Семен Скляренко - Святослав

– Все это в прошлом, – промолвил Никифор Фока, – уже много лет между империей и Болгарией царит дружба и любовь. Мы укрепляем нашу любовь, посылая тебя в Преславу, и надеемся на тебя. Но это только начало. Мы хотим еще больше укрепить любовь и дружбу между Болгарией и Византией… У тебя, Борис, две сестры, а у нас два сына императора Романа. Если твои сестры приедут сюда и познакомятся с ца-резичами Василием и Константином, мы еще раз подтвердим любовь между ромеями и болгарами.

– Ты, василевс, – отец Болгарии…

– Пути Болгарии и империи сошлись давно, – продолжал император Никифор, – а сейчас помни, что вслед за тобой я посылаю свое войско. Корабли вышли, Вард Склир и патри-кий Петр уже стоят в Адрианополе, по первому слову они двинутся тебе на помощь.

– Единственно, чего я хочу, василевс, – промолвил Борис, -чтобы ты жил вечно, как море, как солнце…

– Это слишком много даже для василевса, – улыбаясь, сказал Никифор. – Иди, Борис, выполняй мою волю.

Когда кесаревич Борис вышел, император Никифор и па-рикимомен Василий долго еще смотрели на корабли, которые плыли и плыли вдаль.

– Пройдет немало времени, пока они дойдут до Сицилии и вернутся обратно, – угрюмо процедил император.

– Если они только вернутся… – добавил паракимомен Василий.

Поздней ночью в овраге у западной стены Буколеонского дворца раздался свист. Тотчас со стены спустилась веревочная лестница, кто-то поймал ее внизу и стал медленно карабкаться вверх.

Вскоре в китоне императрицы Феофано отворилась дверь.

– Кто там? – спросила Феофано.

– Я пришел, василисса!

– Иди смелей, – ответила она. – Дай свою руку,…

– Ты ждала меня?

– Да, мой любимый Иоанн, ждала. Садись вот тут, расскажи, что у тебя случилось.

Иоанн Цимисхий сел рядом с Феофано.

– Никифор сошел с ума,.– сказал бывший доместик схол, -Он забыл, как я спас ему жизнь и на полях Кесарии провозгласил его императором ромеев, в то время как постельничий Василий посылал меня за его головой…

– Это правда, Иоанн, и Никифор всегда вспоминал тебя, когда об этом заходила речь.

– Да разве я только это сделал? Сколько раз рисковал я собственной жизнью из-за него! Сколько сокровищ прислал ему из Азии и Египта!… Даже этот дворец он построил на мое золото. Я мог бы стать самым богатым человеком в империи…

– Я знаю, Иоанн, что взял у тебя Никифор. Но разве ты не богаче сейчас, чем он?

– Это правда, – согласился Иоанн и положил руку на плечо Феофано.

– Что же у вас произошло? – спросила она.

– В прошлом году, – начал Иоанн свой рассказ, – когда Никифор был в Азии, он тщетно пытался, но не мог взять Анти-охию. Тогда, оставив меня у стен, он велел, не разрушая Ан-тиохии, осадить город. И я, как*дурак, стоял под Антиохией мало не год и морил ее жителей голодом. А тем временем подходит с войском патрикий Петр, разбивает стены, берет приступом город и сжигает его.

– Ты ошибся, Иоанн, – сказала Феофано, и в темноте послышался ее смех. – Ты должен был взять город внезапно, силой…

– Но ведь я выполнял волю императора, – оправдывался Иоанн. – Кто же из нас тогда дурак – он или я?

Феофано не ответила на его вопрос и тихо промолвила:

– Многое приходится делать внезапно, брать силой.

– Именно так и сделал сегодня Никифор, – заметил Иоанн. -Совсем неожиданно силою василевса он лишил меня в одно мгновение звания доместика схол и велел выехать в Армению.

– Сила побеждает силу, а ты победил Никифора, – прошептала Феофано.

– Да, за все, что он мне сделал, я имею право его убить. Но сейчас еще рано. В Кесарии за мной стояли войско и полководцы. В Константинополе у меня только один друг – ты…

– Не все делается сразу, исподволь ты соберешь сторонников и в Константинополе.

– Он повелел мне выехать из Константинополя.

– Никифор позволил тебе остаться здесь, ты только не сможешь посещать Большой дворец.

– Феофано! – прошептал он. – Если ты мне поможешь, я отыщу дорогу не только во дворец, но и до самого неба. Я люблю тебя так, как никого никогда не любил, и, если его не станет, я положу к твоим ногам всю Византию.

Феофано промолчала, перебирая тонкими пальцами его волосы.

– Напрасно ты думаешь, – тихо промолвила она, – что и сегодня Византия не моя. Пустые слова, что ею управляет Ни-кифор. Я управляю им… и Византией. Но мне этого мало. Наступило время, когда империя должна управлять всем миром. А Никифор не может этого сделать.

– Кто же, Феофано, может это сделать?

– Ты, вместе со мной. Можешь не торопиться. Мои люди стоят у стен гинекея.

Иоанн Цимисхий покинул Буколеон перед рассветом тем же путем, каким попал в него. Евнухи, сторожившие в сенях гинекея, вывели его потайным ходом к западной стене Буко-леона. Там Иоанна ждали несколько легионеров. Вместе с ними он направился по оврагу на север, далеко обогнул Ипподром, вышел к юго-западным стенам Большого дворца и очутился в городе. Там бояться было уже некого.

Феофано не спала. Она лежала с закрытыми глазами в своей опочивальне, усталая, бессильная, но удовлетворенная и счастливая.

Много могла бы рассказать опочивальня василиссы роме-ев, где сейчас лежала Феофано. Если бы вещи могли говорить, то выложенный из белого каррарского и зеленого фессалий-ского мрамора, расписанный порфиром, серебром, золотом и мозаикой потолок, пол, напоминавший цветник, и увешанные иконами стены кричали бы и стонали от того, что им довелось увидеть.

И все– таки эти стены не видели и не знали всего, что делала Феофано. В слабом, призрачном свете нового дня, что просачивался сквозь завешенные окна опочивальни, Феофано вспоминала, как паракимомен Василий дал ее свекру, императору Константину, яд, который готовила она сама, как вместе с Василием они подсыпали яд и ее мужу, императору Роману, как вместе с тем же Василием и еще несколькими полководцами, их соучастниками, венчали на престол Никифора…

Василеве Никифор! О, Феофано надоел этот увалень, который забыл, как нужно держаться в седле и который проводит больше времени перед иконами, чем на золотом троне! И он еще помышляет о покорении Азии, Болгарии, Руси?! Нет, не о таком императоре мечтала Феофано!

Ее выбор давно уже пал на Цимисхия. Любовь? Нет, Феофано не любила и его, как не любила никогда и никого, – ей просто нравилось, что Иоанн статен и ловок, он – Феофано видела это собственными глазами – мог, разбежавшись, перепрыгнуть через шесть лошадей.

Феофано давно уже решила убить Никифора, императором должен быть Иоанн. Она только не знала, как это сделать. Па-ракимомен Василий? Нет, ему было опасно отравлять третьего императора.

Феофано помышляла еще об одном. Ее начинал беспокоить постельничий Василий, который был ее сообщником в отравлении двух императоров, а теперь должен помочь убить третьего. Такой сообщник был опасен: он слишком много знал – его следует убрать.