прочие обитатели Нижней Пакавене, включая нетрезвого Сидорова, уже уложившего спать своих и чужих детей.
— Захвати сковородки, Надежда приехала, — сказала мне Наталья. Я порылась в кладовке и запихнула в сумку полный кухонный комплект из обширной коллекции теткиной дачной посуды. Надежда приноровилась одалживать его каждое лето, поскольку приезжала в Пакавене с маленьким узелком, свидетельствующим о полном пренебрежении к быту.
— Идем с нами, возместим тебе физический ущерб, — сказали весельчаки, намекая на вину своей лохматой любимицы. В Нижней Пакавене уже стоял накрытый стол, и за столом сидела Надежда, высокая мускулистая брюнетка с короткой стрижкой, соратница Натальи по педагогической и нудистской деятельности, преподававшая физкультуру в каком-то питерском техникуме. По слухам, она была даже замужем, но отдыхала всегда одна и рассматривала Пакавене, как большую спортивную арену.
Вновь прибывшие тщетно уговаривали меня скинуть кофточку и показать израненную спину.
Виновница события, увидев меня, замахала хвостом и тут же притащила мне сосновую веточку для игр.
Полагалось выдернуть у нее веточку изо рта и забросить куда-нибудь подальше, но реакция у этой суки была потрясающей, и все попытки выхватить веточку кончались, как правило, неудачей. Наталья обожала свою лохматую дочку, имея, впрочем, немалый доход от своих востроносых шерстяных внуков.
Оживленный Александр Иванович уже рассказывал о происках совхозного начальства, пытавшегося ухватить со сделки неприлично большой процент. Сидоров закурил вечернюю сигару — днем перед детьми он притворялся непьющим и некурящим. Когда все местные новости были выслушаны, Тищенко достал свою непременную гитару и запел «Нiч яка мiсячна».
Он замечательно исполнял украинские песни, а я любила подпевать ему, потому что украинская речь была для моего языка сущим наслаждением. Исполнение классических иноязычных пьес в украинских театрах выглядело, действительно, несколько необычно, но в песнях всплывали вся мощь и нежность украинской мовы, так сладко бередившие потаенные струны моей славянской души.
Я не была одинока в своем пристрастии. Вместе с Буниным мы слушали на речном пароходике слепого лирника Родиона, и я обливалась слезами над участью украинской сиротки, рыдавшей на материнской могилке. Вместе с Гоголем мы ели галушки и любовались резными иконостасами остепенившегося Вакулы, а, приобретя по случаю старое издание «Кобзаря», я периодически мучила родственников стихами Тараса Шевченко, и мое пристрастие к этой невеселой поэзии оставалось для них тайной. С юмором там, действительно, было плоховато, а, вернее сказать, обнаружить его было вообще невозможно, как и следов деятельности спецслужб в романе «Робинзон Крузо», тщательно изученным шефом ЦРУ Алленом Уэлшем Даллесом с позиций истинной профессии его автора, но меня манили музыка и страстность стихов, и я учила их наизусть, чтобы они всегда были со мной.
Сегодня была пятая годовщина моего знакомства с Тищенко и всей этой компанией, и мы познакомились при трагических обстоятельствах. Я приехала первый раз в Пакавене через два года после окончания университета, когда уже кончилось мое короткое и несчастливое замужество, и я с остервенением ушла в работу. Мне удалось построить себе надежную раковину в самый короткий срок, но она упорно не хотела обрастать радужным слоем и раскрашиваться нежными цветными переливами.
Прибыв в Пакавене, я жаждала остаться с природой наедине и избегала людского общения, поэтому всячески игнорировала мостки и купалась на противоположном берегу Кавены, где чьи-то добрые руки расчистили крохотный пляжик под большим серым валуном. Случайным туристам, претендовавшим на мое соседство, я рассказывала о повышенном содержании тяжелых металлов в водах Кавены, вызывающем у некоторых купальщиков жуткие незаживающие язвы, и они подолгу не задерживались.
В тот день перед мостками собралась большая компания, был виден дым большого костра и по воздуху плыло радостное многоголосье, смешанное с запахом жареного мяса. Я сидела у своего валуна с раннего утра и уже совсем было собралась уходить, но решила вымыть голову, так как душевые на турбазе были забиты тем летом до отказа. Длинные волосы были, как-никак, моим главным украшением, и в Пакавене я заплетала их на манер «во саду ли, в огороде…»
Подсушиваясь на солнышке у орехового куста, я лениво плела венок из луговых ромашек и внимала заозерным звукам. Вдруг сильный баритон запел «Черемшину», и меня потянуло туда, как магнитом, благо можно было обогнуть озеро справа и пройти мимо мостков. Я появилась из-за кустов босиком, в тонкой цветастой юбке, с венчиком на распущенных волосах, и своевременность явления народу этакой гуцулки произвела определенный эффект. Когда я уже почти поравнялась с публикой, полуголый бородатый леший с силой ударил по струнам.
— Галю, моя Галю, — выводил чувственный голос, — Галю, моя Галю…
Внезапно мои ноги сделали замысловатую веревочку, и я пошла, пританцовывая. Через костер перемахнул какой-то сумасшедший мужик с черными кудрями и затанцевал рядом. Так мы и дотанцевали до поворота, он поцеловал мне руку, и я пошла дальше по дороге, оставив ему свой венок.
Черноволосый был кинооператором, закадычным другом Тищенко, и они шли по жизни неразлучной парой. Уже после моего ухода черноволосому захотелось отснять день рождения своего названного брата, и он полез в моем веночке с кинокамерой на высокую сосну. То ли ветка сломалась, то ли его движения уже были неточными, но он сорвался и сломал позвоночник. Не приходящего в сознание, его отвезли в районную больницу, а утром вся Пакавене видела летящий над соснами вертолет — кинооператора переправляли в столичную клинику, откуда уже вскоре увезли хоронить в Ленинград.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: