Семен Скляренко - Святослав

– Благодарю тебя, император, – откровенно сказал Святослав. – Но зачем нам, Руси, кесари да василевсы? Есть на Руси киевский князь, есть князья земель и другие князья. Право же, император, не нужны нам еще и кесари, а тем паче василевсы. Что же до христианства, то у нас на Руси уже немало христиан, мать моя, княгиня Ольга, была христианкой.

Однако я и еще много наших людей держимся старой веры, которую вы называете язычеством… С христианством не враждую, но еще не ведаю, император, чья вера лучше. У каждого свое. По-твоему, христианство лучше, а по-моему, надо жить, как мои отцы и деды, язычником Руси хочу быть. К чему спорить, император. Может, когда-нибудь и язычники станут христианами, и, может, христиане сделают то, чего не свершил бы варвар, язычник. Подождем, император. Куда и зачем нам спешить, ежели между нами любовь и мир?

– Но мы ведь встретимся еще с тобою, князь? Правда, почему бы тебе не приехать в Константинополь?

– Князья киевские не раз уже посещали Константинополь, – процедил сквозь зубы Святослав. – Моя мать, княгиня Ольга, там тоже была и много о ваших чудесах рассказывала. Дивен Константинополь, хочу и я там побывать и буду. Но почему бы тебе, император, не побывать на Руси, в городе нашем Киеве? Ведь и о Киеве говорят немало, но никто из императоров римских не посетил его. Приезжай, император! Мы встречаем своих гостей с хлебом.

– С чем? – не понял Цимисхий.

– С хлебом, говорю, а порой и с солью.

– Добро! – промолвил император. – Приеду. – Он встал и продолжал стоя: – Император Никифор, – сказал он, – послал к тебе своим василиком Калокира. У меня есть сведения, что он в вашем стане…

– О император! Твой посол до конца служил Византии и шел с нами от Киева до последнего дня…

– Я хочу, чтобы ты его вернул…

– Я могу вернуть только его труп – сегодня ночью Калокир повесился,…

– Жаль, – закончил император. – Что ж, князь, я сказал тебе все, что хотел…

– А я поведал, что думал… '

Они вместе сошли на берег, приблизились к шатру, где стояли на столе корчаги с вином. Слуги кинулись разливать вино, проэдр Василий сам услужливо налил кубок Святославу.

Но князь, подойдя ближе к столу, сам взял большую корчагу с вином и налил доверху два кубка…

– Хочу пить на тя, – сказал он императору и первым поднял полный кубок.

– Спасибо! – хмуро ответил император. – И я выпью за тебя…

Они выпили кубки до дна.

Пили за императора и полководца.

Вскоре князь Святослав попрощался, спустился по круче к берегу и ступил в челн.

Гребцы высоко подняли весла, князь Святослав стал у кормила. Гребцы опустили весла в воду, князь круто повернул кормило, дал знак гребцам, и челн поплыл против быстрого течения. А над ним полетели с жалобными криками чайки.

Стоя у шатра, император Иоанн долго смотрел, как уплывает все дальше и дальше, борясь с течением, челн. Осторожно ступая по песку, к нему подошел проэдр Василий. Когда император обернулся, он увидел сердитое, перекошенное злостью лицо проэдра, его злые глаза,

– Хитер киевский князь! – прошипел проэдр. – Он не выпил вина из моего кубка…

Небрежным движением, будто случайно, он опрокинул со стола одну из корчаг, и красное вино струйкой потекло из нее, а кровавое пятно долго еще впитывалось в песок.

Это был не Буколеон, а поле битвы под Доростолом. Но постельничий, проэдр Василий, и здесь не покидал всю ночь своего императора. Он проследил, чтобы вовремя подали ужин и вино императору, и поужинал вместе с ним. Император выпил много, проэдр – ровно столько, чтобы внимательно слушать, а самому не сказать лишнего.

Постельничий Василий вышел из шатра и сел на скамью; он видел, как император погасил светильник, слышал, как он долго ворочался в постели, тяжело вздыхал, потом успокоился и, видимо, уснул.

В стане было темно, стан молчал. Вокруг шатра императора, на широкой площади, по углам которой размещались эте-риоты, эскувиты и иканаты – вся охрана императора, – стояла ночная стража. В броне, со щитами И мечами, не имея права шевельнуться, они казались на фоне серого неба большими каменными изваяниями. Было тихо и дальше, в землянках, где спали конные и пешие войска фем и таксиархий. Император мог спать, ничто ему не угрожало.

Однако Цимисхий не спал. Прошел, должно быть, час, и проэдр Василий услышал, как он поднялся со своего ложа, прошелся взад и вперед. Проэдр даже вскочил – шаги императора прозвучали у самого полога.

– Ты не спишь, проэдр? – услышал он голос Иоанна.

– Нет, император, не сплю. Проэдр не может спать, когда почивает василевс. Но, я слышу, император не спит?

– Да, не сплю, – сказал Цимисхий, выходя из шатра. Он постоял с минуту, пока его глаза не привыкли к темноте, и опустился на скамью. – Садись и ты! – тихо промолвил он.

Так император Византии Иоанн Цимисхий, в темную ночь, после окончания длительной войны и заключения мира с Русью, выйдя из шатра, сел рядом с проэдром Василием и повел с ним беседу.

– Почему же император не спит? – спросил еще раз проэдр Василий. – Ведь император заключил мир, увидел поверженного князя Святослава, а потом выпил доброго вина…

– Все это так, – донесся из темноты голос императора Иоанна, – Русь побеждена, князь Святослав пбвержен, я выпил вина. Но сон бежит от меня. Я хочу, очень хочу спать, но думы прогоняют сон.

– Какие же это думы, император? – с сочувствием спросил проэдр Василий.

– Святослав! – сказал император громче, но так, чтобы его не услышали стражи.

– Святослав?! – Проэдр засмеялся. – Побежденный князь?

– Проэдр, – начал Иоанн, – я видел в своей жизни многих врагов, многих из них победил. Но всегда, победив врага, я уже не боялся его. А сейчас я боюсь. Да, проэдр, я боюсь. Вот она, – император указал в темноте на очертания Доростола, – загадочная Русь. Я говорил с князем Святославом – и не понял его, я не знаю, кто он. И даже когда они уйдут отсюда, я буду их бояться. Русь – это страшная, нависшая над империей туча, Святослав – это язычник, это Перун, который идет против Христа. А что мы без Христа? Ничто!

– Это правда, император, – согласился проэдр Василий. -Русь – страшная для нас земля, это так. Либо Византия, либо Русь, Перун или Христос – и это так. На небе лишь один Бог, на земле может быть только одна империя, а в империи – один василевс. Так сказал сам Христос: «Едино стадо – един пастырь». Но почему ты думаешь, император, что Христос должен воевать с Перуном только мечом?

– А чем же еще можно с ним воевать? Вином? Так Перун знает, какое вино ему можно пить, а какое нет…

– Если он не захотел выпить кубок с цикутой, то надо сделать кубок из его черепа.

– Проэдр! Я согласен заплатить сто, двести, триста кентинариев. Да если бы за его смерть мне пришлось отдать пол-империи, я не пожалел бы и того. Слышишь, проэдр?!