Семен Скляренко - Святослав

В степи было необычайно тихо, только где-то изредка бил перепел, порой издалека доносился отзвук топота диких коней, а потом приходила и стыла тишина – вечная, казалось, и все же неповторимая.

Все легли спать. Прямо на земле, среди душистых трав, положив головы на седла. А несколько дружинников пошли далеко в поле – следить, чтобы кто-нибудь ночью не подкрался к кургану.

Княжич Святослав лег рядом со своими дружинниками, как и они, положил голову на твердое седло, вытянулся на попоне, раскинув широко руки, засмотрелся на небо, на звезды.

Дядька Асмус не ложился, а долго еще сидел, прислонившись спиной к каменному изваянию богатыря на могиле.

– Вот и стемнело, – тихо говорил он. – Ночь… Чуешь, княжич, как плывет земля?

– Куда?

– Земля плывет в океане на четырех рыбах-китах.

– А вверху что, над нами?

Асмус закинул голову и долго смотрел на небо, на котором тут и там вспыхивали, пока не усыпали всю синеву, звезды.

– Небо – такожде океан, звезды – светила богов, – доносился его голос. – Там, далеко-далеко, есть остров Буян из алатырь-камня, где живут Перун и богиня Лада, лежит громовой змей, гнездится птица-буря, роятся пчелы-молнии, стоят закрома дождей… Там, – он указал в темноте на восточную часть неба, – рай, где живут боги наби и текут реки из молока и меда, гам, – указал он на запад, – черныш океан, куда на ночь уходит солнце, а днем прячутся звезды…

– А люди?

– У каждого человека своя судьба, назначенная Перуном. Суть судьбы счастливые, суть и несчастливые. У нас с тобою, княжич, счастливые судьбы.

– Почему?

– Мы – вой, княжич, защищаем родную землю, оставим ее, когда позовет Перун, и нам уже уготовано место в его садах. Разве это не счастье?

Костер на склоне кургана то разгорался, то угасал, голос Асмуса звучал то громче, то тише; и Святославу временами казалось, что слышит он голос не Асмуса, а каменного богатыря, который, опустив руки вниз, стоит на кургане, смотрит широко раскрытыми глазами в темную даль-

– Свет широк, княжич Святослав, и зря вокруг – много земли в нем занимает Русь. Но есть на свете! злые силы, злые языки, а среди них хозары и ромеи, они ненавидят нас и хотят уничтожить. Много зла уже видела от них Русь, а еще больше увидит, ибо они аки шашель, что дерево точит, черная туча, что застилает солнце.

Святослав приподнимается на локте, придвигает голову к Асмусу:

– Так почему же не идем супротив них? Везде я слышу эти слова.

Асмус отвечает не сразу.

– Было время, – говорит он тихо, задумчиво, часто останавливаясь, – и мы, русские люди, били врага, аще он показывал меч. Варяги к нам шли – били их нещадно, теперь они духа нашего боятся, служат верно.

– Воевода Свенельд тоже варяг, Асмус!

– Так, княжич, Свенельд – варяг, но не о нем говорю. Были другие, иные варяги. Киев-град и вся эта земля, – он обводит рукою вокруг, – как остров в океане – со всех сторон набегают волны. Разные ходили на нас племена и орды: были тор-ки – разбили, черные клобуки – рассеялись они по всей нашей земле, шли булгары – показали им меч, пробовали напиться воды из Днепра обры – погибоша, а те, что остались, побежали за горы, на запад… Многих врагов видела Русь и всех поби-ваша. Били их Гостомысл, Кий, Щек, Хорю!, князья Олег и Игорь и великое множество людей наших.

Святослав видит, что Асмус встает, смотрит вдаль. Вскакивает и он, становится рядом с дядькой, смотрит на восток… А еще замечает Святослав, что Асмус ищет его руку и сжимает ее своей горячей десницей.

– Вечная память князьям нашим и всем людям, аще полегли за Русь! – вдохновенно говорит Асмус.

– Вечная память! – повторяет за ним Святослав.

И странное, большое чувство охватывает душу княжича. Он стоят, сжимая руку старого своего дядьки, и кажется ему, что оба они и дружина, отдыхающая вокруг, как травы, цветы, как все живое, вырастают из этой теплой, пахучей земли, касаясь неба, что лишь продолжает твердь…

– Так почему же не бьем мы хозар и печенегов? – снова спрашивает Святослав и сам крепко, сколько есть у него сил, сжимает руку Асмуса.

– У тебя сильная рука, – слышит он в ответ и видит перед собою освещенное багрянцем костра лицо Асмуса и замечает, что лицо это сурово, задумчиво. – Хозар и печенегов мы должны остерегаться, должны бороться с ними, чтобы жить… Так говорю я, Асмус, так говорит дружина, многие люди. Но есть враги и кроме них, а этих врагов должны мы беречься пуще хозар и печенегов.

– Кто же они, дядька, скажи?

– Враги эти среди нас, княжич. Они обокрали землю нашу, взяли поля и леса, реки и озера, они собирают злато и серебро, и это они мирятся с хозарами и греками.

– Значит, это христиане? – вырывается у Святослава.

– Нет, это не токмо поганцы христиане, много их есть и среди людей нашей, истинной веры. Кто забывает про Русь, а думает только о себе, – тот наш враг.

– Значит, И мать моя, княгиня… – наклоняется к самому его уху княжич Святослав.

– Нет! – громко отвечает Асмус. – Наша мать-княгиня мудра, справедлива, она первая среди людей русских и перед Богом и перед всем светом.

– Кто же тогда? – спрашивает Святослав.

– Пройдет время, – медленно отвечает Асмус, – и ты увидишь, кто, не призывая всуе Бога, хочет добра и счастья Русской земле, а кто, хотя и клянется всеми богами, приносит Руси только зло. Я не скажу тебе, княжич, кто эти люди, ибо врага познаешь, только когда встречаешь с глазу на глаз. В своей жизни ты встретишь их и сразу узнаешь. Будь тогда безжалостным, борись с ними.

– Я их уничтожу, покараю… Асмус, казалось, не слышал его слов.

– А если, княжич, увидишь, что не сможешь выстоять против них, дай им то, чего они жаждут, – злато и серебро, но не -отдавай Руси, сам борись за нее… Ты – Игорев сын, будь как отец твой!

– Дядька Асмус! Я буду поступать, как отец Игорь, я никогда не забуду своей земли, моих людей…

– Да будет так, княжич! А теперь ложись, спи…

Ключница Ярина жила в каморке, пристроенной к стене терема со двора, где были конюшни, клети, погреба, стояла кухня, а в клетях и таких же каморках ютилась многочисленная дворня. Но каморка Ярины отличалась от остальных – одна дверь ее выходила во двор, другая же, невысокая и узенькая, через которую могла протиснуться только Ярина, вела в княжеский терем. Часто ключница ходила туда сама; днем и ночью могла ее туда позвать, да и частенько звала княгиня Ольга.

Поздней ночью ключница Ярина не спала. Но не потому, что ждала зова из терема. Распахнув наружную дверь, она сидела на пороге и все думала и думала о минувшем дне, о красном пятне на скатерти в трапезной.

На глаза ее набегали слезы, но она сдерживала их. На дворе было совсем тихо, вокруг все спало, отдыхало; слышно было только, как где-то поблизости, в конюшнях, лошади бьют землю копытами; порой долетали со стен приглушенные голоса ночных сторожей, да еще ветер из-за Днепра тихо шевелил ветвями дерева, росшего неподалеку. Зачем плакать, если никто не увидит слез, к кому взывать, если никто не услышит?