Семен Скляренко - Святослав

– Дружина моя! – начал князь Святослав и поднял глаза на своих соратников. – Много нашей крови пролилось здесь, дерзко боролись вой русские, ворог уже кажет нам спины, рукой подать теперь и до Византии, да справедливого суда на брани. Но императоры ромеев, по своему христианскому обычаю, совершили великую гнесь, позади нас вред сотворили. Получил я весть, что печенеги стали под Киевом-городом, княгиня Ольга кличет спасать землю Русскую, дать помощь Киеву…

Воеводы молчали, но их сверкающие взгляды, положенные на мечи руки, стиснутые губы говорили об их обиде и ненависти.

– Полагаю так, – продолжал князь Святослав. – Откладывать брани с императорами мы не можем. Станем здесь и будем стоять. Я же с малой дружиной поспешу к Киеву. Будем бороться обапол – вы тут, я там. Знаю, будет вам ослаба, дру-жино, но ведаю – станете насмерть, и супостат вас не одолеет. Не нам, а императорам ромеев пагуба будет.

– Делай, княже! – ответили все.

В ту же ночь, переплыв Дунай, князь Святослав с дружиной поспешил к Киеву.

Печенеги несколько раз пытались взять копьем Гору. Они рвались к стенам днем, подползали и лезли на городницы ночью, подтаскивали дрова и старались поджечь ворота.

В то же время они рыскали на своих конях по всей округе, грабили княжьи дворы в Берестовом и на Оболони, жгли боярские вотчины на Щекавице и Хоревице.

У Лыбеди, где сбилось печенегов столько, что негде было и коня напоить, на Подоле, а также и в предградье звучали зловещие, пронзительные голоса печенегов: напившись медов в княжьих и боярских медушах, они ходили пьяные.

От Лыбеди и Подола порой долетали и другие крики, от которых содрогнулись люди на Горе: печенеги мучили и убивали тех, кто не успел убежать на Гору и прятался в лесах и оврагах.

Так протекло много дней. Сначала у людей на Горе была надежда, что печенеги постоят под Киевом и вернутся в поле. Но те и не помышляли покидать Киев. И чем дольше они стояли, тем, казалось, их становилось все больше, – видимо, с поля подходили новые орды.

На Горе было трудно. Гридни день и ночь стояли на стенах, отбивали врага, укрепляли городницы. Уже многие были изранены, немало их лежало в земле подле ворот на Перевесище.

Гридням помогали ремесленники из предградья, смерды из Подола, – стоя на городницах у стен, они подавали камни, носили песок, готовили стрелы.

Не отставали и Полянские жены – их руки тоже пригодились, у многих из них был острый глаз, и они метко стреляли из лука.

А позлее люди стали страдать от голода и недостатка воды. Княжьи и воеводские клети все больше пустели. Чем жарче становилось, тем слабее струилась вода из источников у бере-стянских стен.

Немощна, больна была княгиня Ольга. Правда, она старалась, чтобы никто об этом не знал, и потому часто после бессонной ночи княгиня вставала, как и всю жизнь, до восхода солнца, спускалась в сени, беседовала с боярами и тиунами, советовалась с ними, как сделать, чтобы людям было легче.

Заботилась княгиня и о внуках, оберегала их в трудные часы. Когда печенеги бились под самыми стенами, оставалась с княжичами – боялась за них.

Особенно беспокоилась она о Владимире. Он становился все более похожим на Малушу – те же глаза, нос, рот. Но княгине Ольге внук напоминал еще и молодого Святослава – такой же молчаливый, упрямый, отважный, дерзкий. Впрочем, он напоминал княгине не только молодого Святослава, – а разве его дед Игорь не был таким же?

Ярополк и Олег жили как княжичи, много времени проводили с княгиней, с Пракседой выходили в сад за теремом, со своими пестунами учились ратному делу, хоть это им и не нравилось.

Княжич Владимир был безотлучно с Добрыней. Только тогда, когда Добрыня сражался на стене, Владимир оставался в тереме.

Впрочем, разве поймешь, что в голове у зтого юноши? Однажды на рассвете, когда на стенах было очень трудно, княгиня кинулась в опочивальню и увидела, что княжичи Ярополк и Олег спят в своих постелях, а княжича Владимира и след простыл. Княгиня Ольга обошла терем, – княжича никто не видел, выбежала во двор, но не нашла его и там. Тогда она поднялась на Подолянскую башню и там увидела, как Владимир, прижавшись к заборолу, целится и пускает стрелы в лезущих на стены печенегов.

– Владимир! – сказала она потом внуку. – Почему ты не бережешь своей жизни?

– А разве жизнь у князя не такая же, как и у его воев? -дерзко возразил Владимир.

Княгиня Ольга покачала головой. «Такой, такой же точно, как и Святослав! А впрочем, – подумала она, – может, именно такими и должны быть они? Ведь такова и Русь!»

Княгиня просила Добрыню беречь Владимира, ведь ему поручил князь Святослав своего сына.

И не только об этом, а обо всех делах советовалась княгиня с Добрыней. Он был хорошим воеводой, смело стоял на стене, умел вести за собой людей, да и люди ему верили.

Поэтому каждое утро княгиня расспрашивала Добрыню обо всем, что делалось на Горе.

– Трудно, очень трудно на Горе, княгиня, – говорил Добрыня. – Люди уже начинают жаловаться, будто их Перун покарал, против христиан говорят… Кое-кто сказывает, что надо принести…

– Чего же ты умолк, Добрыня?

– Надо принести человека в жертву…

Воспаленными глазами смотрела княгиня на Днепр, ее запекшиеся губы шептали молитву.

– Ты погляди, погляди, Добрыня: не видно ли лодий из Чернигова?

– Не видно, княгиня.

– Так что же делать? – шептала она. – Господи, вразуми, вразуми!

Добрыня, подумав, сказал:

– Надо послать, княгиня, в Чернигов, в земли наши, звать на помощь.

– Но как, Добрыня, кого?

– Дай подумать. Все будет сделано как надо, княгиня.

Стояла темная, душная ночь начала месяца червена. На Горе не светился ни один огонек. Темно было и вокруг стен. Только в одном месте в предградье бушевал огонь, оттуда же долетали рокот бубна и гортанные песни печенегов.

Вместе с Добрыней к краю стены подошел один воин, остановился у заборола и поглядел вниз. Там было темно, дна не видно, – казалось, он стоит над глубокой пропастью. Но воин знал, что внизу ров, твердая земля, он неторопливо привязал крепким узлом к заборолу один конец веревки, а другой, пристально вглядываясь, медленно опустил вниз, за стену.

– Прощай, Добрыня!

– Прощай, Тур!

Гридень Тур ловко перелез забороло и, крепко ухватившись за веревку, стал спускаться. От городниц до дна рва было далеко, веревка раскачивалась в воздухе, вместе с нею делал круги и Тур.

Раз он надолго задержался, повиснув над самым рвом, -ему показалось, что внизу кто-то зашевелился. Но нет, во рву никого не было. Тур спустился на дно, встал, а потом лег на склоне рва.

Так лежал он долго, прислушиваясь, потом дернул за конец веревки, давая знак, что ползет дальше. Вверху тоже дернули за веревку – там все стоял Добрыня, он желал Туру удачи.