Мелф - Концерт для Крысолова

— Не порть мне с утра настроение… Ну, Бальдур, по американской части у нас ты, вообще-то. Я не знаю, какие там дурацкие женские имена.

— Не знаешь — назови свое любимое.

— Ну… Майра.

— Тип-топ. А теперь любую фамилию, но дурацкую.

— Лоу.

— Что в ней дурацкого? Обычная фамилия.

— Тогда Лой.

— Это что за ужас?! Что это значит?

— Понятия не имею, но звучит глупо.

— Точно. Нечто среднее между «Лоу» и «Лей», вот откуда ты это взял, наверное. Тип-топ названьице получилось: «Тайна Майры Лой».

— И в чем ее тайна?

— А я знаю? В процессе поймем. Но уже ясно, что она будет спивающейся учительницей музыки.

— Почему??

— Потому что Лоу, Фредерик — это такой музыкант. А почему спивающейся, можно не объяснять?

Работа в столь бурном темпе уже к вечеру принесла достойные плоды: смущенной и крайне польщенной фрау Хубер была зачитана первая глава детективного шедевра. Глава леденила кровь во всех смыслах этого слова. Во всяком случае, в ней, по законам жанра, фигурировал труп — точней, одна его голова, кою и обнаружил под крышкой рояля настройщик. Разумеется, рояль принадлежал учительнице музыки госпоже Лой, с которой этот самый настройщик порой предавался любви — разумеется, на крышке этого самого рояля, отчего тот расстраивался снова, и у настройщика появлялся достойный предлог прийти завтра.

По стилистике это представляло из себя коктейль из не в добрый час помянутого Эдгара По, порнографической газеты «Штюрмер» и журнала «Панч». Кончалась глава многообещающей фразой «Ее странно бледные ноги показались ему подозрительными».

Но более всего радовало то, что фрау Хубер с волнением спросила:

— Что же будет дальше?..

Утром следующего дня Рихард Фальк заметил фрау Хубер:

— Загнали б вы кур в курятник, если не хотите, чтоб они умерли мученической смертью…

Американцы входили в Швац. Стучались в каждый дом. И небольшой, аккуратный белый домик с ухоженным садом встретил их очень мило — в садовой калитке появился какой-то улыбающийся мозгляк с растрепанной шевелюрой, в клетчатой рубашке (точь-в-точь преподаватель колледжа на отдыхе) и на чистейшем американском английском сообщил:

— Нет тут никаких нацистов, что вы, и оружия у нас тоже нет…

Отто только подивился — Бальдур настолько вошел в роль писателя, не имеющего никакого отношения к войне, что в одно мгновение рослый, с отличной выправкой офицер «Великой Германии» преобразился в сутуловатого, тощего интеллигента, взгляд которого был близоруким даже в очках.

Дом даже не обыскали.

Авангард части расквартировался здесь, остальные были пока еще в Инсбруке.

Рихард, Отто и фрау Хубер тихонько слушали радио. Вещали по большей части англичане.

А радио в те дни слушали все — и многие женщины после прослушивания коротких сводок — зависело от ситуации — или плакали открыто, или изо всех сил скрывали слезы.

«Бывший имперский наместник Вены и бывший имперский руководитель молодежи Бальдур фон Ширах мертв…»

Хенни, подумал Бальдур, если ты слышишь это — вдруг тебе приходится скрывать слезы? Ты сможешь. Только не верь. Не верь. Не верь.

Он повторял это как молитву.

Фрау Хубер горестно вздохнула.

— Теперь будут убивать всех, — сказала она, — всех, кто попался на их пути. И чем им мешал этот гауляйтер…

— А вам он не мешал? — осведомился Бальдур.

— Нам?! Бог с Вами, герр Фальк, вон у соседки дочка живет в Вене с мужем — так те говорят, что за такого гауляйтера молиться надо… Тихо, спокойно, никаких тебе выстрелов, никаких судов…

— Тихо, — сказал Отто.

И они услышали, что Геринг, Лей, Риббентроп, Функ, Заукель, Кальтенбруннер, Шпеер, Кейтель, Йодль, Дёниц, Редер арестованы и вскоре предстанут перед международным судом.

Ночью Отто стиснул ладонями свою любимую мордаху и прошептал:

— Тебя больше не ищут, Рихард Фальк… слышишь?

И щеки под пальцами Отто стали мокрыми.

Это было, как вспоминал потом Отто, вечером 4 июня… что б он ни отдал за то, чтоб Рихард Фальк увлекся творческим процессом настолько, чтоб не слушать чертово радио…

«Все бывшие руководители молодежной организации Гитлерюгенд, по причине отсутствия высших руководителей организации, будут арестованы и преданы суду, так как Гитлерюгенд объявляется преступной организацией…»

В одном предложении три «организации», подумал Отто. А через некоторое время они услышали о гибели Артура Аксмана.

Бальдур поднялся и ушел в их с Отто комнату.

— Извините, — сказал Отто фрау Хубер и тоже вышел.

Бальдур лежал на кровати, вытянувшись и положив руки по швам.

Это был его способ нервничать. Если все остальные сжимались в комок, защищая уязвимые места, словно их поведение диктовал древний инстинкт самосохранения, то Бальдур, наоборот, словно бы подставлял физиономию, грудь, брюшко под удары судьбы, ложась на спину и замирая с закрытыми глазами. Так делают, знал Отто, маленькие щенки — опрокидываются на спинку, подставляя пузо и даже иногда пуская струйку… и, как правило, даже злые-презлые псы не трогают их.

На щенка Бальдур не походил — впрочем, на взрослого зверя тоже.

Отто сел рядом и коснулся его щеки, пытаясь вернуть его в человеческое состояние. Тот от прикосновения только свернулся — на этот раз как гусеница — и некоторое время лежал так, а потом вдруг разом очеловечился. Сел. И произнес:

— Отто, вставь чистый лист.

К этому времени они нашли — за бесценок — старенькую пишущую машинку, и в данный момент из нее торчала уже десятая глава «Тайны Майры Лой».

Отто быстро выполнил приказ и положил растопыренные пальцы левой руки на клавиши — он одной рукой умел печатать быстрей, чем Бальдур двумя, потому что тот плохо видел.

— Слушаю, Рихард…

— К чертям Рихарда… поехали. Дата. «Сегодня я, Бальдур Бенедикт фон Ширах, добровольно сдаюсь оккупационным властям, дабы иметь возможность предстать перед международным судом…»

— БАЛЬДУР!!! НО…

— МОЛЧАТЬ!.. Никто не должен — слышишь, никто — отвечать за то, что сделал я!

Отто послушно, как выполнял все приказы, допечатал это сумасбродное, непонятно зачем нужное — живи, Рихард Фальк, ведь была же возможность, ведь в этом послевоенном раздрае сейчас каждый будет за себя — письмо и вытянул лист из машинки. Бальдур не глядя подписал его.

— Бальдур… подумай, я прошу тебя. У тебя жена и четверо детей, которым ты нужен живой, а не мертвый! Хорошо им будет, если тебя осудят и поставят к стенке, а?!

— А хорошо будет, если вместо меня к стенке встанут другие? Фриц, Харт, Ганс [20] Артур, Фриц, Харт, Ганс — Артур Аксман (на тот момент занимавший должность имперского руководителя молодежи — прежнюю должность Шираха — соответственно, на Суде Народов за Гитлерюгенд пришлось бы отвечать ему), Фриц Висхофер, Хартман Лаутербахер — адъютанты Шираха, занимавшие высокие должности в Гитлерюгенд. Ганс Лаутербахер — командир добровольческого батальона Гитлерюгенд, сформированного Ширахом исключительно в целях спасения подростков, которым надлежало быть призванными в Фольксштурм и безнадежно защищать Вену. Батальон Гитлерюгенд Ширах то и дело перемещал так, что он с противником не соприкасался. ? Я жить-то смогу после этого?.. — тихо, голосом редкостно спокойным спросил Бальдур. И на это Отто ничего не смог возразить. Всех этих парней он знал.