Эйдзи Ёсикава - История Хэйкэ

Стоя на каменной лестнице одного их храмов Гиона, три предводителя, вернувшиеся из Приюта отшельника, обратились с горячей речью к двум тысячам монахов, собравшимся узнать о результатах переговоров.

– …Мы не обнаружили искренности в его величестве. Нам вернули обратно обе петиции. Никакой надежды нет, что хотя бы вопрос о Кагасираяме будет урегулирован. Чтобы привести его величество в чувство, нам не остается ничего, кроме похода на дворец со Священным ковчегом.

Поднялся неистовый рев: «Значит, на дворец! Покарать их!» – и с этими криками множество людей принялось подбирать оружие и двигаться к святилищу, где среди тонких свечей, горевших, как мириады звезд, в облаке благовоний, которое уже окутало почти все рощи Гиона, стоял Священный ковчег. Под пение сутр, размеренные удары гонгов и барабанов, чье биение напоминало призывы к оружию у дикарей, огромная армия двинулась в путь, и воздух пульсировал, словно заряженный каким-то дьявольским воздействием. Поднятый наконец на плечи монахов в белых одеждах и ослепительно мерцавший золотыми инкрустациями Священный ковчег, медленно покачиваясь, начал свой путь с горы к большой дороге.

Вдруг перед надвигавшимся ковчегом возникла человеческая фигура и подняла руку.

– Погодите, вы, адские монахи!

На голове этого человека был черный железный шлем без знаков различия, тело заковано в черные доспехи, на ногах – соломенные сандалии, а в поднятой вверх руке – длинный лук. Невдалеке за его спиной стояли Токитада и Хэйроку, без оружия, с застывшими, как маски, лицами.

– Я, владетель Аки, Киёмори из дома Хэйкэ, прошу меня выслушать. Среди вас, злобных монахов, должен же найтись хоть один человек, кто прислушается к голосу разума.

Наступающему войску он показался Адзурой, богом войны, высеченным из черного янтаря, с разверстыми устами, извергающими поток звуков.

Пораженные смелостью этого парня и его словами, монахи закричали:

– Вот так-так! Киёмори! – Затем сумасшедший рев вырвался на волю. – Разрезать его на куски ради праздника крови!

Предводители, шагавшие впереди, ничем не выказали своего удивления и остановили мятежников, удержав их такими словами:

– Пусть говорит. Никому его не трогать. Сначала нужно услышать, что он хочет сказать.

Носильщики ковчега отталкивали назад разъяренную толпу, выкрикивая:

– Никто не должен подходить к ковчегу и осквернять его! Берегитесь приближаться к священной эмблеме!

Не сходя с места, Киёмори хрипло прокричал:

– То, что вы требовали, я теперь же вам даю. Здесь Токитада и Хэйроку – берите их! Однако не забудьте, они все еще живы.

Настороженные взгляды предводителей после слов Киёмори сменились издевательскими ухмылками. Киёмори еще раз набрал в легкие воздуха и продолжал:

– Все это происходит из-за драки в Гионе. Смотрите на меня, о боги! И ты, Будда, услышь! Слушайте, что я скажу. Виновны обе стороны, разве и те и другие не были пьяны? Разве не сказано: в ссоре не правы обе стороны? Я, Киёмори, выдаю горе Хиэй тех двоих, кого я люблю, и взамен требую, чтобы этот священный предмет, символ вашего божества, тоже, как и вы, меня послушал.

Громовой хохот встретил слова Киёмори.

– Посмотрите на этого Киёмори, владетеля Аки! Да он бредит! Да он безумец!

Вся фигура Киёмори искривилась от усилий, которые он прилагал, чтобы быть услышанным. Пот стекал по щекам, подбородку и за ушами.

– Безумец я или нет, но послушайте, что я еще скажу. Пусть и этот бог также меня послушает! Будь он божеством или самим Буддой, только он – бедствие, обман и причина человеческих страданий! Он – объект идолопоклонства и не более того! Разве не обманывал он людей веками, не вел их в никуда, этот гнусный идол с горы Хиэй? Но Киёмори не обманешь. Так слушай же меня, ты, проклятое божество, и берегись!

Оцепенение охватило монахов, пока Киёмори доставал стрелу и прилаживал ее к луку; лук заскрипел, согнутый почти до формы полной луны. Затем Киёмори прицелился прямо в ковчег.

Один из предводителей прыгнул вперед, завопив:

– Увы! Будь проклят, богохульник! Ты умрешь, захлебнувшись в собственной крови!

– Умру, говоришь? Да будет так.

Тетива зазвенела, стрела просвистела в воздухе и вонзилась в самый центр ковчега. Из двух тысяч глоток вырвался исступленный рев. Монахи в белых одеяниях вскочили на ноги и наперебой закричали, воздух вдруг наполнился яростными воплями, отчаянными криками, стонами людей, которые вот-вот лишатся рассудка, и звериным воем.

Никогда еще ковчег так не оскверняли! Никогда ни один человек не поднимал на него руку, поскольку если бы он осмелился, то был бы поражен и умер, истекая кровью. А Киёмори продолжал стоять, и кровь не хлынула у него изо рта. Он публично разоблачил пустоту мифа, и монахи лишились своего авторитета. Ошеломленные предводители лихорадочно искали способ превратить разочарование толпы в ярость и стали подбивать ее к насилию.

– Не позволим безумцу бежать!

Основная часть толпы бросилась вперед. Киёмори исчез в потоке мелькающих копий, пыли и молотящих палок. Неподалеку толпа очень скоро поглотила Токитаду и Хэйроку, и они пропали из виду.

У Киёмори порвалась тетива. Он размахивал луком вокруг себя, сбив с ног трех-четырех противников и продолжая драться, как одержимый. Но другого оружия он не имел, и шансов у него было мало.

– Не убивайте его! Возьмите живым! – Охрипшие предводители настойчиво требовали: – Поймайте его! Сбейте с ног! Мы поволочем его живьем обратно на гору Хиэй! Схватите его живым, живым! – кричали они.

Киёмори можно было использовать как заложника в будущих переговорах с дворцом или, наказав этого отъявленного бунтовщика, на примере показать народу, каково могущество горы Хиэй.

Неповоротливая толпа двигалась неуклюже, и в рукопашной схватке Киёмори вырвал алебарду у какого-то монаха. Он принялся рубить ею по рукам и ногам, пока не покрылся кровью и не заметил шесть или семь человек, распростертых на земле, раненых или мертвых. Он ловил взгляды Токитады и Хэйроку, оказавшихся недалеко и пытавшихся протиснуться к нему. Обрывки их встревоженных криков долетали до него, и он отозвался:

– Не сдавайтесь! Не теряйте мужества!

Все это произошло в течение каких-нибудь мгновений. Тем временем выкрики и волнение привлекли простолюдинов из ближайших окрестностей. Очень скоро плотная толпа возникла на месте событий. Один из простолюдинов подобрал камень и крикнул:

– Не дайте себя разорвать этим волкам с горы Хиэй!

Послышались и другие громкие крики:

– Никчемные наемники! Проклятые монахи!

Толпа шумела:

– Вот вам, жадные, злые монахи!

Народ хватал с земли камни и метал их в сбившихся монахов. За ревом возмущения последовал новый залп камней. В тот момент среди деревьев Гиона возник черный столб дыма. Еще столб, затем еще и еще. Увидев это, монахи дрогнули и в смятении начали отступать. «Мы попали в засаду!» – закричали они друг другу и бросились бежать. В панике было забыто о неприкосновенности ковчега; он опасно кренился над головами, с трудом удерживаемый на плечах монахов, летевших со всех ног по направлению к Гиону.