Семен Скляренко - Владимир

Однако помощь Империи пришла – в самую страшную минуту битвы под Абидосом из леса вырвалось на равнину множество всадников, их вел одноглазый, седоусый и уже немолодой воевода Рубач.

Все произошло чрезвычайно быстро. Несколько мгновений – и русские воины очутились совсем близко от легионов Варда Фоки, а еще через несколько мгновений врезались в неприятеля, – это была буря, налетевшая среди бела дня, гром с ясного неба. В одночасье на поле боя под Абидосом победители стали побежденными, побежденные неоспоримыми господами поля…

Увы, победа далась русским воинам нелегко – легионы Фоки защищались отчаянно, – почти две тысячи русских воинов сложили свои головы на чужой, знойной земле, сам воевода Рубач, раненный в грудь, обливаясь кровью, упал с коня.

Но разве император Василий думал об этом? Опьянев от крови, окрыленный победой, он объезжал поле боя; долго простояв над телом Варда Фоки, отрубленная голова которого, с устремленными в небо глазами, лежала в прахе и крови, император повелел зарыть тело Фоки, а голову отвезти в Константинополь, надев ее на копье. Затем Василий приказал заковать в кандалы и бросить в темницу брата Варда, Никифора, а полководца Калокира Дельфина посадить на кол…

А русские воины? Ведь это они же на этот раз спасли Византию! Их, только их должен благодарить император-чернец за то, что сохранилась корона и красные сандалии, что избежал смерти, что он жив.

О, император Василий не мог забыть о русских воинах, ему сообщили, что русский воевода тяжело, а может, и смертельно ранен, что здесь, на поле боя, полегло их две тысячи.

Но он вдруг забывает об уложенном с князем Руси ряде, о том, что сам пригласил воеводу Рубача в Константинополь, забывает обо всем…

– Я не хочу видеть русских воинов в Константинополе, -кривя губы, цедит император Василий, – мне не о чем говорить с их воеводами… Переправьте их через Босфор и пошлите в Болгарию… Я все сказал. В Константинополь!

Темной ночью воевода Рубач пришел в себя, долго смотрел на звезды, слабо тлевшие в глубине неба, слушал топот коней, голоса воинов, долго думал, но никак не мог понять, что с ним произошло.

– Люди, вой, где я? – хотел он крикнуть, но с уст сорвался лишь едва слышный шепот.

Как раз, видимо, кто-то и ждал этого шепота, потому что сразу же до уха Рубача долетело:

– Мы здесь, воевода…

– Кто вы? -Безрук… Щадило…

– Слава Богу! Где же мы? Что случилось?

– Мы, воевода, честно и славно бились под Хрисополем и победили войско Варда Фоки…

– Сколько полегло наших воев?

– Две тысячи!

– О Боже, Боже!… Долгое молчание.

– Тогда… я хочу говорить с императором Василием… Мы сделали, что могли, пусть император пообещает… Везите меня в Константинополь.

– Тебя, воевода, ранили в грудь месяц тому назад, нас в Константинополь не пустили, а переправили через Босфор и послали в Болгарию.

Грудь Рубача горела, бешено колотилось сердце, нечем было дышать, и все-таки, превозмогая все, он промолвил:

– Се лжа, измена… На Константинополь… Сейчас же!

– Мы далеко от него, – прозвучал ответ, – ныне ночью миновали Адрианополь, утром двинемся на север, в Родопы.

– Погодите! – промолвил воевода. – Молчите… дайте мне только воды и вина… Я подумаю…

Но воевода уже не колебался. Узнав о случившемся, он решил, что следует делать. Рубач хотел лишь тихо полежать, передохнуть, собраться с силами.

На рассвете воевода сделал вид, что проснулся.

– Мужи мои, вой! Посадите меня! – велел Рубач.

– Не след, воевода, сейчас мы в дорогу пустимся, а ты лежи, отдыхай!

– Нет, я отдохнул, хватит, и вам в дорогу пора… Потому посадите!

Его посадили, воевода тяжело дышал, с минуту глядел перед собою. В поле светало, вдали виднелись стены города, а перед ними простерлись две дороги – одна к темным горам, другая в долину.

– Узнаю, – промолвил Рубач. – Здесь бились мы когда-то с князем Святославом против ромеев и победили их.

Он помолчал, дышать становилось ему все трудней.

– А теперь слушайте, – продолжал Рубач. – Мы сделали все, что могли… Ромеи нас обманули, потому именем князей Святослава и Владимира повелеваю: поворачивайте от Родопов, идите не против болгар, а ступайте к Дунаю и расскажите обо всем князю Владимиру… Вот так и приходит смерть… Прощайте!

Он пошатнулся и, мертвый, пал на землю… Воины положили его тело на телегу и в серых утренних туманах повернули направо, к Дунаю…

На многие брани, защищая родную землю и ее людей, ходила Русь; летописец временных тех лет, оглядываясь на прошлое, созерцая быстротечный, современный ему мир и стараясь поднять завесу будущего, писал на пергаменте: «Брани были прежде дедов наших и при отцах наших, мир стоит до брани, брань стояла до мира…»

Однако тому же летописцу, да и нам тоже ведомо, что, защищая земли, враждуя с захватчиками, люди русские всегда возвращались с поля боя победителями и никогда не склоняли голов перед врагами.

Потому– то события, происшедшие у далекого Абидоса в Византии, так всколыхнули Русь да и весь тогдашний мир -ведь это русские воины спасли Византию, это они оказались победителями на ратном поле, но как поступила с ними Византия?

Город Киев ждал из похода своих воинов. Отцы, сыновья, братья многих и многих киевлян: воевод и бояр, ремесленного предградья, земляночного Подола, холопской Оболони – много их ушло на брань, все они были отважными, сильными, всех их вела вперед надежда на победу.

И в Киеве все глаза проглядели, поджидаючи из похода своих воинов, – шли дни, недели, месяцы, а их все нет да нет. Со стен наблюдала стража, далеко за город выходили люди и ждали и, кто бы ни ехал Червенским гостинцем, спрашивали: где, где же замешкались наши вой?

Наконец в Киев стали доходить слухи, что воины идут домой, видели их в земле уличей и тиверцев, что за городом Пересеченом они переправились через Днестр, что позади них уже остался Гнилой Тискот и Торческ, они все ближе, ближе – уже на Руси.

Одно лишь удивляло киевлян – о возвращавшихся из Византии в Киев воинах рассказывают случайные путники, купцы, заезжие гости, но почему они сами не дают о себе знать, не посылают вперед гонцов?

Когда воины миновали Стугну и вот-вот должны были появиться на околице, весь Киев вышел за стены, стал вдоль Червенского гостинца и ждал…

Знойный, удушливый день. В небе ни облачка. Поле искрится, сливаясь с небосводом. Тишина. В небе звенят жаворонки, в травах стрекочут кузнечики.

На юге поднялось рыжее облако пыли, оно все росло и росло. Что случилось? Русских воинов в поход отправилось множество, гарцевали они на борзых конях, сильные, молодцеватые. Теперь по полю шло пешее воинство в убогих рубищах, за ними на долгие поприща растянулся обоз, и движутся они так медленно!