Эйдзи Ёсикава - Десять меченосцев

Ее физиономия с торчащими по-заячьи зубами сияла злобным торжеством. Волоча Дзётаро за собой, Осуги твердой поступью надвигалась на Оцу.

Старуха воспряла духом, увидев страх во взгляде Оцу. Осуги сообразила, что выбрала неправильную тактику. Столкнись она с Мусаси, ее коварство было бы мгновенно разгадано, но перед ней была Оцу, нежная, наивная девушка, которую легко обмануть, притворившись сердечной и искренней. «Сначала опутаем ее словами, – ухмыляясь, подумала Осуги, – а потом зажарим на ужин».

– Оцу! – наигранно жалобно позвала Осуги. – Почему ты убегаешь? Пускаешься наутек, едва завидев меня? Скрылась от меня в харчевне «Микадзуки». Не пойму тебя. Ты заблуждаешься, у меня и в мыслях нет злобы против тебя.

На лице Оцу появилось сомнение.

– Правда, бабушка? Не обманываешь? – спросил зажатый под мышкой старухи Дзётаро.

– Сущая истина! Оцу совсем меня не понимает и почему-то боится.

– Тогда отпусти меня, и я приведу Оцу.

– Какой скорый! Вдруг ударишь меня мечом и убежишь?

– Разве я трус? Никогда не поступлю так. Хочу разобраться, из-за чего мы деремся.

– Хорошо. Иди и скажи Оцу, что я больше не сержусь на нее. Прежние обиды в прошлом. После смерти дядюшки Гона я странствую одна, нося его прах с собой. Я – одинокая старая женщина, которой негде преклонить голову. Передай, что я по-прежнему считаю ее дочерью, независимо от моего отношения к Мусаси. Я не прошу ее вернуться в деревню и выйти замуж за Матахати. Хочу, чтобы Оцу выслушала и пожалела меня.

– Хватит! А то я забуду, что ты мне наговорила.

– Хорошо, передай то, что запомнил.

Дзётаро побежал к Оцу и повторил ей слова Осуги. Старуха, демонстративно отвернувшись, села на камень и стала наблюдать за стайкой рыбок, резвившихся на мелководье. Придет ли Оцу? Старуха искоса бросила молниеносный взгляд на девушку.

Оцу колебалась, но Дзётаро убедил ее в том, что опасности нет. Она робко двинулась к старухе, которая, широко улыбаясь, торжествовала победу.

– Оцу, девочка моя! – по-матерински ласковым голосом заговорила Осуги.

– Почтеннейшая госпожа Хонъидэн, – отозвалась Оцу, склоняясь у ее ног. – Простите меня. Пожалуйста, простите. У меня нет слов для оправданий.

– Ничего не говори! Всему виной Матахати, но он по сей день сожалеет, что ты разлюбила его. Признаюсь, я когда-то плохо думала о тебе, но теперь все минуло, утекло, как вода под мостом.

– Значит, вы прощаете мои проступки?

– Как бы тебе сказать? – ответила Осуги менее решительно, подсаживаясь поближе к Оцу.

Машинально ковыряя песок, Оцу вырыла маленькую ямку, в которую мгновенно набралась холодная вода.

– Я прощаю тебя как мать Матахати, но не хочешь ли поговорить с ним? Он сам связался с другой женщиной и, по-моему, не попросит тебя вернуться. Я и сама не позволю ему такой прихоти. Однако…

– Что?

– Может быть, ты повидаешься с ним? Я ему выскажу все без обиняков, выполнив материнский долг. Я успокоюсь, сделав все, что от меня зависело.

– Да-да, – ответила Оцу.

Крошечный краб вылез из песчаной норки и спрятался за камнем. Дзётаро, поймав краба, подошел сзади к Осуги и незаметно посадил его на макушку старухи.

– Думаю, что мне лучше не видеться с Матахати, – продолжала Оцу.

– Я ведь буду рядом. Правильнее будет встретиться и открыто порвать с ним.

– Да, но…

– Договорились. Стараюсь для твоего же блага.

– Если я соглашусь, то как мы найдем Матахати? Вам известно, где он?

– Уж я-то его вмиг отыщу! Недавно я его видела в Осаке. Мы вместе были в Сумиёси, когда он раскапризничался, по обыкновению устроил скандал и оставил меня. Он всегда раскаивается в таких вспышках. Непременно со дня на день появится в Киото, чтобы отыскать меня.

Оцу подспудно чувствовала, что Осуги не говорит всей правды, но непоколебимая вера старухи в никчемность сына возымела действие. Оцу согласилась на встречу, главным образом потому, что предложение Осуги показалось ей правильным.

– А если я помогу вам найти Матахати? – спросила Оцу.

– О, доброе дитя! – воскликнула Осуги, сжимая руку Оцу.

– Да, по-моему, вам следует помочь.

– Пойдем ко мне в гостиницу… Ой! Что это?

Старуха вскочила, пошарила по вороту кимоно и поймала краба.

– Откуда он? – с отвращением воскликнула она, швыряя краба на песок.

Дзётаро сдавленно фыркнул, но Осуги провести было не просто.

– Ты безобразничаешь?

– Я ни при чем! – ответил Дзётаро, на всякий случай отбежав подальше к дамбе. – Оцу, ты уходишь в ее гостиницу?

Осуги не дала Оцу открыть рот.

– Да, идет со мной. Я остановилась в гостинице у подножия горы Саннэн. Я всегда там живу, бывая в Киото. Ты нам больше не нужен, ступай своей дорогой.

– Я буду в доме Карасумару. Оцу, приходи, когда закончишь свои дела.

– Подожди, Дзётаро! – забеспокоилась Оцу, не желая отпускать его. Она побежала к дамбе, где стоял мальчик. Осуги поспешила следом, опасаясь, что Оцу передумает идти с ней. Оцу и Дзётаро успели поговорить без свидетелей.

– По-моему, стоит с ней пойти, – сказала Оцу. – Я вернусь в дом Карасумару при первой возможности. Объясни все хозяину и попроси разрешения остаться у них, пока я не закончу свои дела.

– Не волнуйся, я дождусь тебя.

– Пожалуйста, найди Мусаси!

– Опять за свое! Увидишь его, так прячешься, а потом жалеешь. Не говори потом, что я тебя не предупреждал.

– Глупо поступила.

Осуги вклинилась между Оцу и мальчиком. Все трое направились к мосту. Старуха исподлобья бросала колючий взгляд на Оцу, которой она не доверяла до конца. Оцу, не имея доказательств грозящей ей опасности, в глубине души чувствовала, что угодила в западню.

Когда они ступили на мост, солнце стояло высоко над соснами и ивами, а улицы пестрели новогодней толпой. У объявления, выставленного на мосту, собралось много народу.

– Кто такой Мусаси?

– Что-то не встречал такого имени среди знаменитых мастеров меча.

– Впервые слышу.

– Должно быть, отважный боец, коли пошел на самого Ёсиоку. Стоит посмотреть!

Оцу замерла на месте как вкопанная. Осуги и Дзётаро тоже остановились, ловя обрывки разговора. Имя Мусаси пробегало по толпе, как рябь, поднятая на реке стайкой рыб.

Фехтовальщики из школы Ёсиоки собрались на поле у развилки дорог, ведущих в Нагасаки и Тамбу. За аллеей деревьев ослепительно сверкала заснеженная цепь гор, обступавших Киото с северо-востока.

Кто-то из учеников школы предложил развести костер, потому что совсем застыл от прикосновения с собственными ножнами. Стояла ранняя весна, шел девятый день нового года. Дул пронизывающий ветер, и даже птицы, казалось, пели как-то печально.