Алексей Ручий - Песни-Танцы

- Выбрал ремесло поспокойнее?

- Как знать, как знать…

Играет шарманка, звенят цимбалы. Обезьянка жонглирует апельсинами, скучающий дрессировщик крутит папироску с гашишем. На каруселях катается праздный люд, соломенные человечки, осоловевшие от собственной безнаказанности, осиротевшие от чужой подозрительности. Пусть веселятся – недолго им осталось.

- Как и тебе.

- Как и мне.

Мой незримый собеседник исчезает, я не слышу его голоса. Я отошел в сторону, за шатры и повозки, наблюдаю за толпой, кручу в руках маску. Маска тяжела, наливается в руках свинцовым грузом. Люди на ярмарке пляшут и поют. Одеваю маску.

Я вижу их, они – призраки, души тех, кого хоронят в глуши, подальше от людей, за кругом привычного, за обжитой землей. Они – призраки, блуждающие за краем ойкумены, знающие тайны, недоступные живым. Они все здесь, смотрят и ждут. Ждут и наблюдают.

Их много, и армии их прибывает. Ловко маскируются, я чувствую себя в очередной раз обманутым. Людей здесь давно нет – призраки торгуются с призраками. Смерть волной прошла по улицам, провозгласив торжество пустоты. Куда спешить – задаю я вопрос самому себе, - если конец для всех одинаков?

Возможно, однажды нам и придется ответить за все. Даже, скорее всего, придется. Мы слишком долго были убийцами, однажды настанет пора сыграть роль жертвы. Но пока что у нас еще есть шансы. Хотя бы пройти свой лабиринт до конца. Поэтому придется идти дальше, сквозь страхи и боль.

Боль. Она словно паутина оплела мою голову. В центре паутины – пульсирующий островок, который кроме как адом кромешным не назовешь. Кажется, там кончаются вообще все чувства, и только боль достигает максимальной концентрации, чтобы выплескиваться разрушительными волнами в мой мозг.

Я с трудом открыл глаза, яркий солнечный свет тут же ударил по ним, провоцируя очередной приступ резкой боли в голове. Черт! Я сжал зубы и сделал медленный поворот головы. В глазах немного помутнело, затем зрение вновь сфокусировалось.

Превозмогая боль, я осмотрелся. Кровать, шкаф, комната, окно. Сквозь стекло сочились солнечные лучи, рассеиваясь по горизонтальным поверхностям. Утро. Наверное, это было утро.

Я попытался идентифицировать место своего нахождения. Кровать и шкаф были мне не знакомы. Я сделал еще один поворот головы, чувствуя нарастающую боль в черепе, и увидел рядом с собой голое женское тело. Внимательно присмотревшись, я опознал в нем Юлю. Она спала.

Поворот достаточно резкий, но, тем не менее, не шокирующий. Я начал прокручивать в голове события вчерашнего вечера. Мы сидели в кафе, затем состоялась дискуссия с Кириллом, затем было пиво, затем еще, потом водка, Юля… - в общем, каким-то образом я оказался у нее дома. Все понятно.

Я выполз из-под одеяла и кое-как сел. Стоит ли говорить, что я был без одежды? Впрочем, это меня не удивило. Одежду, сложенную горкой, я обнаружил на стуле.

Встав с кровати, я подошел к стулу и надел на себя трусы и носки. Немного подумав, прибавил к своему гардеробу и джинсы. После этого еще раз осмотрел комнату.

За шкафом у окна стоял стол, на котором была бутылка с водой. Эта находка меня обрадовала. Я тут же воспользовался возможностью утолить жажду.

Когда с жаждой было покончено, я поставил бутылку на место и откинул занавеску, чтобы выглянуть в окно. За мутноватым стеклом открывалась панорама обыкновенного двора в спальном районе, заключенного в панцирь из многоэтажек, по которому растекся ясный зимний день. Солнечные зайчики скакали по сугробам и отражались в стеклах припаркованных прямо на детской площадке автомобилей. Среди автомобилей и сугробов играли дети.

Я прижался к стеклу лбом, стекло было холодное. Я простоял так минут десять, пока боль в моей голове не утихла. Потом еще раз приложился к бутылке с водой и осушил ее до дна.

После этого я приоткрыл форточку, чтобы в комнату поступал свежий воздух, которого мне так сейчас не хватало. Самочувствие мое постепенно улучшалось.

Затем я сходил в туалет, а вернувшись, повторил процедуру с холодным стеклом. Во время моей импровизированной медитации у окна, я почувствовал, как сзади произошло какое-то движение, и через несколько секунд услышал голос Юли:

- Ты уже встал?

Наверное, не было смысла отвечать на этот вопрос лаконичным «да». Я обернулся. Юля лежала в кровати, приоткрыв глаза. Одеяло сползло с нее, и я мог наблюдать ее обнаженную грудь.

- Как я здесь оказался?

- Мы приехали на такси.

- Ага, понятно. И?..

- Что «и»?

- Как я себя вел?

- Нормально.

- Между нами что-то было?..

Юля помолчала.

- Ты ничего не помнишь что ли?

- Вроде того.

Глубокий вздох.

- Все с тобой понятно. Что-то было.

- И… как?

- Ну, не буду врать, могло бы быть и лучше.

- Ты пытаешься меня пристыдить?

- Не то чтобы…

- Но все-таки знай: мне очень стыдно. Как я могу загладить свою вину?

- Ты знаешь…

Этих томных намеков было достаточно. Не сказать, что самочувствие мое к этому моменту было хоть сколько-нибудь близко к идеальному, но все же в сравнении с моментом пробуждения сдвиги в лучшую сторону явственно обозначились…

Когда мы закончили, я выполз из кровати и пошел умываться. После этого обследовал кухню и обнаружил там бутылку вина. С разрешения Юли бутылка была немедленно открыта и разлита по бокалам. В качестве закуски из холодильника была извлечена пара яблок.

- За это прекрасное утро и за прекрасную тебя, - провозгласил я тост, стукаясь своим бокалом о краешек бокала Юлиного.

- Спасибо, - Юля улыбнулась и пригубила вина.

- На здоровье, - я сделал несколько глотков, приторное вино скользнуло по языку и небу и мягко провалилось в пищевод, окатив его волной приятного тепла.

Часы показывали одиннадцать утра, а это значило, что суббота только начиналась, и у нас впереди было еще целых два выходных дня. Весьма неплохо, учитывая, что боль в голове почти утихла, в руке был бокал с вином, а рядом на кровати сидела обнаженная блондинка. Иногда везет даже обреченным.

- Чем кончился наш спор с Кириллом? – спросил я.

- Ничем. Ты говорил странные вещи.

- Про город убийц?

- В том числе.

- Ты находишь это странным?

- Не знаю. Может, и нет. Но для Кирилла и остальных это точно было странно.

Понятно. Смысл метафор, которые иногда всплывают в моем сознании, не всегда ясен даже мне.

- У тебя тут можно курить?

- Кури. Только принеси пепельницу: она на кухне, на подоконнике.

Сходив за пепельницей, я закурил. Закурила и Юля.

- Знаешь, - сказала она после некоторого молчания, - что-то в твоих словах, - она выпустила струйку дыма, - ну, про этот город убийц, - Юля сделала затяжку, - есть что-то в этих словах. Может, я не до конца поняла твою мысль, но я нахожу ее интересной.